Жизнь в этом княжестве для хорошего мастера не хуже, чем в лучших городах сгинувшего Сарнагарасахала — не роскошная, но сытная, а главное — мирная. А в родных краях-то его сейчас творится невесть что…
Но, пожалуй, главное — он ведь теперь может работать с удивительными механизмами и машинами, которые могут двигаться сами! И что занятно — если вникнуть в дело, то хитрости в их починке и работе с ними никакой особой и нет. Была бы голова на месте да руки откуда надо росли! А какая у них сталь — такой никакая магия не сварит! Правда, и они пока не могут ее здесь делать — по их словам, нужны особые печки и еще всякие руды и камешки, которые надо добавлять в расплав. Однако, верил Самтар, они рано или поздно смогут это сделать. Построили же чудесный горн, за один раз выдающий железа больше, чем в их поселке выплавляли чуть ли не за месяц!
Макеев еще посмотрел на отлитые из чугуна жернова для новой водяной мельницы, которую собирались строить в селении Арви, что в двадцати километрах от города, и новую конную жатку, наконец изготовленную механиками, и распрощался с Самтаром.
На очереди у него были визиты к купцам и в госпиталь.
Неожиданно для себя решил заглянуть в трактир.
Трактиров с харчевнями в его городе (на взгляд майора) было вообще-то неприлично много — ровно тринадцать, не учитывая трех постоялых дворов.
Если считать со всем населением, включая Махаловку, выходило примерно по одному злачному месту на триста пятьдесят человек, включая женщин, по традиции эти заведения не посещающих, и детей.
В них, как водится, к услугам желающих были и танцовщицы — веселые и нестрогие девушки, и вино, крепленное самогоном, и нехитрая закусь — от вяленой сурчатины с сусликами, до сайгачьей вырезки.
Но, само собой, «повелитель Сантор» шел туда не ради сомнительных развлечений или дрянного вина. Просто… Горожане до кабацких завсегдатаев включительно должны знать, что градоначальник знает все и бывает везде. А потом месяц, а то и полгода хозяин заведения будет всем рассказывать, что сам сардар удостоил его посещением.
Толкнул дверь, постоял на входе, чтобы глаза привыкли к полумраку, обежал помещение взглядом и удивился — посетителей в заведении было всего шестеро или семеро, но трое из них были ему знакомы — старший лейтенант Шмаков, тридцатилетний командир взвода быстрого реагирования сил самообороны, и двое его подчиненных.
Троица встала, приветствуя командира, хотя, как показалось Макееву, старлей приподнялся со своего места чуть позже остальных и без должного рвения. Но это ведь могло и показаться…
— Отдыхайте, ребята, — махнул рукой.
— Да мы уже уходить собрались… — пожал плечами Шмаков.
По выражению лиц его компаньонов Александр понял, что парни как раз намеревались провести тут немало приятных часов. И причина того, что они так спешно ретируются, не укрылась от его взгляда — на затоптанном ковре рядом с командиром взвода лежала глиняная трубка. Ну а сладковатый аромат яснее ясного говорил, что набита она смесью из горькой степной конопли и листьев сагги — кустика самого по себе безвредного, но по какому-то капризу природы в сочетании с любым наркотиком резко усиливающего его дурманные свойства. Эту траву использовали в местной медицине давно… А вот смешать ее с анашой догадались только его подопечные.
Макеев нахмурился. Взвод Шмакова, кажется, представляет все большую проблему. Задним числом ему уже давно стало понятно, что идея собрать столько бывших «афганцев» в одном взводе была не лучшей. Да уж очень соблазнительной выглядела мысль создать пусть маленькую, но воинскую часть из людей с настоящим боевым опытом. Но вот ее реализация…
Вначале как-то само собой оказалось, что там собрались самые отпетые… Потом незаметно вышло, что поселились они в одном месте, выбрав самый дальний конец Октябрьска. Что еще любопытно — семьи мало кто завел, так что даже пошли разговоры, будто прежний их командир — капитан Файзуллин, подбирал их не только по афганскому опыту, но и… хм, по половой ориентации.
Но это чушь, само собой, потому что именно люди Файзуллина были самыми частыми гостями у кабацких девочек. Но вот то, что там было не все ладно — факт.
Пожалуй, размышлял градоначальник, он все же сделал ошибку, после той дурацкой гибели Файзуллина не раскассировав взвод оперативного реагирования по оставшимся подразделениям сил самообороны. Во всяком случае, не назначив им нормального офицера. С другой стороны, уничтожать едва ли не лучшую штатную единицу из-за каких-то смутных подозрений и слухов? Да и прав был Лыков, рекомендовавший Шмакова. Эти люди не приняли бы чужака. А плодить конфликты на пустом месте внутри маленькой общины гарнизона…
Пусть уж живут, как знают. Не устроят же они бунт, в самом деле.
«Но все же некий неприятный душок от этого афганского кубла тянет», — размышлял Макеев, уже оставив далеко позади корчму.
Он вспомнил, как накануне своей командировки в Аргуэрлайл ехал в одном купе поезда Душанбе — Ленинград с майором из Минобороны, специалистом по военной психологии. Тот как раз направлялся в столицу с докладом о ситуации с личным составом в ограниченном контингенте и кое-чем поделился с попутчиком.
Выходило по его словам что-то невеселое.
Современный молодой человек вырос, как ни крути, в тихом благополучном мире, где худшая неприятность — разнос у директора или отсутствие повышения в должности; опять же — по большей части единственные сыновья у матерей. И сунуть такого вот вчерашнего школьника в самое пекло настоящей войны, со всеми ее прелестями — до этой самой анаши включительно, это с высокой вероятностью получить на выходе человека с большими проблемами в психике, да еще приобретшего неприятную привычку к убийствам.
Да и сам Александр уже начал приходить к подобным выводам.
Насмотрелся на всякие безобразия — от скандалов из-за немногочисленных женщин — служащих Советской армии с драками и чуть не дуэлями, и питья вроде как почтенными отцами-командирами, седыми полковниками жидкости из тормозной системы КамАЗов, и заканчивая особо зверской дедовщиной. А уж если заводится дедовщина в воюющих частях, то не зверской она быть не может. Он-то подобного у себя в роте не допускал, хотя приходилось воспитывать особенно обнаглевших кулаками, а у соседей бывало, что обиженный солдат расстреливал своих сослуживцев, по нескольку человек сразу, а родителям убитых сообщали: «Ваш сын геройски погиб, выполняя свой интернациональный долг».
Интересно, как там земляки в их бывшем мире, справляются ли они с ситуацией? А может, уже закончили все дела «за речкой».
Но вот в гарнизоне результат налицо — у них под носом завелось этакое специфическое «темное братство».
Геннадий Тупиков оправил белый застиранный халат. Швы угрожающе затрещали, и лейб-медик Октябрьска, как его иногда называли «господа офицеры», подумал, что, пожалуй, придется-таки скоро заказывать новый, уже у городского портного, из здешнего грубого полотна.
