– Врать тебе, гайдук, не буду. У тебя теперь две дороги. Одна – в могилу, другая – в казаки. Что ты выберешь, решай сам. В любом случае я тебя сейчас отпущу, пойдешь в корчму – надо коней и вещи ваши забирать, а потом сюда доставить. Разделим все по совести, на троих. Приведешь стражу с собой – на муку пойду, но клясться буду, что ты нас на то подбил, что подельщик ты наш, так что думай добре и не ошибись. Если решишь казаком стать, скажу, куда тебе ехать и какое слово кому сказать. Жить можешь католиком, никто слова тебе не скажет, а захочешь казаком стать – придется перекреститься. В казаки только православных берут. Думай добре, потом мне свое слово скажешь.
– А ты смелый, казачок. Не боишься мне зброю
[3]
отдавать? Пан мой живой пока, а вдруг захочу его освободить, за дружка своего отомстить? – Он сделал шаг назад, чуть пригнулся, положил ладонь правой руки на эфес сабли, разом становясь похожим на большую хищную кошку перед прыжком.
– Помрет твой пан скоро – пытался я ему горло вправить на место, да нет толку. Скоро опухнет там все, и задуха его задушит. Ну а Крысе той, что я упокоил, серый волк дружком мог быть, и то вряд ли. Нет у тебя, гайдук, причин на меня саблю подымать. Хотя одна есть. Обидно тебе, что я тебя побил, небитый ты был до сего дня. Ну, так за одного битого двух небитых дают, так что ты мне еще одного такого, как ты, гайдука привести должен. А руку с сабли забери, не маленький, знать должен, что вызов на поединок то означает.
Дмитро, напряженный, как струна, слыша наш разговор, уже подтянулся и стал слева и чуть сзади от меня.
– А я и хочу тебя вызвать, казачок: ты меня обманом побил – посмотрим, каков ты в честном бою!
– Тут загвоздочка одна есть. Твой пан нас тоже не на честный бой в лес вел. И ты, по его приказу, нас бы сзади рубил, про честный бой не думал. Так что ты из себя лыцаря не строй, рожей пока не вышел. И честного боя со мной ты пока не заслужил. Рубить тебя будем, если биться надумаешь, мы с Дмитром в четыре руки. А вот когда станешь казаком, то на палках завсегда со мной побиться сможешь. Тут даже разрешения атамана не надо. А расскажешь атаману, какая у тебя кручина, что не можешь жить с душевной раной и побитой мордой, – может, разрешит тебе со мной в поединке биться. Так что решай, гайдук, с нами ты иль против нас.
– Боишься, значит, со мной на бой выйти. Дружка в помощь привел. Думаешь, поможет он тебе. А что боишься, то ты правильно делаешь. Ладно, казачок, не буду тебя сегодня рубить, ты мне сегодня жизнь подарил, хоть не просил я тебя об этом, а все равно должок за мной есть. Но ничего, жизнь длинная, может, отдам должок и заслужу у тебя честный бой. А пока давай о наших делах толковать. Там, в корчме, еще двое гайдуков, пан их паковать коней и воза оставил. С ними что будем делать?
– А что за люди, что про них сказать можешь?
– Один из них товарищ мой, вместе мы пану служили верой и правдой, да ответил нам на то пан обидой. Не хотели мы в католиков креститься, но сказал пан – или в холопы, или в католики. Поскрипели мы зубами, но что делать: куда собака – туда и хвост. Но он, паскуда, заставил и жену и детей перекрестить. – Гайдук заскрипел зубами, его лицо перекосилось. – Уже больше года как жизни нет. Домой прихожу как в чужой дом, жена не глянет – и молчит, за год слова не сказала. Сначала бил, но потом вижу, забью до смерти, детей сиротами оставлю. Второй год уже смерти ищу, но не идет ко мне старуха с косой. За товарища своего головой ручаюсь, пойдет в казаки со мной – хоть не так у него, как у меня, а тоже почернел за этот год.
– А что ж ты раньше в казаки не сбежал, герой? Целый год жену лупил и зубами скрипел, а уехать от пана смелости не хватило?
– Поглядел бы я на тебя, какой бы ты смелый был, если на тебе и жена и дети…
– Так теперь все одно придется с ними тикать. Какая разница?
– А такая! Теперь другого пути нет, значит. И думать нечего!
Порой логика людей или ее подобие, которыми они аргументируют свою инертность и страх менять теплое, сытое место, способны довести до белого каления, но от этого ничто не меняется. Вещи и события нужно принимать такими, какие они есть, а не такими, какими они могли бы быть в наших мечтах, и работать с тем, что есть, а не с тем, что ты нарисовал на кульмане. Теперь мне стала понятна его агрессивность и близкое к суициду желание броситься под сабли.
– Ладно, с товарищем твоим понятно, ну а второй кто?
– Курвый сын он! Как стал католиком, так и пнется везде показать, что он лучше других. Слышал бы он твои байки – там бы, в Киеве, бучу с тобой устроил!
– С этим тоже все ясно. Послушает он тебя, если скажешь коней и воза к Киеву гнать?
– А как не послушает, если я скажу – пан меня наперед послал, за конями.
– А им чего за тобой ехать, бери коней да и езжай?
– Так скажу, воза надо, не рассчитали мы, товару много пан набрал, догружать надо.
– А за корчму пан уже рассчитался?
– Да, с утра еще корчмарю монет за все отсыпал.
Вроде все выглядело логично. Прикинув, что к его корчме минут десять ходу – пока выедут, пока доедут, есть полчаса в запасе, – отправил его в корчму. Дал указание, чтобы его друг, который будет править возом, не кричал и не дергался, если вдруг что увидит. Дальше принялся выпытывать у пана подробности политической жизни в этом княжестве, в этом варианте параллельной вселенной. Вначале пан начал качать права, грозить мне всяческими судами и казнями, если его немедленно не отпущу. Состояние пана стабилизировалось, умирать он не собирался – видно, хорошо ему горло починил. Пришлось вывернуть пану мизинец из сустава, а потом вправить на место. Это у меня получилось. После того как вправил палец обратно, у него перестали вылезать глаза из орбит и он перестал мычать заткнутым ртом. Вытащив кляп изо рта, в этот раз получил от него более содержательные ответы на свои вопросы.
Оказалось, события пошли здесь несколько иначе. Крестил Литву Ягайло в конце восемьдесят восьмого, а не в восемьдесят седьмом. Кревская уния тоже была заключена на год позже – в одна тысяча триста восемьдесят шестом году. Князья вроде везде были на месте те же, что и у нас. Что с Витовтом, он не знал, но знал, что тот выступил уже против Ягайла, это все обсуждали. Похода на Гродно пока не было, а в нашей истории он был в девяностом организован Ягайлом, чтобы усмирить Витовта. С другой стороны, Новый год тут весной будут отмечать, так что впереди еще целая зима. И киевский, и черниговский князья посылали свои войска под Гродно против Витовта, так что при правильной агентурной работе мы этих событий не пропустим. Из того, что пан знал о событиях на востоке, все совпадало с моими сведениями. Тут контрольная точка – будущий год. Если Тимур начнет войну с Тохтамышем, значит, можно ориентироваться на известную мне хронологию.
В Литовском княжестве тоже все шло по старой канве, небольшие временные нестыковки на общие тенденции не влияли, значит, с небольшим временным опозданием события будут повторяться. Главное, следить за реперными точками.
