Сам же вылез в окно в конце коридора, легко спрыгнул на крышу сарайчика, с неё — на землю. Перепрыгнул через забор и огляделся. Рубашка мальчишки мелькала уже далеко, вот он повернул в переулок. Я бросился бегом за ним. Добежав до дома, за которым он скрылся, я осторожно выглянул за угол. Парень стучал в ворота. Калитку отворил невидимый мне человек. Паренёк ему что-то сказал и отправился назад.
Чтобы не столкнуться с ним нос к носу, я перебежал на другую сторону улицы и встал, отвернувшись, сделав вид, что ищу деньги в поясном кошеле. Мальчишка прошёл мимо, даже не обратив на меня внимания.
Да, хозяин постоялого двора явно послал парня с сообщением. Я просто шкурой чувствовал, что речь шла о нас, даже скорее — об Ионе, поскольку в монастыре, где томился в узилище монах, меня никто не видел.
Зайти в дом, да расспросить хозяина, о чём шла речь? О том, что неведомый мне мужик будет молчать, я не сомневался. Но ведь и у меня был дар развязывать языки. А вдруг я ошибаюсь, и парня послали за новой порцией вина? Может, он — виноторговец? Но не сидеть же мне в комнате и ждать развязки!
ГЛАВА IV
Придётся проследить за домом, ничего лучшего мне в голову не пришло. Плохо только, что торчу я тут на самом виду, как три тополя на Плющихе.
Я уселся на завалинку. В конце концов мужик из того дома меня не видел. Если я не перестраховываюсь, то моего словесного описания у преследователей нет, только — Ионы. То, что разговор шёл именно с мужчиной, а не женщиной, я не сомневался — не будут втягивать в тайные дела женщину. А может, всё это — случайные совпадения? Как говорится, пуганая ворона и куста боится.
Если я не ошибся, то мужик должен просто передать сведения, что получил от мальчишки, дальше. Интересно было бы посмотреть — кому.
Вскоре мужик вышел из дома, осторожно осмотрелся и пошёл по переулку. Начали оправдываться мои худшие опасения.
Я отпустил его подальше и направился за ним. И не очень удивился, увидев, что он входит в церковь — что-то подобное я и предполагал.
Мужик пробыл в церкви недолго, вскоре вышел. Следовать за ним я не стал, не интересен он мне — обычный «почтовый ящик». Получил сообщение — передал. Гораздо интереснее было бы пообщаться с вышедшим священником — тем более, что он повёл себя странно. Выскочил из церкви во двор, заметался — видимо, решал, что делать? Захватить Иону самому — сил нет, людей оружных и опытных — тоже; сообщение передать дальше — сумерки уже на улице. А упустить нас ему явно не хочется — боится, что утром и след наш простынет.
Наконец священник принял решение и быстрым шагом пошёл по улице, но к моему облегчению — недалеко. Вошёл без стука в ворота избы, пробыл во дворе несколько минут, вышел и уже спокойной походкой вернулся в церковь. Очень интересно!
Я издали наблюдал за избой, куда заходил священник.
Вскоре открылись ворота, на старом мерине выехал верховой — одеждой ремесленник.
Мерин трусил неспешно, видно — отбегал своё. Я шёл сзади. Всадник выехал из села, и я забеспокоился. Стоит мерину прибавить хода, и я за ним не поспею. Жалко, что мой конь на постоялом дворе. Тогда надо догнать и порасспрашивать мужика.
Я рванул за всадником — благо он не оборачивался. Когда уже приблизился, с дороги сместился на обочину. Там трава, она приглушит топот. Догнав, я резко дёрнул всадника за ногу. Не ожидавший нападения мужик свалился с лошади, но не упал — я вовремя поддержал. Зачем мне покалеченный?
— Здорово, мужик!
— И тебе здравствовать; чего бросаешься на людей? У меня и денег нету.
— Не за деньгами я. Чего приходил к тебе священник?
Мужик слегка растерялся, потом ляпнул первое, что пришло в голову:
— Крестины завтра — внука крестить буду, вот поехал кумовьям обсказать.
— На ночь глядя? — Я вытащил нож из ножен. — Если ты ещё не понял, то я — не тать. Хочу услышать — куда путь держишь и что велено передать?
Глаза у мужика забегали. Говорить ему явно не хотелось. Я слегка кольнул его остриём ножа.
— Считаю до трёх. Не скажешь — обстругаю, как полено, только и оставлю, что язык, чтобы сказать мог. Веришь?
Мужик разразился длинным матерным монологом. Надо поучить. Кончиком ножа я резанул по руке. Разрез длинный, но для жизни не опасный. Мужик взвизгнул и замолк, лишь глядел на меня испуганно. Только сейчас он осознал, что я не шучу и угрозы мои — всерьёз.
— В соседнее сельцо велено было ехать, в церкву. Там передать местному священнику — Иона здесь, торопитесь, утром уйдет.
— И всё?
— Истинный Бог, всё. — Мужик перекрестился. Я думал. Отпустить его в село — значит, навлечь на себя неприятности, и не далее, как рано утром. Прирезать — рука не поднимается: он никто, еще один «почтовый ящик». Прогнать домой — проболтается священнику. Вот незадача.
А привяжу-ка я его к дереву. Отведу подальше в лес и привяжу. Коня его трогать не буду: мерин старый, сам дорогу домой найдёт. Придёт без седока — искать пропавшего начнут, а за день не помрёт.
Так и сделал. Отвёл мужика метров на двадцать в лесок, привязал к дереву, в рот шапку его же затолкал. Шлёпнул рукою по крупу лошадку, и мерин неспешно зашагал по дороге. Мне кажется, мерину было всё равно — есть на нём всадник, нет ли?
Я же отправился назад и прямым ходом — на постоялый двор. Иона ещё не спал, ждал меня. Я пересказывать подробности не стал, объяснил просто, что выследили нас, но до утра время есть — можно немного поспать, а утром поедим и — сразу в путь.
Так и сделали. Я запер дверь, подставил к ней скамью, обнажённую саблю положил рядом с собой.
Ночь сюрпризов не преподнесла — выспались оба, и после скорого завтрака поднялись в седло.
Мы выехали из села, и я без слов свернул с дороги. Иона как привязанный следовал за мной. Я решил выехать на другую дорогу, а срезку между ними осуществить прямо по целине. Как я узнал утром в трапезной, глубокой реки или оврагов поблизости не было.
Одно плохо — ехать приходилось шагом, осторожно, чтобы ноги коней не угодили в барсучью нору или другую западню. Тогда бросай коня и тащи груз на себе до первого села. Да и верную дорогу спросить не у кого: вокруг ни души, лишь луга и засеянные поля. Но я полагался на свою интуицию и память. Европейскую часть Руси я помнил относительно неплохо ещё по прежней жизни, когда пришлось попутешествовать на байке.
Дорога и в самом деле появилась часа через три неспешного хода, и мы повернули направо. Здесь уже пустили коней вскачь. Переходили с рыси на галоп и обратно, давая коням отдохнуть. За день отмахали вёрст тридцать.
— Всё, не могу, сидеть уже не могу, давай передохнём, — взмолился к вечеру Иона.
Доехав до первого же постоялого двора и отдав коней прислуге, мы поели и легли спать. Вернее — спать лёг я один. Иона ещё долго стоял перед иконой, вознося молитву. Под его бормотание я и уснул.
