Мы развернулись, и тот же стражник повел нас на площадь.
Мы встали полукругом, в центре – повозки с освобожденными пленниками. Перед ними связанные разбойники. Ждали долго, больше часа. На площадь, прослышав о предстоящем суде, собирался народ – кому-то зрелище, кого-то привело любопытство.
Наконец, на площадь въехала богато украшенная открытая повозка, вышли два одетые в богатые одежды господина, у дородного на шее висела толстая цепь с бляхой – это и был наместник.
Важно усевшись на услужливо внесенное кресло, господин кивнул:
– В чем дело, кто кого обидел, кто обвинитель?
Я вышел и, встав перед креслом, поклонился.
– Я, Юрий Кожин, лекарь из Рязани, обвиняю вот этого человека, – показал рукой на толстяка, – вместе с его людьми в разбое и продаже свободных людей в рабство татарам.
– Обвинение серьезное, кто может подтвердить?
Я сделал знак, воины вытолкнули вперед людей из землянки.
– Я коломенский купец Акиндеев Григорий, меня в Коломне знают, был ограблен и незаконно посажен в поруб вот этим человеком, – он указал на толстяка. То же подтвердили и другие, в том числе девицы из трюма разбойничьего корабля.
Я достал шкатулку, поднес к креслу наместника:
– Это золото и украшения мы нашли на постоялом дворе сообщника.
Наместник вытащил несколько украшений, стал их разглядывать. Вдруг в толпе раздался женский вскрик, вышла женщина и, подойдя поближе, вглядываясь в нательный крест на цепочке, сказала:
– Это нательный крест моего мужа, он уж месяца три как отплыл на ладье по торговым делам.
В толпе раздались негодующие крики:
– Лишить живота всех разбойников.
Наместник посовещался со своим спутником, коротко кивнул:
– Главаря на кол, остальных повесить, золото и ценности в городскую казну, ушкуй, так и быть, за труды отдаю рязанскому лекарю.
Толпа восторженно закричала. Пленных схватили стражники, поволокли за городские стены, толпа их сопровождала, казнь хотели посмотреть многие. Нам это было неинтересно, на кровь и смерть за последние сутки мы насмотрелись, поэтому пошли к судам.
Надо было отплывать домой.
Я отобрал часть людей с рыбацких кораблей на бывший разбойничий ушкуй, воинов на повозках отправил посуху, встретиться договорились у городских стен Рязани. Сам я занял каюту бывшего главаря. Жажда мести угасала, я исполнил то, о чем мечтал последний год. Сколько оказалось поломано судеб, пролито крови и вдовьих слез из-за этого мерзавца. Вниз по течению да еще с попутным ветром доплыли быстро, пристали у городской пристани. Еще в дороге, лежа на жесткой койке, я раздумывал, что мне делать с судном. Можно оставить себе для личных нужд, можно продать, выручив приличные деньги, можно сдать купцам в аренду. К окончательному решению пока не пришел, решил обдумать на досуге. Подозвав кормчих, Сидора и его друга Ивана, раздал причитающееся им серебро. Недовольных не было. На прощание я спросил рыбаков:
– Не хочет ли кто перейти ко мне на судно служить?
После разговора с командами ко мне подошли несколько человек и кормчий с ушкуя.
– Вот этого парня, – он показал, – возьми кормчим, барин. Парень толковый, из нашей деревни, на воде, считай, вырос. Оку и Волгу знает хорошо, командовать, правда, не приходилось, так это дело наживное.
Я договорился с ними об оплате и попросил, чтобы кто-то остался охранять судно. Потом другие сменят. Забрав сумку с инструментами, саблю и пистолеты, я в компании Сидора и Ивана пошел к городским воротам. Наняли повозку и, набросав туда все вещи и оружие, направились к моему дому.
Радости встречающих – Анастасии и Миши – не было предела. Слезы счастья лились рекой. От радости плачут, от горя плачут – сырой женщины народ. Я представил новых слуг – Сидора и Ивана, показал им их комнату. Наскоро перекусил, ожидая бани, а после решил закатить пир. Теперь я точно знал, что вернулся и раздал долги.
Пир растянулся надолго, далеко за полночь, ели и пили от пуза, я считал, что я и моя семья, а также мои товарищи и слуги заслужили передышку.
Следующий день прошел в хлопотах – встречал дружинников на подводах, организовывал похороны погибших. Обязанности сколь неприятные, столь и необходимые.
Со всеми участвовавшими рассчитался сполна. День прошел в суете. Утром другого дня примчавшийся гонец позвал к князю. За мое отсутствие в коломенских землях князь прибыл из Москвы, был удивлен моим возвращением и желал услышать новости из первых уст. У княжеских дверей встретил Афанасий:
– Ты что, успел повоевать в коломенской земле? Об этом вся дружина говорит!
– Да, отомстил своему обидчику, очистил русскую землю от нечисти.
Меня провели в большую комнату, на кресле восседал князь, и присутствовало ближнее окружение.
– Рад тебя видеть, лекарь, живым и здоровым!
– И тебе доброго здоровья и долгих лет, княже!
– Садись, расскажи нам, где пропадал так долго, как вернуться удалось.
Я коротко рассказал о пленении, рабстве у татар, моем освобождении. История всеми была выслушана с вниманием.
Князь хлопнул в ладоши:
– Вина всем.
Слуги поднесли кубок с прекрасным вином, я поднял его за князя. Ответным тостом князь выпил за меня.
– А что же ты не все рассказал?
– Все, как есть все, князь, мне нечего утаивать.
– Дружина говорит, пока меня не было, ты маленькую войну учинил?
Я смутился:
– Нет, князь, собрал людей, отомстил разбойнику да землю русскую почистил!
Пришлось рассказывать о моем походе на Коломну. Князь выслушал, одобрительно кивая.
– Экий ты, лекарь, неугомонный. Молодец, за честь свою вступился, сил и денег не жалея, всем бы так, жить было бы спокойно. Сейчас всех прошу в трапезную, пир по случаю возвращения моего из Москвы, важные новости имею.
Мы перешли в трапезную, где уже были накрыты столы. Немного выпив и хорошо закусив, князь прервал застолье.
– Великий князь и царь земли русской Михаил Федорович собирал всех князей, дабы поход учинить на Смоленск, что находится под гнетом поляков, католиков богопротивных. Я выставляю часть дружины, другая часть останется для обороны города. Прошу господ именитых выставить на свои средства ополчение, кто сколько сможет. Лекарь вам всем хороший пример подал. Сколько в Смоленске и землях исконно русских под поляком спину гнут! Пора пришла народ русский и земли под руку царя вернуть.
В трапезной воцарилась тишина, все переваривали услышанное, слишком уж новость была значительная.
Наконец, кто-то очнулся от ступора:
– А когда собираться для похода?
