После гибели Дьюи командование эскадрой принял адмирал Макферсон, который держал флаг на «Мичигане». Но, памятуя о судьбе предшественника, он теперь не лез во флагманы, а держал свой корабль в середине строя. Как раз рядом с авианосцем… И буквально за десять минут до ракетной атаки он передал свой первый приказ – продолжать двигаться в сторону Гавайев. Значительно позже мы узнали, какое впечатление на американцев произвело последовавшее за этим приказом…
На каждом из крейсеров оставалось по тринадцать ракет, и все они были выпущены по «Мичигану». Сначала операторы клали их в слабо бронированные носовую и кормовую оконечности, в результате чего корабль принял воды и начал крениться. После чего операторы наловчились втыкать свои подарки в палубу, прямо перед ней делая резкое движение джойстиком от себя. И, наконец, последние четыре изделия шли уже по практически лежащему на боку кораблю и были уложены под основание башен. Взрыв носового артиллерийского погреба довершил картину, и «Мичиган» исчез в пучине.
По эскадре сразу начали распространяться слухи, что на каждом корабле сидит по русскому шпиону, а может быть, и хуже: вдруг этот Найденов и без шпионов видит все как на ладони. В общем, боевой дух противника сильно упал. Но мы тогда, ясное дело, этого еще не знали.
Кстати, когда через пару месяцев мне пришлось выступать перед общественностью по поводу тихоокеанской операции, я сказал чистую правду. То есть – не знал я ничего! Это была случайность. Но при этом сделал настолько честное выражение лица, что мне никто не поверил.
Ну а в тот момент операторы крейсеров просто доложили, что потоплен авианосец и еще какой-то линкор.
На следующий день погода начала улучшаться, и на почти беззащитную теперь американскую эскадру снова посыпались бомбы. Правда, они уже кончались, причем не только на кораблях, но и в Пирл-Харборе, так что в ход пошли всякие суррогаты. Бросали снаряды главного калибра с линейных крейсеров. За два дня выкинули весь запас зажигалок, после чего в ход пошли бочки с самопальной смесью солярки, спирта и пальмового масла. Наконец, узнав, что в лагере американских пленных началась дизентерия, Того распорядился собирать экскременты в бочки и тоже бросать на противника.
Противник выдержал всего десять дней. Личный состав непрерывно уменьшался в числе из-за каждодневных пожаров. Мучимые ожогами, поносами и постоянным страхом перед новой подводной или воздушной атакой, заливаемые керосином и забрасываемые дерьмом американцы, лишенные к тому же помощи и даже возможности повернуть назад, спустили флаг, продублировав это истошными воплями на всех частотах. Мир замер в изумлении. Оставшиеся от сорока пяти тридцать два вымпела сдались семнадцати, среди которых было всего три линейных крейсера и вообще не имелось линкоров! Флот могучей державы потерпел сокрушительное поражение от небольшой страны, которая до этого смогла выиграть войну только у Китая.
Глава 15
В начале второй декады сентября я написал статью по поводу операции в Тихом океане. И в самом ее конце обратил внимание на один момент, который пока не получил должного отклика. Но ведь получит, и совсем не тот, что нам нужен, если пустить дело на самотек! И я объявил, что блестящая операция японско-русского соединения была еще и ярким примером военного гуманизма. Ведь после потери авианосца у американцев оставалась одна-единственная альтернатива – или гибель, или сдача. Идти назад? Так ведь топлива если и хватит, то впритык и на самом экономичном ходу. И кто им это позволил бы? Но поначалу американцы этого еще не понимали. И тут адмирал Того, вместо самого простого решения – перетопить всех на хрен – применил вразумляющий прием, достойный внесения в анналы мирового военного искусства. Вы не обращали внимания, вопросил я далее своих читателей, насколько продуктивно думается в сортире? Причем тут есть и еще одна тонкость: попробуйте, тужась в позе горного орла, подумать о чем-нибудь самопожертвенном, о геройской гибели за какие-то там идеалы демократии…
Вряд ли получится, уверяю вас. Вот японский адмирал и изобрел способ сподвигнуть экипажи американских кораблей к взвешенным размышлениям. Они у него этим занимались большую часть суток! И ведь насколько деликатно он поступил – забрасывал американцев не своим дерьмом, а их родным. Щадил то есть национальную гордость противника. Так что теперь Америка не потеряла своих сынов, как могло бы случиться при ином развитии событий. Вылечим мы этих дристунов и после войны вернем на родину, на Гавайях они нам и даром не нужны.
Тем временем под контроль восставших переходила все большая часть ирландской территории, и два дня назад был окружен Белфаст. То, что в конце концов его возьмут, особых сомнений ни у кого не вызывало, в том числе и у оборонявших его англичан. В силу чего была предпринята отчаянная попытка. Воспользовавшись туманом, из Белфаста вышел «Титаник», вообще-то считавшийся еще недостроенным. Но это не помешало ему под завязку нагрузиться беженцами и на своем двадцатипятиузловом ходу рвануть к берегам Англии.
– Эх, айсберга на него нет! – вздохнул узнавший об этом Гоша.
– То есть как это нет? – удивился я. – Операцией по перехвату руководит командир Афе… то есть, тьфу, «Ахерона», капитан первого ранга Николай Наумович Айсберг. Вот ближе к утру и узнаем, чем кончится встреча этих двоих в здешнем мире.
– Опять утопнет?
– Окстись, у нас что, всяких «Титаников» уже девать некуда, чтобы за просто так топить этот замечательный пароход? Если тебе не нужен, я выкуплю, а то, действительно, мне ведь даже не на чем на дачу плавать.
– Да так себе он для океана, – поморщился Гоша, – живучесть совершенно недостаточная. Вот помпезность и роскошь – этого у него не отнимешь.
– Ну вот, а я только губы раскатал… Ладно, тогда перегоним его на Черное море, и пусть народ на нем отдыхает путем совершения вояжей из Одессы в Сухуми, а потом через Турцию обратно. Там-то не утонет, надеюсь? Черное море люди и на надувных матрасах переплывали.
Как я и предполагал, при встрече со вдруг вынырнувшей прямо по его курсу подлодкой капитан «Титаника» проявил благоразумие. Тем более что лодка выставила на его пути несколько плавучих мин с радиоподрывом, ну и взорвала их. Одна грохнула под самым носом лайнера, так что у него даже образовалась небольшая течь. Правда, если бы капитан знал, что Айсбергу категорически запрещено торпедировать его посудину, потому как там гражданских было раза в два больше, чем солдат, может, он и проявил бы побольше решительности… В общем, «Титаник» послушно лег в дрейф, а через час к месту событий прибыл «Коршун», удрать от которого этот пароход уже не мог ни при каких обстоятельствах. После чего арестанта повели в Танжер – пусть постоит там, пока плавание по Средиземному морю не станет безопасным, тогда и перегоним к месту постоянной работы.
Но это, несмотря на впечатляющие размеры ставшего нашим парохода, все-таки была мелочь. А не мелочь заключалась в том, что нынешним утром мы с Гошей ждали двоих гостей. Первый из них, Вилли, уже подлетал к Гатчине на своем новом самолете «Юнкерс Левиафан», ибо его цеппелин «Дойчланд» в условиях войны становился слишком уж уязвимым. Второй только собирался, в данный момент разглядывая в зеркале, все ли в порядке с его мундиром. Но ехать ему было от силы полчаса, ибо для адмирала Макарова без пятнадцати одиннадцать являлось не утром, а разгаром рабочего дня, и он направлялся к нам из Адмиралтейства.
