— Вот, Богдан, от двух стрел как не мог ты уйти, так и сейчас.
— Так у татарина одна стрела будет! Зачем мне от второй тикать?
— Чему научился, то на плечах не носишь: всегда пригодится.
Действительность стремительно убегала от меня, разрушенная этой фразой, которую так любил мой покойный отец, и я уже не понимал, кто я и где. Какая-то часть меня стояла в саду и уклонялась от стрел, а другая вернулась на много лет назад и, сидя за столом в отцовском доме, решала задачи по алгебре. А отец изредка приходил и приговаривал: «Молодец, еще три задачки дополнительных решишь — и пойдешь на бокс. Чему научился, того на плечах не носишь, сынок!»
— Богдан, что с тобой, ты меня слышишь?
— Да, батьку, слышу.
— Тогда чего стоишь как пенек? Все, хватит на сегодня. Не попадет в тебя татарин, даже Керим стрелять не стал, забрал стрелы и унес в дом. Чего, говорит, стрелять, если не попаду. Рассказывай — что там тебе опять привиделось?
— Батьку, сосед наш, бей Айдар, злобу на нас лютую затаил, не простит он нам своего позора и будет думу думать, как нас со света свести.
— То я и без тебя знаю. Толком говори, чего хочешь.
— Знаю я, как его упокоить можно…
— Говори, чего мнешься, как девка нецелована?
— Рассказал нам Фарид, какой дорогой будет Айдар домой обратно ехать, — там я один засаду устрою и стрелой его сниму. Он первым ехать будет, да и когда поединок у меня будет с крымчаком — увижу его, с другим не перепутаю.
— На смерть лютую решил для товарищества пойти. — Атаман с изумлением смотрел на меня. — Молодец, казак, но молод ты еще смерть лютую принять. Да и толку с того не будет. Любой, кто на его место сядет, даже враг его лютый, готовый нас золотом осыпать, должен будет за его кровь с нами посчитаться. Так вражды не унять.
— Не найдут меня, батьку. Я так запрячусь, что никто меня не найдет. А мы поголос пустим, что крымчаки Айдара упокоили. Дай мне, батьку, троих казаков в помощь, мы завтра скрытно на тот берег переплывем и все для засады сготовим. А в середу будете меня искать. Найдете — значит, пропала моя голова, любое, что, батьку, загадаешь, все исполню. А не найдете — значит, дозволишь мне Айдара упокоить.
Атаман недоверчиво хмыкнул:
— Любое, говоришь, исполнишь? Добре, Богдан, будь по-твоему. Есть у меня для тебя задумка: чтобы ее исполнить, дня не жалко. Да и посмотреть охота, что тебе опять в голову взбрело. Может, и будет с того толк.
К нам в огород пришли Керим с Остапом.
— Что случилось, батьку? Я уже со двора выезжать собрался, как Андрей прибежал.
— Кроме того, что мы с тобой толковали, передай татарам, пусть сказывают, что слыхали они от верных людей: задумали крымчаки Айдара упокоить — он виноват, что побили их казаки, и даже выведать не захотел, как тех казаков найти и за обиду помститься. Пусть меж своей родни поголос пустят. Заедь по дороге в лес, где полон держат, пусть казаки там промеж себя беседу ведут, что весной, дескать, обещал Айдар еще добычу, так, чтоб крымчаки услыхали. А завтра в полдень жди Богдана с казаками возле нашей верхней межи, там, где лодки и коней к Днепру провести можно. Поможешь на тот берег переправиться. В середу в полдень я с Георгием Непыйводой и казаками тоже приедем, нам переправиться поможете, а вечером всех обратно перетащите.
— Понял, батьку, сделаем.
— Езжай с Богом, Остап, и поспрошай татар добре, что у них деется, — в середу потолкуем все гуртом, как нам быть. Тебе чего надо, Богдан, для задумки твоей?
— Лук османский, короткий и тугой. Стрелы крымчаков — выбрать подходящую. Все остальное сам сготовлю.
— Лук османский… Так самый короткий — у тебя, Богдан, от Ахмета в наследство остался. Ты что, его не видел?
— Не видел, батьку, все не до того было.
— А стрелы крымские казаки поделили — те, кто откупа ждать не хотели.
— У меня есть десяток, батьку, я тебе говорил, что отобрал.
— Верно, Керим, а я запамятовал уже. Неси сюда, ты небось плохих не брал.
Керим принес десяток хороших стрел сантиметров по девяносто. Я выбрал себе три стрелы с тяжелыми трехгранными наконечниками.
— Так ты же с лука бить не умеешь, зачем тебе такие стрелы? — вдруг вспомнил атаман.
— Мне не надо с лука, я с самострела ими бить буду. Керим, дай мне один из тех луков, что у тебя сохнут.
— Так из них стрелять нельзя.
— А я не буду, мне для другого дела надо. Побегу я, батьку, тогда собираться. Шлем мой с маской возьмите, в середу, когда меня искать будете, пусть кто-то наденет и спереди идет, мне нужно в маску попасть.
— Беги, завтра с утра приедут к тебе трое казаков, с заводными и с ремнями. Сулим старший, они с тобой на тот берег отправятся. Там и заночуете. А в середу посмотрим, кто в кого попадет. — Атаман радостно засмеялся.
По дороге домой я напрасно ломал голову: что же это он задумал такое со мной учинить, что заранее радуется? Даст Бог, и не узнаю.
* * *
Мне нужно было изготовить пару инструментов, чтобы осуществить задуманное. Прибежав домой, я нашел среди своего барахла Ахметкин лук и начал его осматривать. Османские луки имеют такую особенность, что в ненатянутом состоянии они напоминают почти полный круг, их плечи выворачиваются в противоположную сторону. В натянутом состоянии лук был длиной сантиметров девяносто. Со спущенной тетивой он образовывал почти правильный круг с диаметром не больше шестидесяти сантиметров. Приблизительно такое же расстояние между плечами лука было в натянутом состоянии. Это было то, что мне нужно, поскольку действовать предстояло в стесненных условиях. Прибежав к Степану и к дядьке Опанасу, озадачил их срочным заказом. Нужно было удлинить на одной из десяти готовых заготовок для самострелов ложе — под нормальную стрелу. Для этого просто присоединить еще кусок ложа на деревянных шипах и склеить. Привязать к нему Ахметкин лук, приклад отрезать и тоже посадить на деревянный шип, но шип приклеить только со стороны приклада, так чтобы получилась разъемная конструкция. Изготовить несколько тупых стрел того же веса и размера. Лук, который изготовил Керим, посадить на ложе для охотничьего самострела с примитивным замком, который срабатывает от натянутой веревки. И последнее — изготовить крышку из прочных жердей, набранных встык на прямоугольной основе, которую тоже можно изготовить из прочных жердей. Размеры я им отрезал и оставил: чуть больше шестидесяти сантиметров шириной и около метра длиной. Сам пошел домой собираться в дорогу.
В этот раз я свои клинки оставил дома. Они и прежде мне не очень-то нужны были, но казак без сабли — это нонсенс, и просто приятно, когда у тебя за спиной болтаются два клинка. Но в этот раз мне нужно было работать спиной, поэтому они бы мешали. Взял с собой пару больших мешков из дерюги, деревянные грабли, лопату, маленькую лопатку, полностью из металла, только короткий черенок деревянный, которую заказал бате, после того как рыл могилу саблей, — она как раз вовремя появилась и была похожа на мою саперную, из прошлой жизни. Длинный кинжал, нож-засапожник, четыре маскхалата — все маскхалаты хранились у меня, как у главного изобретателя и рационализатора, — харчи на два дня, моток крепкой бечевки — вот и все сборы. Сложившись, вернулся к Степану испытывать новое оружие. Новое оружие мне наотрез отказались давать, поскольку только что клеенное трогать нельзя, даже если клей там и не нужен. Несолоно хлебавши ушел домой, узнав, что Степан завтра едет с нами вместе, с Сулимом и Давидом, и все с утра привезет к лодке.
