– Чем же вас, дорогой Арон Самуилович, удивляет именно вторая степень? – начал беседу я. – Ведь ровно десять лет назад вы заняли свою первую государственную должность в Бердичевском уезде. Правда, сколько я ни искал, ни малейших подтверждений беспорочности вашей службы обнаружить не удалось. Так что рассматривайте это награждение как аванс, типа пожелания от его величества: «да чтоб тебе еще десять лет не иметь ни копейки левых доходов!» Я же со своей стороны надеюсь, что вы отнесетесь к императорским пожеланиям с должным вниманием. Мысль улавливаете?
По несколько побледневшему лицу собеседника было понятно – улавливает, и еще как. Но на всякий случай я решил добавить:
– Я в эту историю пока не вмешиваюсь, потому что у меня, как вы наверняка в курсе, несколько иные методы убеждения. Но его величество попросил сначала дать ему возможность воззвать к лучшим сторонам вашей души. Мне тоже стало интересно – действительно, а чем может кончиться такое воззвание? И будет интересно еще неделю. Ну а потом интерес пропадет, и я разрулю ситуацию как сумею…
Смысл моей беседы с Немнихером был в том, что он ухитрился взять с американцев за отсрочку вступления России в войну несколько больше денег, чем потом передал нам. Хотя свой процент с переданного тоже получил без малейших возражений.
– Вот видишь, – сказал мне Гоша через два дня, когда Маше были переведены четыре с половиной миллиона, – люди прекрасно понимают и доброе к себе отношение. И не надо мне говорить, что этот подлец все-таки зажилил триста тысяч, я в курсе. Ну не может он иначе! Будь немножко терпимее к мелким недостаткам приятных и понятливых людей. Но вот должным образом документально зафиксировать это дело, разумеется, нужно, мало ли когда пригодится. Так что я пришлю в твой комиссариат своего сотрудника, который курирует данное направление.
Ну а Сазонов на следующий день после награждения записался ко мне на прием, и ему было назначено на двадцать первое число.
– Здравствуйте, – радушно встретил я гостя, – сейчас кошку с дивана сгоню, и садитесь. Светлая, брысь! Чувствуйте себя как дома. Давно хотел с вами познакомиться, но получилось только сейчас. И я тешу себя надеждой, что вы пришли рассказать мне что-то новое и интересное. Я не ошибся?
– Нет, – улыбнулся гость, – хотя, как мне кажется, вряд ли для вас окажется такой уж новостью тот факт, что я работаю на английскую разведку. Но интерес-то он должен вызвать!
– Да чего же в этом такого интересного? Извините, но вы не первый агент Пакса, с которым я беседую, не второй и даже не десятый. Но вот причины, по которым вы решили явиться сюда и посвятить меня в этакие подробности своей биографии, действительно было бы любопытно услышать.
– Они просты. Так мне рекомендовал сэр Эндрю Нэвил Пакс. Он не сомневался, что в любом случае я вызову ваше подозрение, и решил – лучше будет сделать вид, что я понял, кто в конце концов победит в этой борьбе, и якобы решил переметнуться на сторону победителя. Но у меня было время присмотреться и подумать, как обстоят дела, и я решил принять вашу сторону без всяких «якобы». Понятно, что сразу поверить мне вы не сможете, но я готов ответить на все ваши вопросы.
– Ясненько. То есть вы хотите стать как минимум тройным агентом. Якобы работая на Пакса, вы якобы раскаялись, но на самом деле якобы нет, в то время как в действительности очень даже да… В общем, придется вам познакомиться с одной замечательной женщиной, и пусть она разбирается, где же, в конце концов, кончатся эти «якобы». И, разумеется, на время выяснения данных подробностей вам придется побыть моим гостем.
Татьяна разбиралась недолго, ей хватило двух дней, после чего она поделилась своими выводами. Кстати, от моих они отличались только деталями.
– Я не могу вам точно сказать, на кого он более искренно собирается работать, потому что клиент сам этого еще не знает. Если наши дела будут продолжаться как сейчас, то на нас, а если пойдут хуже, то на Пакса. Ведь в его положении предать англичан невозможно! Ему заранее разрешили говорить все, что он знает.
– Так уж и невозможно? – усомнился я.
– С точки зрения англичан – да. Но мы, как мне кажется, все-таки должны поработать в данном направлении. Как в этой песенке: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Есть у меня кое-какие мысли, скорее, пока просто наметки. Ведь кем он может быть для англичан? Агентом-информатором, агентом-вредителем и законсервированным агентом с прицелом на далекое будущее. Но до будущего еще дожить надо, причем и ему, и Паксу. Вредитель из него тоже вряд ли получится. Во-первых, туда, где нетрудно напакостить, мы его просто не пустим, это понятно всем. Ну и личные его качества не подразумевают самоубийственных подвигов… Остается информация. Пакс не дурак и понимает, что при любом способе связи он с высокой вероятностью получит нашу дезу. И тут есть два варианта. Первый – гнать такую дезинформацию, чтобы, осмыслив ее, англичане делали ложные выводы о действительном положении вещей. Врать так, чтобы после этого вранья англы принимали за правду другое. Сложный и ненадежный путь, но все же. И второй – пусть порция информации будет единственной. Типа он узнает какую-то страшную тайну и сбежит с ней к англичанам. Трудность тут в том, что господин Сазонов сам должен быть убежден в истинности своего знания…
– Самая главная страшная тайна Найденова, – задумался я, – а что, это интересно. Надо подумать, ведь не может же быть, чтобы у меня ее не имелось! Так что, если не помешает склероз, как-нибудь я вам ее вспомню.
Глава 17
Командир четвертой дивизии кайзерслюфтфлотте оберст Макс Прусс положил трубку и победно глянул на старшего штурмана дивизии майора Лоофа.
– Сегодня наконец-то вылетаем, Генрих, – сообщил он, – русские дали «добро». По всему маршруту на высотах от семи километров и выше – юго-восточный ветер, а ниже четырех – северо-западный. Такое бывает не часто, но нам, похоже, повезло.
– Сплюнь через левое плечо, – посоветовал своему начальнику майор, за полтора месяца совместной службы успевший нахвататься от русских всяких словечек и примет. Он даже место базирования дивизии иногда называл, как они, «klopownik». И утверждал, что это русский перевод названия городка Клоппенбурга, на окраине которого и находилась база новейших высотных цеппелинов серии LZ-33. Это была новейшая модификация гигантского воздушного лайнера LZ-30 «Дойчланд», но чуть побольше размером. Однако главное заключалось не в увеличении длины с двухсот десяти до двухсот сорока пяти метров, а в том, что новые цеппелины изначально строились как высотные бомбардировщики. «Дойчланд» мог поднять в воздух семьдесят тонн, а «драй-драй» всего двадцать, но зато на высоту восемь километров! Правда, почти без топлива, с полным запасом машина не поднималась выше шести.
И вот уже вторую неделю три русских «Страхухоли» утюжили воздух над Северным морем, фиксируя направление и силу ветра на разных высотах. Потому как основное орудие английской ПВО, трехдюймовая зенитка Армстронга, имела вертикальную дальность семь километров, и это означало, что к цели надо было подходить, имея высоту как минимум семь с половиной. То есть желательно лететь с минимальным запасом топлива. Правда, англичане перед войной закупили полтора десятка «Бофорсов», стреляющих на девять километров, но не факт, что эти пушки находились в Скапа-Флоу. Впрочем, даже если они и там, то что? Ночью дирижабль не так просто обнаружить. А обнаружив, в него надо еще и попасть.
