Моросил дождь.
У трапа стояли два пограничника в серых плащах с надвинутыми капюшонами. Из-под капюшонов выглядывали зеленые околыши фуражек и лакированные козырьки, покрытые мутными капельками дождя.
Сквозь толпу, оглушительно сигналя, пробирался автокар. С ЗИЛа сбрасывали привезенную в бумажных пакетах почту.
И вдруг Серегин почувствовал себя здесь чужим.
Вокруг лежал другой мир, от которого Артем, как оказывается, уже успел отвыкнуть. И все — и этот корабль-исполин, и снующие туда-сюда машины, и пограничники — на миг показались ему куда менее реальными, чем оставшийся позади Аргуэрлайл, куда ему скоро предстоит вернуться.
Быстрей бы уже…
Октябрьск. Застава Ильича
Часовые у шлагбаума на дороге к главным воротам Октябрьска не дремали. Хотя дремать на шлагбауме было своеобразной привилегией этого поста, считавшегося поэтому весьма завидным, — пара часовых заступала на сутки, в течение которых приходилось лишь пять-шесть раз пропускать транспортные колонны, а остальное время можно было спать, играть в шахматы или травить анекдоты — смотря по желанию. Потому как до ворот два кэмэ — кому охота тащиться в такую даль пешком, а шум приближающейся машины успевал пробудить караульных.
Но сейчас часовые, как и положено, бдели — как сообщил им при заступлении на пост начкар, сегодня в полдень ожидается появление колонны бронетехники — начальство наконец вняло штабу ОГВ и согласилось перебросить в Аргуэрлайл еще десятка два машин вместо испортившихся или погибших.
Тишина, нарушаемая лишь треском саранчуков да гортанными перекличками чаворов, повылезавших из своих нор, поневоле навевала сон.
— Слышь, Степан, глянь. Там в «дырке» что-то творится или мне мерещится?
Голос старшего по наряду, ефрейтора Чиркова, мигом заставил рядового вынырнуть из приятных мечтаний.
— Да вроде ничего, товарищ ефрейтор, — сообщил он, вглядевшись в дальний конец дороги.
— Точно? — с напускной суровостью осведомился Чирков. — А вроде блеснуло чего — как молния… Степан, да ты погляди! — вдруг взвыл ефрейтор, указывая за спину подчиненного.
Тот обернулся…
Еще пару секунд назад вокруг ничего особенного не было — каменистая дорога, круто уходящая под уклон, и мутноватое марево в ее дальнем конце.
А теперь там, в том месте, где этот мир соединялся с другим, с их родным, что-то происходило. Дымка набухала, уплотнялась, словно бы за ней что-то проступало, а затем вдруг ртутно засиял зеркальный треугольник — из лекций по специальной подготовке оба воина знали, что именно такую форму имеет этот непонятный дромос. Вот по нему побежали полосы — как по экрану испортившегося телевизора. Часовые еще успели увидеть, как треугольник вдруг засиял ярко-голубым светом, и упали наземь, невольно ожидая взрыва.
Но ничего не произошло.
Осторожно подняв голову, они увидели прежний пейзаж — скалистые обрывы и гребни, наезженная дорога и туманное марево…
Пять минут бойцы облегченно утирали пот и перешучивались, думая, что все и в самом деле кончилось.
Потом из дромоса вынырнули грузовики — один, другой, при этом как-то непонятно вихляя… Машины, ползущие как букашки, принялись юзом тормозить, расползаясь по дорожной ленте…
Не доезжая до часовых, авто вдруг начали съезжать на обочину.
Ефрейтор Чирков неуверенно поднял трубку полевого телефона.
Но от западных ворот Октябрьска уже мчались машины, среди которых мигала проблесковым маячком «таблетка», за которой пылил фургон полевой лаборатории спецотдела. А позади катилась выкрашенная в красный цвет «волга» магической службы…
Северное побережье империи Эрикант
Ветер гнал их утлое суденышко вперед, к линии берега. Она шла через весь горизонт, блестя ледяными вершинами хребтов…
«Кажется, это материк», — отрешенно констатировал Каиров.
Возможно, тот самый загадочный великий восточный материк, о котором в известных кавторангу краях ходили лишь туманные слухи.
Если его вычисления были правильны, то суша вполне могла бы соответствовать земной Австралии. Там вроде нет таких высоких гор, хотя… Хотя непонятно вообще, имеет ли земная география хоть какие-то параллели с миром, куда он попал. Рисунок созвездий над головой и лик Луны говорили, что вроде имеет. Но все остальное нашептывало: нет, это лишь кажется тебе, капитан, тут все чужое, и ты тут чужой.
И это было очень неприятно — Каиров привык верить звездам, зная, что те не обманут.
Но, может, в этом мире и они лгут?
Ветра, течения, редкие шторма и частые шквалы несли крошечный ковчег землян по океану. Из двух десятков переживших встречу с Ужасом бездны в живых оставалось девять человек — восемь землян, считая капитана, и второй переводчик — Иска Тоно.
Но он, даром что почти пятнадцать лет, по его словам, плавал в водах Южного океана и даже один раз побывал в Шривиджайе, ничего не мог толком сообщить об участке этого самого океана, куда их вынесло.
Лишь жуткие легенды, рассказы о смельчаках, рискнувших туда сунуться и вернувшихся с богатой добычей. Или не вернувшихся и умерших ужасной смертью вместе со всеми спутниками (правда, неясно, кто тогда об этом поведал?). Или вернувшихся с добычей — всякими древними сокровищами, найденными на погибших островах, что, однако, не приносило им счастья, но только скорую и неизбежную смерть.
Что примечательно, все легенды обычно относились к временам баснословным, в духе «давным-давно, никто не помнит уже когда» или «во времена, когда на небесах не было Луны». Но предания эти дружно предостерегали от запретных вод. И похоже, что не напрасно. Ибо те моря, куда забросила судьба Каирова с его экипажем, были явно непростыми.
Днем над волнами часто вставали миражи — от невероятных городов до ледяных айсбергов. Ночью в небесах вспыхивали полярные сияния — такие же яркие, как виденные на Земле.
Однажды они прошли над исполинской отмелью, усеянной торчащими рифами, — ничего подобного Каиров даже и представить себе не мог. Песчаное и коралловое дно за бортом каноэ было видно на протяжении трех дней плавания. Ночами дно (не вода!) светилось, и мимо суденышка проносились тени непонятных существ — угольно-черные, стремительные и уже в своих очертаниях несущие что-то потустороннее и чужое.
Тоно вспомнил лишь, что когда-то, все по тем же преданиям, неизмеримо давно, когда люди были полудикими существами, лишь недавно поднявшимися над животными, в этом океане были земли, принадлежавшие иному разуму. Больше абориген ничего не сообщил, хотя по выражению лица толмача капитан догадывался, что тот, пожалуй, знает больше, чем говорит.
Не раз и не два путешественникам приходилось наблюдать непонятное свечение. Сначала возникали длинные волны света, шедшие почему-то всегда с запада на восток. Постепенно они превращались в длинные лучи, исходящие из неведомого центра где-то за горизонтом, и начинали вращаться — сперва медленно, потом все быстрее, как будто изгибаясь, подобно спицам в колесе нагруженной повозки.
