Кравцов стремительно, в два прыжка, достиг немца, рубанул его ребром ладони по шее, оба упали. В темноте шла борьба, видно было плохо, да мне и Салов закрывал обзор.
Раздался чей-то приглушенный вскрик. Салов наклонился, засунул немцу в рот кляп и стал связывать его. Вдвоем с ним мы с трудом подняли гитлеровца и забросили его на бруствер. Нашей задачей было тащить пленного к своим позициям, а Кравцов и Кукин должны были нас прикрывать. Это было обговорено еще до выхода группы.
Мы с Саловым ползли сами и за френч тащили немца. Здоров, битюг, тащить тяжело.
На середине нейтралки свалились в воронку перевести дыхание. Вскоре к нам присоединился Кукин.
— А командир где?
— Не видел. После того как «языка» повязали, он за мной полз.
— Тащите немца вместе с Саловым, я — командира искать.
— Чего его искать, в темноте небось мимо нас прополз. В нашей траншее встретимся, он мужик тертый.
Но я выбрался из воронки и пополз назад. Буквально через полсотни метров наткнулся на Кравцова. Он лежал, уткнувшись лицом в землю. Я тронул его за плечо. Он очнулся; поднял голову.
— Командир, Илья, что с тобой?
— Немец где? — еле слышно спросил Илья.
— Ребята его тащат к нашим окопам.
Лейтенант засипел, силясь опереться на руку. Черт, темно как. Я ощупал его грудь, живот — вроде сухо. А вот правый бок гимнастерки был мокрым и липким. Когда же его ранило? Я и выстрелов не слышал. Перевязать бы его, но не на нейтралке.
Я ухватил Кравцова за поясной ремень и потащил за собой. Тяжело давался каждый метр. Командир с виду вроде и невелик был и не грузен, а тащить — тяжело.
Миновали воронку, где мы только что дыхание переводили. Я заглянул в нее — уже никого. Значит, парни потянули немца вперед. Полежал пару минут и потащил Кравцова дальше. Да где же наши траншеи?
Неожиданно почувствовал, как рука угодила в пустоту, и раздался возглас: — Петр, наконец-то! Здесь высоко — осторожней!
— Помогите — принимайте командира.
Высунувшиеся из траншеи Салов и Кукин на руки приняли Кравцова и бережно опустили на дно окопа.
Я с двумя автоматами скатился вниз и, тяжело дыша, отвалился к стенке. Стоящий рядом боец охранения протянул мне флягу:
— Выпей друг! Сейчас и ротный подойдет — ему уже передали.
Разведчики склонились над стонущим Ильей.
— Чем же его зацепило так? — горько всхлипнул Салов. — Потерпи чуток, командир, я щас, щас! — потянулся он в карман за бинтом.
Индивидуальным пакетом поверх гимнастерки перевязали Кравцова. По траншее к нам спешили командир роты и два бойца.
— Ну что разведка, взяли немца?
— Взяли, взяли — вон сопит! Дай людей — командира в медсанбат отнести. Ранен он.
Салов повел пленного, а я с Кукиным и двумя бойцами на плащ-палатке несли раненого Кравцова.
Когда вышли к штабу, я увидел на поясе пленного пустые ножны от штыка. Так вот кто командира ранил там, в траншее… Потому и вскрикнул он. А я-то думал, это Кравцов немца помял.
Мы сдали пленного и — сразу в санбат, а там уж сестрички, дежурившие ночью, подключились, подготовили Кравцова и — на операционный стол.
— Крови много потерял, хотя ранение не смертельное, — покачал головою военврач.
Мы уже выходили из санбата, когда дверь распахнулась, в приемную комнату вбежала встревоженная девушка, на ходу застегивая пуговицы гимнастерки.
— Кто? — выдохнула она, бросив взгляд на одежду, лежавшую на полу, окровавленную гимнастерку с кубарями. — Илья?
Я мрачно кивнул.
— Что ж вы так…
У девушки перехватило дыхание, на ее глазах навернулись слезы.
Не в силах видеть ее отчаяние, я вышел на улицу.
Мы понуро пошли во взвод, умылись наспех и — спать. Дело-то шло уже к утру, часа через два — рассветет.
На следующий день меня вызвали в штаб, где я узнал, что сведений от пленного получили мало. Их полк перебросили на Восточный фронт всего-то два дня назад. Составил — за командира — рапорт о ночной вылазке. Меня, как старшего по званию из оставшихся во взводе, назначили его командиром. В принципе для меня быть командиром — не ново, но раньше я все-таки командовал танковым взводом и ротой, а не разведчиками. И хотя разведка у нас не стратегическая, а все же навыки нужны, знания специальные. Но и штабистов я прекрасно понимал: где им сейчас взять подготовленного офицера? Вот и в звании повысили — до старшего сержанта. Потому, вернувшись во взвод, я взял у старшины парочку треугольничков и прикрепил на петлицы. Теперь я уже знал: сержант имел два треугольничка, старший сержант — три, а старшина — четыре. Собственно для меня, старшего лейтенанта с военным образованием, это повышение такого уж большого значения не имело, но дед, я думаю, порадовался бы.
А через день меня снова вызвали в штаб.
— Вот что, Колесников. Я понимаю — местность не успели изучить, трудно ориентироваться. Но нужен «язык» — лучше офицер. Если карта при нем будет — совсем хорошо. Приказ ясен?
— Так точно.
— Исполнять.
Вернувшись во взвод, я начал прикидывать, кого взять в группу. Салова и Кукина — обязательно, они опытные, не раз уже в тыл к немцам ходили. А еще кого? К стыду своему, я понял, что знаю своих сослуживцев плохо. Нет, конечно, в лицо я их всех знал, помнил фамилии, звания. Но вот какими боевыми качествами они обладали?
Кравцов людей во взвод отбирал сам и трусов не взял бы. Но каждый человек индивидуален, тем более разведчик. Один хорошо стреляет, другой великолепно маскируется, третий сохраняет хладнокровие в любой ситуации, а дагестанец Магомедов, например, ножом на десять метров в яблоко попадает. Кого из них взять, кто нужнее будет? И ведь не угадаешь наверняка. С тем же Магомедовым часовых снимать хорошо, но ведь мне «язык» живой нужен. Снайпером быть все же проще — я отвечал за самого себя. Сам выбирал позицию, цель и сам решал, когда стрелять. Здесь же успех зависел от слаженных действий всей группы.
Последним, четвертым, я все-таки выбрал Семенюка. Физически силен, хладнокровен. Опыта, правда, пока маловато, но кто может набраться опыта, не ходя в тыл к врагу?
Собрав бойцов взвода, я объявил о составе группы. Началась обычная подготовка — сдача документов старшине, проверка оружия.
Поздним вечером — уже ближе к полуночи — мы вышли на передовую. Первым делом я направился к командиру роты. Он свои позиции, как и немецкие, знает — подскажет, где лучше пройти. Опять же часовых предупредит о возвращении группы, чтобы не постреляли в темноте да огнем помогли, если противник нас на нейтралке обнаружит.
Договорившись о сигналах, мы выбрались из траншеи. Теперь — только ползком и в тишине. Двигались один за другим — так меньше шансов нарваться на мину, а уж если не повезет, то подорвется только первый. В эту вылазку впереди полз я.
