Настоятель выслушал меня почти бесстрастно, волнение его выдавали лишь заблестевшие глаза. Савва вскочил и быстрыми шагами стал ходить по залу. Что-то я раньше за ним такого не замечал. Всегда спокоен — даже флегматичен. Неужели в манускриптах и книгах действительно есть что-то очень ценное?
Савва взял себя в руки, уселся, прокашлялся.
— А если смердов твоих задействовать?
— Телега в деревне у меня всего одна. Смердов привлечь можно, но если сейчас о найденной библиотеке никто не знает, то завтра будет знать весь город.
— И то правда, не подумавши сказал. Господи, что же делать-то? В монастыре тоже только одна телега — муки с города привезти, молочка.
— Савва, найди обоз с возчиками, но близко к подземелью их не подпускай. Я со своими боевыми холопами спущусь в подземелье, уложу книги в ящики и подниму их на поверхность. Телегой свезём с пригорка, там рощица рядом есть — за нею послушники или монахи и перегрузят ящики в нанятый обоз. Пусть на каждой телеге по послушнику или монаху сидит, чтобы обозники ненужное любопытство не проявляли. Вот никто и знать не будет — ни возничие, ни монахи, ни послушники — откуда груз, что в ящиках. А уж где книжицы хранить, да кто до них допущен будет — потом тебе решать.
Савва хлопнул себя по лбу.
— Действительно, так просто! Как мне самому в голову не пришло?
— Только вот что. Ящиков у меня мало — на заказ делали. Пусть твои доверенные люди здесь книги выложат, а пустые ящики назад с подводами отправят. Глядишь — за пару дней управимся.
— Договорились!
Настоятель был очень доволен, перекрестил меня на прощание и быстрым шагом вышел. Задал я ему задачку. Ничего, не мне одному пыль глотать да мертвецов лицезреть. Ему надо — так пусть помогает.
Утром, едва я со своим холопами выехал из городских ворот, как наткнулся на обоз из десяти подвод, и на каждой телеге вместе с возничим сидел послушник в рясе.
— Славно!
С передней подводы подошёл старший — дородный бородатый монах.
— Ты, что ли, боярин Михайлов будешь?
— Аз есмь. От настоятеля? Хорошо, езжайте вперёд, с вами холоп мой поедет — покажет, где нас с грузом ожидать надо.
Я окликнул Фёдора:
— Езжай с ними, перед пригорком рощица есть, вот там их и остановишь, пусть ждут.
— Сделаю, боярин — всё лучше, чем землю копать.
— О земле и о колодце — ни слова! Понял ли?
— Как не понять!
Мы с холопами с места пустили лошадей в галоп.
Вот и колодец. Мы спустили верёвку. Одного из холопов я оставил поднимать ящики, другие вместе со мной спустились в колодец. Во внутренние камеры подземелья я их не пустил — расставил внутри хода двоих, и один на дне колодца обвязывал ящики. Я лишь укладывал книги в ящики и подносил их к двери.
Работа пошла значительно быстрее, и к вечеру, к моему удивлению, стеллажи опустели. Да и то, — смеркаться стало, уже и покушать пора.
— Всё, баста, на сегодня хватит.
Мы выбрались из подземелья, отряхнулись от пыли, насколько это было возможно, и сели на коней. По дороге обогнали обоз.
Я остановился, слез с коня, подозвал монаха, и мы отошли в сторону — подальше от посторонних ушей.
— Передай настоятелю — книги все. Будет ещё груз завтра, но я его на одной своей телеге доставлю. Понял ли?
— Понял, хорошо. А то послушники обедню пропустили да молитвы не сочли.
— Завтра будет время, грех невелик, отмолишь. Ну, прощай.
Мы вскочили в сёдла и рванули в город.
Банька была уже готова, и мы все сразу же зашли обмыться. Грязная вода с наших тел была подобна болотной — мутная, с песком.
— Давненько я так не пачкался, мужики! — проговорил Федька.
Скорее бы всё это кончилось, неделя уже — как псу под хвост. Ни дома, ни в деревне ничего сделать не могу, всё время и силы занимает подземелье.
Как же утром не хотелось вставать и лезть в мрачное подземелье! И какое удовольствие находят в таком времяпрепровождении спелеологи и прочий люд? Но — надо, потому оделся, плотно позавтракали с Федькой, и выехали со двора. Федя трясся на подводе, я не спеша ехал рядом с ним верхами.
Мы добрались до колодца, опустили пустые ящики, потом на верёвке спустился я. После летнего солнца огонёк масляного светильника казался тусклым и зыбким.
Я пробрался к сундуку, бережно уложил свитки в ящики. Один из свитков меня заинтересовал. Чем — и сам сказать не могу. Я бережно развернул его, поднёс к светильнику. Ерунда какая-то! Буквы вроде русские, а понять ничего не могу. Ладно, почитаю позже. Этот свиток я решил оставить себе.
Мы вытащили ящики на поверхность — их было всего три, но на мой взгляд, это были самые ценные находки. Погрузили ящики в телегу и сразу отправились в монастырь. Знакомый привратник открыл ворота, и мы въехали во двор.
Я прошёл в монастырское здание, попросил проходящего монаха найти настоятеля, и вскоре он уже спешил мне навстречу. Глаза его были воспалены, под глазами — тёмные круги.
— Всю ночь смотрел книжицы, что вчера доставили, — посетовал он, — совсем поспать не удалось.
— В самом деле оно того стоило? — осторожно поинтересовался я.
— Да кое-каким рукописям просто цены нет. Святая церковь знала, что они есть, но где и у кого? С чем пожаловал?
— Думаю, я доставил самое ценное — свитки, манускрипты.
— Так неси, чего стоишь?
— Куда?
— В палаты неси, куда ранее ходил. Дорогу найдёшь — хаживал ведь не раз.
Мы с Фёдором перенесли три ящика в палаты. Весу в них было немного.
Я отпустил Фёдора, приказав ехать домой.
Когда мы остались одни, Савва сорвал крышку с одного из ящиков, трясущимися руками осторожно вынул свиток, развернул, вчитался. Ну прямо Гобсек!
— И чего там? — безразлично поинтересовался я.
— Тебе неинтересно сие — церковные споры.
Не хочешь отвечать — не надо.
— Я выполнил твоё поручение, настоятель. В подземелье не осталось ни одной бумаги. Я свободен?
— Да, да — свободен. Спасибо!
Настоятель перекрестил меня и потянулся к ящику за новым свитком. По-моему, он уже забыл о моём присутствии.
Я вышел, вывел за ворота коня, вскочил в седло и вскоре уже был дома.
Слава Богу, кончилась подземная эпопея. Теперь я могу спокойно заниматься своими делами.
Мы с Федей не спеша вымылись с в бане, поужинали и завалились спать.
Проснулся я только к полудню. Домашние старались не шуметь, говорили вполголоса.
