Только тут до него дошёл весь ужас положения. «Пантеры» просто прорвут наспех подготовленную оборону советских войск и начнут давить тылы. И даже если он покинет танк, никто не поверит, что он свой и хотел лишь перебежать. Расстреляют сразу, может — в пылу боя даже не дав выбраться из люка машины.
Павел схватился за пистолет. Что он наделал! Впору было стреляться.
Зашипела рация. Павел решил ответить. Он подключил шнур шлемофона в гнездо.
— Ланге на связи.
Работала вторая, командирская рация, и Павел представился командиром танковой роты. А опознать голос по рации было весьма затруднительно из-за помех.
— Это сорок первый.
— Слушаю!
Позывной «41» имел командир панцергренадёрского полка.
— Мне докладывает командир пехотного полка, чьи подразделения вы поддерживаете. С его слов — вы отразили танковую атаку русских танкистов и сами перешли в наступление?
— Это так.
— Тогда вперёд, гренадёры, и да поможет вам Бог! Конец связи.
Павел отключился.
Вот влип! Вперёд нельзя — будут потери среди своих, советских. И перебежать к ним именно сейчас нельзя. Но и назад отступать и уводить роту тоже нельзя. Танки роты пока целы, и никто не поймёт командира роты. Хуже того! Ну — вернётся он назад, а экипаж мёртв, расстрелян из пистолета. Свои же танкисты расстреляют!
Так хреново Пашке ещё не было! И он решил двигаться вперёд. Вдруг повезёт, и его подобьют? Уж лучше погибнуть от русского снаряда, чем быть позорно расстрелянным своими. Кого он называл своими, Пашка и сам уже не понимал.
Павел перебрался на место водителя и тронул танк с места. Рядом взорвался снаряд, осыпав танк комьями земли и осколками. Однако вреда танку взрыв не причинил.
Его остановка не прошла даром. К нему явно прицелились, и только то, что он продолжил движение, спасло танк от попадания.
Павел вёл танк зигзагами, используя складки местности, вроде небольших ложбин. Тем не менее русский снаряд ударил в башню. Сквозного пробития не было, только заглох двигатель. Павел запустил его снова.
Бензиновый «Майбах» ожил, и танк пошёл вперёд. А впереди находились траншеи советских войск.
По лобовой броне дважды ударили бронебойные болванки. Конечно, в любом бою обе враждующие стороны в первую очередь стараются уничтожить командира, ведущего. Вот и сейчас, поскольку танк Павла был на острие танковой атаки, били в первую очередь по нему.
Близкий разрыв снаряда впереди. Павел объехал воронку. Он не понял, что случилось — вроде попадания снаряда в танк не было. Но сначала запахло бензином, сильно запахло; потом появился едва уловимый запах горелого, дыма — и вдруг сзади полыхнуло.
Павел успел нажать кнопку остановки двигателя, открыл верхний люк и полез из танка. Одного взгляда ему хватило объять поле боя.
Его танк не добрался до советских траншей всего метров семьдесят. Моторный отсек был объят пламенем, по броне застучали пули.
Он свалился с корпуса танка на землю и стал отползать от него. В танке — почти полный боекомплект, и если рванёт, мало не покажется.
Павел приподнял голову. Яркими факелами горели на поле четыре «Пантеры», две чадили чёрным дымом.
Павел пополз назад, подальше от русских окопов. Кто он сейчас для своих? Немецкий танкист, враг Родины, которого надо уничтожить. А умирать Пашке не хотелось.
Когда он отполз метров на сто, сзади сильно рвануло. Павел обернулся. Взрывом боеприпасов с «Пантеры» сорвало и высоко подбросило башню, а корпус просто разорвало изнутри. «Вовремя убрался», — подумал Пашка.
Недалеко ревел танковый мотор. К Павлу зигзагами двигалась «Пантера» его роты. Немного не доехав, водитель откинул нижний люк, и Павел понял — спасают его. Не став медлить и раздумывать, он подполз к танку и неловко забрался в люк. Его схватили за руки и втянули внутрь танка. Люк захлопнулся, и машина двинулась назад.
— Где Лонге? — прокричал командир танка.
— Погиб! После попадания снаряда из танка только я выбрался, остальные сгорели, — прокричал в ответ Павел.
— Пауль, ты счастливчик!
Пятясь назад, танк направлялся к немецким позициям. Лобовая броня у «Пантеры» толстая, и чтобы её пробить, ещё постараться надо, корму же подставлять никто не хотел. А танку всё равно, как ехать, даже если на пути будет препятствие — он его просто раздавит. Танку не нужны дороги — даже в лесу или населённом пункте.
«Пантера» постреливала из пушки и пулемётов по невидимой для Пашки цели. Он сидел на полу, на дне башни. Было тесно: боевое отделение не рассчитано на пассажира.
Выбрались к своим. Павла окружили танкисты других экипажей.
— Как всё случилось? Вроде в атаку хорошо пошли!
— Несколько раз снаряды в броню били, но без пробития. А потом — раз! как кувалдой по башне! И сразу огонь! Не помню, как из танка выбрался. Хорошо — экипаж Циммеля на выручку пришёл, иначе бы мне туго пришлось.
— Да, никогда не знаешь, где беда тебя поджидает. Повезло тебе.
— Повезло. Который раз машина сгорает, а я целёхонек.
Пашку представили к повышению, присвоив звание оберпанцерсолдата с соответствующей нашивкой. В принципе — ему было плевать названия. Он не собирался служить в немецкой армии, но получалось — уже три месяца, если считать госпитали, служил, и даже получил повышение.
За неимением свободных машин Павла определили в ремонтную роту. Перебежать к своим не получилось, первый блин, согласно русской поговорке, вышел комом. Но Павел не отчаивался. Свои совсем недалеко, а сбежать от ремонтников проще, чем из танка в разгар атаки.
Глава 5
ПЕРЕБЕЖЧИК
Павел решил уйти этой же ночью. Сейчас на передовой неразбериха: пехота, танкисты, артиллеристы — все из вновь прибывших подразделений. Оборона ещё не устоялась, найдётся лазейка, щёлочка, в которую он должен проскользнуть. Да и в ремонтной роте его не сразу хватятся.
Павел, как и всё отделение ремонтников, спал в сарае. Ночью он встал, вышел на улицу и направился к передовой. Шёл не скрываясь. Фельджандармы дальше, в тылу, а пехотинцы не станут останавливать танкиста.
Так он дошёл почти до траншей. Вокруг было темно, и Павел спотыкался на неровностях.
Хлопнул выстрел ракетницы, вверх и в сторону русских полетела осветительная ракета. Если бы не она, он так бы и подошёл к самым окопам.
Павел залёг, и стал наблюдать. Немного левее, метров через сто, взмыла ещё одна ракета. Минут через пять, правее — ещё одна… Дал очередь невидимый в темноте пулемётчик. Дежурная смена освещала и простреливала нейтральную полосу, опасаясь русских разведчиков.
По времени скоро будет смена часовых. У немцев это соблюдалось строго. Надо миновать траншеи сейчас, когда старая смена уже устала, внимание притупилось. О чём мечтает пехотинец в траншее? Побыстрее смениться, завалиться на нары в блиндаже и выспаться.
