— Разрешаю. Ты чего так официально? Мы не в строю. Меня Валентин Петрович звать, а фамилия самая что ни на есть русская – Иванов.
— Надумал я, остаюсь с вами.
— О! Правильное решение! Истребитель – как комар: кровь сосет, а кроме зуда, ущерба почти никакого.
Майор явно предпочитал бомбардировщики.
— Нет, я, конечно, не спорю, истребители тоже нужны – хотя бы для того, чтобы бомберов прикрыть, — продолжил майор. — Да ты не дрейфь, найдем твои документы. Должен особист приехать – иначе в дезертирах числиться будет.
— С человеком же всякое случиться может, — рассудил Михаил, — вдруг он под бомбежку угодил?
— Я плакать по нем не буду. У меня от полка почти ничего не осталось. И самолеты, и экипажи погибли при выполнении боевых заданий. Но это я знаю, а лейтенант числит их в без вести пропавших, — жестко сказал майор. — Говорит, могли сесть в немецком тылу и сдаться. — На скулах его заиграли желваки. — Я своих людей знаю: раз не вернулся, значит, погиб. Не было у меня в полку трусов и предателей и не будет, пока я жив! Нет у погибших права на славу – это так. Но и жизни они свои не зря положили!
Майор, видимо, не столько для Михаила это говорил, сколько для своих людей, слышавших разговор. А может, пытался заочно спорить с лейтенантом-особистом.
Завыла сирена воздушной тревоги. Все, кто был на аэродроме, бросились по отрытым щелям. Только один из пилотов бросился к своему И-153. Через пару минут взревел двигатель, и истребитель прямо со стоянки пошел на взлет.
— Ты гляди, чего делает! — с восхищением сказал Иванов.
Все запрокинули головы вверх, придерживая фуражки.
Старенький биплан И-153 «Чайка» набирал высоту, описывая широкие круги над аэродромом.
Показалась пара «Юнкерсов-87». Тоже машина не из новых, но стервятник еще тот. Заходил на цель, пикировал и бомбил, выходя из пике, причем довольно точно. Потому уже на фронте за характерный вид неубирающихся шасси его прозвали «лаптежником».
— Обнаглели, сволочи, без истребителей прикрытия идут! — сказал кто-то.
Пилот «Чайки» набрал высоту и, пользуясь преимуществом в скорости и высоте, зашел на «лаптежников» сбоку, со стороны солнца. Он спикировал на Ю-87, дал очередь из пулемета. «Лаптежник» задымил, свалился на крыло, камнем полетел вниз и врезался в землю. Издалека был виден черный столб дыма.
Присутствующие на аэродроме закричали:
— Ура! Давай! Молодец!
Пилот вновь начал набирать высоту. Второй Ю-87 спешно развернулся и сбросил бомбы, чтобы облегчить самолет. Однако летчик «Чайки» бесстрашно бросился в атаку заново. Но и стрелок на «юнкерсе» не дремал. К «Чайке» потянулись дымные трассы. При виде этого свидетелей воздушного поединка охватило отчаяние: из такой ситуации истребителю было не выбраться… Но вдруг они с изумлением увидели, как истребитель резко нырнул вниз, подобрался к «юнкерсу» поближе и с кабрирования всадил немцу очередь в брюхо. От «юнкерса» полетели куски обшивки, он клюнул носом и стал падать. Дыма и огня почему-то видно не было.
Прошла секунда, вторая, третья… Все напряженно ждали. Вдруг на глазах присутствующих от «юнкерса» отделилась черная точка – это пилот успел выпрыгнуть с парашютом. Потерявший управление бомбардировщик возвестил о своем падении взрывом и облаком черного дыма.
К месту приземления вражеского пилота на полуторке помчалась аэродромная охрана.
Пилот «Чайки» сделал над аэродромом победную «бочку» и, покачав крыльями, лихо сел.
— Ас! — коротко подвел итог майор.
«Чайка» зарулила на стоянку, двигатель заглох. Из кабины выбрался молодой парень, ровесник Михаила. Видевшие бой летчики и техники бросились к нему и под нестройные возгласы восторга несколько раз подбросили в воздух.
— Ну расскажи, как да чего? — подступили к нему с вопросами пилоты.
— Да че там – бой над аэродромом шел, все видно было. Зашел со стороны солнца, прицелился, дал очередь по кабине.
Видя нескрываемый интерес товарищей, истребитель стал ладонями показывать ход воздушного боя. Все слушали со вниманием, потом нехотя разошлись по боевым постам – обстановка-то не мирная, — завистливо качая головами.
Майор незлобиво пробурчал в усы:
— Каждый истребитель – хвастун! — Помолчал и добавил: – Но не каждый хвастун – истребитель.
Михаил засмеялся. Улыбнулись и остальные – они-то знали эту слабость командира: Иванов ревниво воспринимал чужие победы, а к летчикам-истребителям вообще неровно дышал.
— Вот что, Сергей. Бери Михайлова, идите к самолету. Пусть он тебе втолкует, где и что в кабине.
— Есть, товарищ майор! — Михаил уже почти свыкся со своим новым именем.
— Михайлов, слышал?
— Слышал.
— Не по уставу отвечаешь!
— Так точно, товарищ майор!
— Ну вот, другое дело.
Почти весь день, с перерывом на обед, Михаил под руководством Петра изучал материальную часть. Самолет был простым в управлении, но тем не менее знать, где и как выпускаются шасси, как включить АНО – аэронавигационные огни, где расположены приборы левого и правого моторов – надо. После, уже в казарме, Михаил насел на Иванова:
— Какая посадочная скорость у СБ? А какова длина пробега при посадке?
И еще куча подобных вопросов, на которые Петр ответить не смог: все-таки он механик, а не пилот. Иванов же добросовестно, с подробностями отвечал на все вопросы, не пропуская деталей. Ведь дьявол кроется в нюансах.
Когда уже собрались спать, дежурный подошел к майору:
— Извините, не вы майор Иванов будете?
— Так точно. Что случилось?
— Три грузовика прибыло с имуществом и людьми, говорят – из вашего полка.
Майор накинул кожаную тужурку и ушел.
Не было его долго, Михаил уж придремывать стал, когда Иванов вернулся. Лицо красное, возбужден. Он протянул Михаилу небольшой пакет:
— Держи документы, летун.
Сон сразу пропал. Михаил уселся на скрипучей кровати, схватил документы, перелистал. Все на месте.
— Вот спасибочки, товарищ майор.
— Отдавать не хотел. Говорит – проверять надо, в кутузку тебя посадить. Хрена ему лысого!
Михаил бережно уложил документы в карман куртки и улегся. Потом приподнял голову:
— А пистолет с кобурой и ремнем?
— Спи уже! Найдем завтра. Михаил в блаженстве закрыл глаза.
Но и в эту ночь выспаться не удалось. Часа через три начался ночной налет бомбардировщиков, и все, наспех одевшись, бросились по щелям.
После окончания налета они улеглись досыпать, а утром, едва встало солнце, майор растолкал Михаила:
