На базе новых танков появились и самоходные орудия — вроде «Фердинанда». Правда, выпустить их успели немного, всего 90 штук. Самоходки выгодно отличались от танков значительно меньшей трудоёмкостью в производстве и меньшей стоимостью. «Тигр» же обладал мощной защитой, но именно потому и значительным весом в 55 тонн. Его не выдерживали мосты, и в бою большой вес не всегда ему помогал. Его одиннадцатитонная башня поворачивалась наводчиком легко — гидроприводом, но полный оборот в 360° длился долгих 60 секунд. Для манёвренного танкового боя — целая вечность.
Были среди наших танкистов асы, бившие T-IV, «Пантер» и «Тигров». Старший лейтенант Д. Лавриненко имел на счету 52 уничтоженных фашистских танка, старший лейтенант К. Самохин — 30, капитан А. Дьяченко — 31, лейтенант Кученков — 32, старший лейтенант А. Бурда — 30, старшина Н. Новицкий — 29 танков.
Были танковые асы и у немцев. Правда, на начальном этапе войны они столкнулись с устаревшими, легкобронированными и слабовооружёнными советскими танками вроде БТ, БТ-5. И счёт стал увеличиваться после получения немцами в больших количествах «Пантер» и «Тигров». Однако цифры впечатляют.
Самый результативный немецкий ас К. Книспель — 168 танков, лейтенант О. Кариус — 150, обер-лейтенант Г. Белтер — 144, гауптштурмфюрер СС М. Витман — 138, оберштурмфюрер СС П. Эгер — 113, оберфенрих Рондорф — 106.
Во многом большую роль играла высокая выучка немецких танкистов, слаженность экипажей, наличие радиосвязи с началом войны на всех мощных боевых машинах, отличная обзорность командиров танков. А на войне — кто первый увидел, тот и победил. Было много других причин — в том числе великолепная оптика и прицелы, а также комфорт экипажей. Кроме того, немцы уделяли большое внимание снарядам. Снаряды к их пушкам при равном калибре имели большую бронепробиваемость из-за легированных сердечников, имевших присадки вольфрама и других металлов.
Через два дня батарея самоходок подверглась авианалёту. Разведка ли немцев донесла, или «рама» пролетела — как называли на фронте ненавистный всем самолёт-разведчик «Фоккевульф-189», только внезапно послышался шум авиадвигателей, мелькнули хищные тени немецких пикировщиков «Ю-87», и на батарею посыпались бомбы. Вопреки обыкновению, бомбардировщики бомбили не с пикирования, а с низкого полёта — метров с двухсот.
Экипажи проводили с самоходками регламентные работы — чистили пушки, протягивали ходовую часть, регулировали двигатели. САУ оказались без маскировки.
Экипажи бросились во все возможные укрытия — ямки, канавы, воронки. Взрывы грохотали один за другим, сверху сыпалась земля, осколки били по бортам боевых машин. Что говорить, поленились самоходчики отрыть щели для укрытия.
Это раньше, в 41–42 годах старались после остановки как можно быстрее вырыть хоть небольшую щель, поскольку немецкая авиация не дремала. Теперь же, в наступлении, когда позиции менялись часто, а в воздухе господствовали советские самолёты, рвение улеглось.
Батарея поплатилась одной сгоревшей самоходкой и пятью погибшими. А Павел сделал вывод — нужно всегда искать укрытие поблизости, при его отсутствии — рыть щель. А также не пренебрегать маскировкой. Ведь только случай уберёг сегодня батарею от больших потерь. И ещё — наши истребители, довольно быстро отогнавшие «юнкерсов».
Постепенно становилось холоднее, чувствовалось ледяное дыхание приближающейся зимы.
Военнослужащим выдали зимнюю форму одежды. Офицеры получили полушубки, рядовой и сержантский состав — ватники. И все — ватные штаны и шапки-ушанки.
По полушубку Павел не переживал — неудобно в нем забираться и выбираться из самоходки, а потерянные секунды — если машина подбита — могли стоить жизни. А вот ватные штаны одобрили все. В рубке холодно, сиденья железные, и вокруг — стылое железо. Только и радости, что ветра нет да на голову не капает. Павел не раз вспоминал немецкие танки, имеющие обогрев от радиатора печки, только молчал об этом. Политрук вместе с особистами не дремали, за положительные отзывы о технике врага вполне могли припаять «неверие в силу и превосходство советского оружия» с последующими выводами.
В одном из маленьких польских городов, куда прибыла батарея, оказалась целая, неразрушенная баня. На фронте помыться горяченькой водичкой, да с мылом и мочалкой — великая редкость. Летом ещё как-то выкручивались, купаясь в реках и озёрах.
Баня по случаю военных действий не работала, но комбат нашёл работников бани. Как и чем он их прельстил, осталось неизвестным, но батарея вымылась вся. Намыливались, тёрли друг друга мочалками, смывали грязь горячей водой, а затем с величайшим наслаждением переодевались в чистое бельё. Что может быть лучше? Многие на передовой не мылись месяцами, появились вши.
Бойцы боролись с насекомыми сами. Из пустых бочек делали вошебойки: разводили под бочками костры и прожаривали одежду. Быть танкистом на войне — пыльная в прямом смысле слова служба. Танк или самоходка при движении поднимают клубы пыли, которая через все щели набивается в танк, садится на лицо и одежду. А уж при стрельбе танкисты были чёрными от пороховой гари, чумазыми, как трубочисты или кочегары на паровозах. Бельё тоже пропитывалось копотью, становилось серым и пахло кислым запахом сгоревшего пороха. Верхняя же одежда — ватники, комбинезоны — постоянно были в многочисленных пятнах от моторного масла, солярки и пушечного сала. Попробуй уберечься в этакой тесноте и в постоянном соприкосновении с замасленным железом. В общем, танкисты перед вами или самоходчики, можно было сразу узнать по внешнему виду, даже не глядя на чёрные петлицы с эмблемами. Немцы презрительно называли наших танкистов «русскими трактористами».
После баньки не грех и по сто грамм фронтовых пропустить. Многие солдаты, особенно из деревенских, вздыхали:
— Хороша банька! Парной только да веничка не хватает.
Сколько потом Павел ни бывал в польских или немецких банях, парной он не видел ни разу. Русские посещали парную для души, а рациональные немцы — только помыться, грязь смыть.
Вечером экипаж Павла заступил в караул. Павел, как сержант — начальником караула, экипаж — часовыми.
Батарея стояла компактно — комбат не разбрасывал самоходки при постановке на ночёвку в чужих землях. Это у нас, в России да в Белоруссии иногда пренебрегали безопасностью: население-то своё, встречало освободителей с радостью. А в Польше ситуация была иной, и потому караульную службу несли исправно.
Батарея после бани отдыхала, и около десяти часов вечера Павел пошёл проверять посты: не дай бог кто уснёт на посту да ЧП случится. Было такое у танкистов три дня назад. Уснул караульный или отвлекли чем, только зарезали его и оружие забрали. Не иначе как местные.
Выйдя на улицу из дома, где они встали на постой, Павел увидел колонну идущих солдат. Их было много — не меньше роты, они курили и разговаривали. Павел вслушался и не поверил своим ушам: речь звучала немецкая. Павел так и замер на месте. Приглядевшись, он увидел при свете луны немецкие автоматы на груди, а один из солдат нёс на плече МГ-34.
