Подойдя к ближайшей калитке, Саша пнул её сапогом. Остановившись посередине двора, громко крикнул:
— Рус, выходи!
За оконной занавеской мелькнуло испуганное женское лицо, потом загремел запор. Во двор вышел, опираясь на костыль, мужик лет сорока — без одной ноги.
Намеренно коверкая слова на немецкий манер, Саша спросил:
— Эта деревня как имя?
— Малиновка, пан офицер.
— Их бин зольдат. Я найн офицер! Где есть Гомель?
— Так вон там, пан солдат, — мужик махнул рукой, указывая куда-то за Сашину спину.
— Как далеко?
— Километров пятьдесят будет, — для убедительности мужик показал Саше пятерню с растопыренными пальцами.
— Днепр?
— Совсем недалеко, пан солдат. Часа три пешком.
— Дойче зольдатен тут марширойн?
[1]
— Бог миловал. Вы — первый.
— Партизанен? Пуф-пуф?
— Откуда, пан солдат?
— Смотри! Если ты меня обманывать, я делать пиф-паф! — для убедительности Саша сложил пальцы правой руки в воображаемый пистолет.
Мужик перекрестился, не отводя глаз от Сашиной руки.
— Ком! Идти домой! — Саша махнул рукой в направлении избы. Мужик, часто оглядываясь, заковылял к дому и скрылся за дверью.
Основное Саша узнал и задерживаться в деревне не стал. Скоро начнёт смеркаться, а ему надо ещё ночлег отыскать.
Он вышел из Малиновки, спиной ощущая испуганные взгляды селян, и бодрым шагом направился на восток, время от времени переходя на лёгкий бег.
Когда стало темнеть, впереди открылось поле, а за ним — Днепр. Был он не так широк, как у Киева, где проезжал прошлым летом Саша.
Пересекать поле в темноте Саша не рискнул. Немцы могли поставить мины — хотя здесь-то зачем? Но рисковать он не стал и улёгся спать на опушке леса, подложив под голову ранец и сняв автомат с предохранителя.
Хоть и спал он вполуха, но проснулся ранним утром бодрым. Берег реки был скрыт от него плотной пеленой утреннего тумана, и сейчас это было ему только на руку. Он осторожно направился к реке, глядя под ноги — не видно ли где проволочки или свежего бугорка земли. Встречались такие холмики, но, скорее всего, их понаделали кроты. На всякий случай Саша их обходил.
Вот и Днепр. Как там у Гоголя? «Чуден Днепр при тихой погоде…» Однако Саше было не до красот природы. Он раздумывал — как перебраться вплавь, не замочив оружие? Форму немецкую Саша снял и отбросил в сторону — не пригодится она ему больше. Автомат оружейным ремнём притянул к ранцу. Ранец же водрузил на загривок, ремни плечевые зажал зубами. Даже если плеснёт водой на него — кожа ранца добротная, сразу не промокнет. Завершив, таким образом, все приготовления, Саша осторожно вошёл в воду и поплыл.
Течением его сносило в сторону, но Саша не сопротивлялся. Какая разница, на каком месте он выберется на том берегу?
Он уже преодолел больше половины пути, как почувствовал, что стал уставать. Ноги и руки отказывались повиноваться, ранец давил на плечи чугунной плитой. Нет, не зря он недолюбливал воду.
Добравшись из последних сил до берега, Саша вцепился в кусты и довольно долго пролежал так, тяжело дыша. И только выбрался на крутой склон, как услышал позади себя:
— Руки вверх, фашист!
— Да какой же я фашист? — не поворачиваясь, изумился Саша. — Свой я, сержант Савельев!
— Руки вверх подними, а то стрельну! — Из-за кустов вышел красноармеец с трёхлинейкой в руках. Он повёл стволом винтовки, указывая Саше направление: — Иди вперёд, и пусть командир роты решит, наш ты или немец!
Боец был совсем молоденький, от волнения голос его периодически срывался. Но Саша рад был, что попал на часового Красной Армии, а не на немецкий дозор. Всякое ведь могло случиться.
Часовой довёл его до брезентовой палатки, крикнув у входа:
— Товарищ младший лейтенант!
Из палатки вышел младший лейтенант с «кубарем» в петлице. Саша про себя невольно отметил, что староват он для младшего, скорее всего — из запаса призван. Лицо у лейтенанта было хмурое и утомлённое.
— Чего у тебя случилось, Дудкин?
— Вот, товарищ младший лейтенант, перебежчика с той стороны задержал. Из воды на наш берег выбрался.
— Разберёмся! Возвращайся в дозор.
— Есть! — на ходу козырнув, рядовой Дудкин убежал.
— Кто ты такой и что у тебя в ранце? — обратился младший лейтенант к Саше.
— Сержант Савельев, сто седьмой стрелковый полк, выхожу из окружения, — встав по стойке «смирно», представился Саша.
— Опять окруженец! Документы есть?
Саша опустил ранец на землю, развернул одежду, достал солдатскую книжку и протянул её младшему лейтенанту. Тот бегло просмотрел, зевнул.
— Почему не в форме?
— В негодность пришла, в деревне цивильное выпросил.
— Хм! В Особый отдел тебя отправить?
— Лучше оставить в части.
— Гляди какой умный! Автомат немецкий где взял?
— У немца отобрал.
— Молодец! Воинская специальность?
— Разведчик.
— О! Такие мне нужны. Считай — зачислен. У меня в роте — едва половина состава, да и то все зелёные, только призваны. Даже стрелять толком не умеют. На том берегу немцев видел?
— Нет. Разрешите одеться?
Саша стоял перед командиром раздетым — в том виде, в каком вылез из воды, и чувствовал себя неуютно.
— Разрешаю. В форму бы тебя одеть, да где тылы наши — не знаю.
Саша достал командирское удостоверение Шумилина и протянул младшему лейтенанту.
— Со мной вместе политрук выходил, погиб геройской смертью. Вот его документы.
— Это же сколько наших на той стороне осталось? Почти каждый день выходят. Мне приказано их на сборный пункт отправлять. Только ты не надейся! У меня в роте сержантов нет, из командиров только я. Вот и примешь взвод.
— Так я же только отделением командовал.
— Я срочную ещё в тридцать втором проходил, а потом учительствовал. Опыта тоже нет, однако приказали — исполняю. Пойдём в палатку, она у меня вроде штаба. Запишу всё, как положено. Я потом в полк данные передам. Тебя же на все виды довольствия ставить надо.
Командир роты переписал данные с солдатской книжки на лист бумаги и вложил его в планшет.
— Пойдём, представлю тебя взводу. Да, забыл совсем. Служить ты, сержант, будешь теперь в сорок четвёртом стрелковом полку сорок второй стрелковой дивизии. Меня зовут Иван Анатольевич Звягин, я — командир роты.
