— Ну тогда подойди, коли смелый, попробуй возьми.
— Вы что, никак русские?
— Русские, русские. Летчики мы, истребители. А вы?
— Много знать хочешь. Идите сюда с поднятыми руками.
— А не пошел бы ты… — и Антон загнул такого матюга, что Михаил поразился услышанному. До этого он не сомневался, что слышал и знал все матерные слова.
— Похоже, и в самом деле русские, — присвистнул невидимый пулеметчик в кустарнике.
От кустарника поднялись две фигуры в белых маскхалатах. Один держал в руках ППШ
[14]
, а второй – ручной пулемет Дегтярева. Тот, кто стоял ближе, махнул рукой – давай, мол, сюда!
Михаил с Антоном переглянулись. Черт его знает, вроде по-русски чисто говорят, и оружие советское.
— Держи пистолет в руке. Попробуют оружие в нашу сторону направить – сразу стреляй и падай, чтобы ответной очередью не срезало, — предупредил Михаил Антона, поднимаясь в рост.
Пилоты медленно направились к бойцам. Да, собственно, быстро и не получилось бы – ноги вязли в снегу, местами снег доходил до середины бедер.
Они встали друг против друга.
— Документики бы ваши посмотреть, товарищи летчики, — попросил усатый, державший ППШ.
— Тогда и вы свои предъявите.
— Нету у нас: сдали в штаб перед выброской.
— Тогда и мы показывать не будем, вы – не комендантский патруль.
Усатый было дернулся что-то возразить, как его тронул за рукав боец с пулеметом:
— Хватит собачиться, не видишь – наши это. Немцы так материться не могут.
Летчики убрали пистолеты в кобуры.
— А вы все же кто будете? Из десанта? — спросил Михаил.
— Откуда про десант знаешь? — насторожился усатый боец.
— Так мы же и прикрывали ваши транспортники от немецких истребителей.
— Десантники, — подтвердил усатый, — только сбросили нас хреново. Высота большая, ветром группу раскидало, а некоторые самолеты вообще чуть ли не на немецкую передовую бойцов десантировали. Так немцы стрелять по бойцам еще в воздухе начали. Многих посекли. Нас вот сюда занесло.
— Чего дальше делать будем? — задал риторический вопрос боец с РПД.
— Насколько я понимаю, у нас только два варианта. Или идти на соединение со своими подо Ржев, или искать бойцов сто восемьдесят пятой или триста восемьдесят первой стрелковой дивизии и с ними прорываться к своим.
— Думаешь, мы уже в «колечке»?
— А ты послушай – где громыхает?
Оба десантника скинули назад капюшоны, сняли шапки, прислушались. Глухая пушечная канонада доносилась как раз со стороны Ржева. До него всего-то километров десять оставалось.
— Похоже на то. Летуны, как вас звать-величать?
— Младший лейтенант Борисов.
— Старшина Переверзев.
— Старшина Жмых, командир взвода четвертого батальона двести четвертой воздушно-десантной бригады первого воздушно-десантного корпуса, — совсем официально представился воин с ППШ.
— Сержант Лопырин Сергей, командир отделения.
— Одни начальники собрались, подчиненных нет, — пошутил Антон.
— Будут, коли живы останемся.
— В любом воинском подразделении командир должен быть, — заявил Жмых.
— Вот и будь им, — предложил Михаил, — а мы летчики и в пехотных делах не сильны.
Старшина удовлетворенно кивнул. Наверное, в душе он побаивался слегка, что младший лейтенант по праву старшего по званию сам захочет командовать группой.
Но Михаил рассудил здраво. Десантников учат действовать в тылу, воевать в отрыве от своих войск и выживать в условиях, когда у других уже опускаются руки. Что для других видов войск – пехоты, артиллерии – является ситуацией необычной, парализующей, каким может быть окружение, то для десантника – ожидаемое событие. Их учат воевать в стане врагов, не надеясь на поддержку танков, артиллерии, авиации.
— Тогда слушай мою команду, — разрядил тишину старшина Жмых. — Выдвигаемся в направлении Ржева. В передовом дозоре – сержант Лопырин, за ним, на дистанции полсотни шагов, — пилоты. Замыкаю колонну я. Вопросы?
— Почему так далеко от сержанта идти будем? — не удержался от вопроса Антон.
— Чтобы при неожиданном столкновении с неприятелем одной очередью всех не срезало, — снисходительно пояснил старшина. Чего с них взять – с летчиков этих, они ведь даже не знают самых простых вещей, понятных любому пехотинцу. — А дальше будем по ситуации решать. Или присоединимся к подразделениям двадцать девятой армии, или к своим выйдем. Начать движение! — скомандовал Жмых.
Похоже, старшина любил порядок в воинской службе и командиром был строгим.
— Не хотел бы я служить в его взводе, — прошептал Михаилу Антон.
«Ага, — подумал Михаил, — это тебе не летная вольница. В авиаполках ходить строем толком не умеют, летное поле – не плац. А с другой стороны посмотреть – у командира-раздолбая и потери в подразделении выше. Так что неизвестно, как лучше».
Первым двинулся сержант, потом – пилоты; отстав на полета шагов за ними, замыкал группу Жмых. «А что, группа вполне боевая, — подумал Михаил. — Оружие бы еще нам посерьезнее, с ТТ много не повоюешь. Да и поесть бы еще не мешало. Завтракали утречком, так ведь тот чай и бутерброд с маслом давно переварились». Но у десантников вещмешков не было, так что рассчитывать на харчи в скором времени не стоило.
Тяжелее всех приходилось Лопырину. Он и дорогу торил в снегу, и наблюдение вел, как передовой дозор. Пилотам идти было легче: пулемет плечи не оттягивает, да и идут по готовым следам.
Они прошли около километра, когда Лопырин вдруг остановился и поднял руку. Пилоты замерли и попадали в снег. К ним подполз старшина.
— Чего тут у вас? — прошептал он.
— Сержант рукой знак опасности подал.
— Сейчас проверим. Старшина ужом уполз вперед.
— Как бульдозер! Гляди, какая траншея позади него, — фыркнул Антон.
— После тебя, Антон, не меньше будет. Послышался разговор, потом старшина и сержант встали. Жмых махнул рукой, подзывая пилотов.
— На передовой дозор наших вышли, — пояснил он подошедшим пилотам.
Рядом со старшиной и сержантом стоял боец в маскировочном белом костюме, как у десантников.
— Веди к командиру, — распорядился Жмых.
Шли по хрусткому насту метров двести, спустились в овраг – собственно, скорее съехали по склону на пятой точке.
Старшина подошел к одному из бойцов, вскинул руку к виску:
