Книга Стрелецкая казна, страница 65. Автор книги Юрий Корчевский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Стрелецкая казна»

Cтраница 65

Я обернулся — паренек бежал за подводой, — и сказал:

— Был бы у меня хлеб — половину бы отдал, но нету, сам жрать хочу — сил нет.

— Тогда подвези, дяденька. Подвезти-то не жалко — не нащупал бы пацан ценности в мешках. А может, он наводчик? Высмотрит, что за груз в телеге, да и знак подаст разбойникам.

Я поймал себя на мысли, что стал очень осторожен и подозрителен.

— Ладно, садись.

Пацан догнал телегу, запрыгнул и уселся. Представился:

— Меня Васькой звать.

— А фамилия у тебя есть? — пошутил я.

— Наверняка есть — как не быть, только я ее не знаю. — Вот те раз!

— Сирота я, родителей не знаю.

— Как же ты живешь?

— Плохо, дяденька. Летом еще куда ни шло — рыбку поймать можно или силок сделать на птицу. Опять же, спать везде можно, не холодно. Зимой туго, нонешней чуть не замерз, а дружок мой — насмерть. — Парень шмыгнул носом. — Дяденька, а куда вы едете?

Я осторожно ответил:

— Далеко.

— А можно мне с тобой?

— Посмотрим.

За разговорами дорога вышла из леса, показался дом у перекрестка дорог. Я подъехал — постоялый двор. И есть охота, и груз не бросишь.

— Слышь, Василий, сбегай, позови кого из слуг.

— Я мигом.

Паренек умчался — только босые пятки засверкали. И почти тотчас вылетел из двери, потирая щеку.

— Выгнали, слушать даже не стали. Иди, говорят, отсюда, оборванец.

Что ты будешь делать, невезуха.

Я заложил пальцы в рот и что есть силы свистнул. От неожиданности кони чуть не встали на дыбы, однако из дверей тут же выглянул половой. Я поманил его пальцем. Слуга подбежал, по-холуйски согнулся:

— Чего изволишь, барин?

— Поесть принеси.

— Куры жареные есть, пироги с рыбой, шаньги, караси в сметане, поросенок на вертеле… — затараторил половой.

— Стоп, стоп. Не части. Давай сюда парочку куриц, пирогов с рыбой, шаньги и кувшин пива. — Я посмотрел на пацана: —… и кувшин квасу.

Половой стоял, не двигаясь.

— Деньги вперед.

Вон оно что. Вид моего спутника не внушал доверия.

Я отсчитал деньги, половой взял их и ушел. Через десять минут он вернулся, причем не один. Служанка несла шаньги со сметаной в глиняной миске и пару кувшинов, половой — остальную провизию. Завидев полового, пацаненок потихоньку отодвинулся за телегу.

— Ты чего, Вася?

— Он мне в трапезной по морде звезданул.

Служанка и половой поставили на телегу заказанную еду. Я бросил служанке медный пул — та улыбнулась, вильнула бедрами и ушла. Половой задержался — видно, тоже ждал мелочи на чай. Я вытянул руку, холуй подскочил поближе, но вместо денег получил удар в глаз.

— Я не даю слуг в обиду, понял?

Холуй прикрыл глаз рукой и побежал на постоялый двор.

— Давай, Вася, кушай.

Второго приглашения не потребовалось. Парень схватил в одну руку шаньгу с творогом, другой оторвал у курицы ногу и набил полный рот. И только я хотел последовать его примеру, как распахнулась дверь, выскочил здоровенный толстый парень и помчался в мою сторону. Никак, вышибала. На крыльце стоял половой с заплывшим глазом и злорадно ухмылялся.

Я выждал пару минут и, когда до толстяка осталось три шага, метнул ему в лоб кистень. Несильно, но парень до меня не добежал: улегся в пыли как раз у колеса телеги. Васька от удивления есть перестал. Толстяк оказался крепким и вскоре зашевелился, стал вставать. Вид у него был злой, и я понял — сейчас снова полезет в драку. Я выхватил саблю, приставил к его горлу.

— Ты что думаешь — если я на телеге, так я крестьянин? Я тебя сейчас пошинкую и уеду спокойно, а друга твоего, что с подбитым глазом, пугалом в огороде поставлю. Жить хочешь?

Парень мелко закивал головой, опасаясь обрезаться о клинок.

— Тогда скройся и дай поесть спокойно.

Я с шелестом загнал саблю в ножны. Парень решил, что бояться ему уже нечего, и ударил меня кулаком. Уклониться я немного не успел — зацепил он меня, совсем краем, но в голове загудело. Вот сука, пожрать не даст! Я упал на облучок и подошвой сапога врезал ему в нос, тут же спрыгнул с телеги и изо всей силы ударил его между ног. Парень взвыл и согнулся. Я вытащил нож и распорол на нем штаны, бесстыдно оголив задницу. Видя такой исход, половой благополучно исчез за дверью. Я же отряхнул руки и уселся есть.

Все это время Васька с восторгом наблюдал потасовку. Откусив от курицы, он с набитым ртом спросил:

— Ты половому про слугу сказал — это правда?

— Что?

— Что ты меня слугой взял?

Вот постреленыш, запомнил! Да просто не привык я, что рядом со мной людей ни за что обижают.

— А это уж как ты себя покажешь.

— Дяденька, возьми — не пожалеешь. Не смотри, что я худой — я сильный. Дрова колоть буду, воду на кухню носить — я много чего могу.

— Давай пока есть, Вася.

Мы принялись за еду. Через несколько минут от кур остались только кости. Я принялся за шаньги, запивая пивом.

Тут толстяк перестал стонать, встал на четвереньки, потом поднялся. Штаны упали, обнажив посипевшее мужское достоинство.

— Слышь, хряк, полового позови, посуду забрать надо. Толстяк обеими руками взялся за штаны и мелкими шажками направился в избу. Раздался шум, от удара распахнулась дверь, и с крыльца кубарем скатился половой. Теперь у него заплывал и второй глаз — видимо, от толстяка досталось.

— Посуду убери да позови хозяина. Половой опасливо подошел, забрал пустые миски и кувшины.

Вскоре на крыльцо вышел степенный мужик, с достоинством подошел.

— Здоровьичка желаю. — И тебе того же.

— Что же ты парня моего обидел?

— Сам напросился, первый напал — если ты про толстяка.

— Чего изволишь?

— Мой парень обносился — нет ли одежонки по размеру?

— Есть немного. Оно ведь на постоялом дворе как — то щи на себя опрокинут, то рубаху порвут. Однако уж размерчик маловат. Сейчас посмотрю.

Хозяин с достоинством удалился, вернувшись со служанкой. Из узла достали несколько рубах, штаны. Зайдя за телегу, Васька примерил. Одна рубашка была почти впору — рукава длинноваты, но Васька их закатал. А вот штанов не нашлось — все на мужиков были. Ладно, пока пусть так будет. Не последний постоялый двор на дороге. Я расплатился, и мы сели на телегу.

— Выкинь свою рубаху, ею только копыта лошадям обтирать. Васька отшвырнул на землю то, что называлось когда-то рубахой, огладил новое приобретение. Рубашка была великовата, мятая, но, видимо, казалась пацану верхом богатства. Несколько раз, оборачиваясь, я видел, как он оглаживает рубашку и, вытягивая руку, любуется вышивкой на рукаве. Не избалован парень одеждой, как и всем остальным. Во взгляде его появилась даже некоторая гордость, что ли, — даже не знаю, как и назвать.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация