– Кому-то другому, Иван, я бы такие слова запомнил, но на тебя обиды не держу. Сейчас атаман ты мой походный: провинился – можешь мне голову срубить. Только и Дмитро не даст соврать, не хотел я бучи той. Как мог панка успокаивал. Но позарился он на доспехи наши – мы с Дмитром как хлопчики против него и его гайдуков были. Вел он нас в лесок на расправу и миром решать ничего не хотел. Я пойду сбегаю в корчму, где мы добычу оставили, нам там сегодня ночевать надо, чтобы корчмарь не подумал чего, а вы Дмитра еще расспросите, как дело было. Вернусь – дальше толковать будем.
Выйдя из корчмы, быстро направился к соседу – смысла особого в этом не было, но хотелось, чтобы народ немного без меня эту ситуацию обговорил и маленько успокоился. По большому счету, Иван был прав: нужно было мне найти способ миром решить дело. Если бы не гайдук, ситуация могла быть очень непростой.
Представим себе, что заартачился гайдук, зарубили его. Что делать дальше? Даже имея после допроса кого-то из первой троицы полный расклад, как выманить оставшихся двух гайдуков с лошадьми и возом из корчмы? Значит, прошлось бы резать их прямо на месте, в корчме, вместе со всеми свидетелями. Народу сейчас много не ездит – если бы повезло, никого лишнего, кроме корчмаря и его семьи, убивать не пришлось. Обычная корчма, это чисто семейный бизнес. Потом корчму закрыть и уехать, так что выкрутиться всегда можно, но настроение было бы испорчено надолго. А если бы там дети малые? Да и князь такого бы не спустил, расследование назначил. А там выйти на нас ни ума, ни удачи не надо, только расспроси купцов внимательно…
Оставлять тех двоих гайдуков – значит, завтра на веревке болтаться. Не приедет пан в корчму – подымут крик, все вспомнят, кто и с кем за ворота пошел, какие слова при этом говорил. Оставаться стражу ждать на базаре – тоже приятного мало: пан к князю на суд потянет, начнет брехать, что на римскую церковь клеветал, так и под топор палача угодить можно. Князь киевский тоже католичество принял, паскуда.
Был только один способ решить дело миром. Когда к воротам шли, дать стрекача в другую сторону и покрыть себя позором. Даже если бы Дмитро молчал, весь бы город зубоскалил, как казаки от пана тикали. Или так до наших дошло бы, или завтра купцы над нами потешались. А от такого уже не отмоешься. Куда ни кинь, всюду клин. И в десятый раз у меня выходило, что без драки ситуация не решалась. Уж больно пану нас порубить захотелось.
Корчмарь встретил меня в зале и сразу усадил за стол.
– Что у тебя сегодня на вечерю?
– Каша с мясом, есть холодец, копченое сало, мясо, пироги с капустой, если пан хочет, жонка еще сготовит, что пан скажет. А кто панского товарища так побил, что лицо у него распухло?
– Я и побил.
– А за что паны повздорили?
– Спрашивал меня дурницы всякие, вот и получил в ухо.
– А куда паны путь держат?
– На кудыкину гору. Завтра с утра отправляемся, смотри, чтобы кони готовы были. Овса не жалей, понял?
– Понял, понял! А что, пан товар на продажу везет или для себя купил?
– Как тебя зовут, хозяин?
– Лазарем люди кличут, молодой пан.
– Слыхал ли ты, Лазарь, что Спаситель наш, будучи на земле, Лазаря из мертвых воскресил?
– Знаю, знаю, панночку!
– Так вот, Лазарь, Спаситель сейчас на небесах, когда на землю следующий раз придет, никто не знает, если будешь много вопросов задавать – воскрешать тебя некому будет, так и помрешь. Понял?
– Понял, понял. Как молодой пан умно шуткует, и Святое Писание знает. Кто ж учил молодого пана?
Стало ясно: нужно возвращаться. Еще одной неожиданной добычи, которая так и просилась на ножик, и моей радости по этому поводу никто не поймет. А счастье – это когда тебя понимают. Так в одном старом добром кинофильме ответил мальчишка на вопрос: «Что такое счастье?» Прожив после этого уже много-много лет, не услышал я более точного и емкого определения, чем эта простая фраза. А чтобы самому придумать… скромнее надо быть.
– Мы с товарищем скоро вернемся, чтобы вечеря была подогрета, бо заплатим тебе такой монетой, никто у тебя ее обратно не возьмет. И ради своих детей поверь мне, Лазарь, я с тобой не шуткую.
Пока он не успел открыть рот, я выскочил из корчмы на свежий воздух и побежал обратно к товариществу. Что-то неправильное чудилось мне в этом корчмаре, его притворная лесть и угодливость скрывала безнаказанную наглость, которая иногда проблескивала в его глубоко посаженных глазах, всегда смотрящих в сторону. Так ведет себя урка, мелкая шестерка, которого прикрывает влиятельная компания. Надо еще кого-то умного и старшего на него натравить – пусть пообщается. По жизненному опыту знаю: если с первого взгляда человека хочется придушить, жди от него беды.
Зайдя в корчму и глядя на довольные рожи, понял, что придумали все же казаки гадость какую-то на мою голову.
– Ну что, братцы, решили, как меня карать? Говорите сразу, что со мной будет, не мучайте.
– Врать не буду, Богдан. Хотел я тебя сперва вместе с твоей новой добычей обратно в село отправить, но заступились за тебя казаки. Так как нам Дмитро тут поведал – таки пан бучу учинил и на мировую идти не хотел. Поэтому Сулим лучше меня придумал. Все беды у тебя от твоего языка.
– Неужто отрежете? – спросил я с ужасом в голосе.
От громкого хохота, казалось, зашатались стены корчмы, и только массивная мебель, сотворенная мастеровым народом из толстых колотых досок, искусно выровненных с помощью топора, незыблемая как мироздание, равнодушно реагировала на эти раскаты. Встревоженный хозяин вбежал в зал, окинул все оценивающим взглядом и убежал обратно подслушивать – видно, казаки его из зала прогнали. Вытерев слезы, Иван продолжил:
– Надо бы было, да скучный поход выйдет без твоего языка. Но решили мы так. Или ты слово нам даешь, что до конца похода ни с кем из чужих людей словом не перекинешься, только с нами говорить можешь, когда рядом никого нет, – или езжай обратно в село.
Нашли варвары, как достать до печенок: вся моя пропагандистская кампания накрывалась медным тазиком, а неграмотные в информационных войнах казаки выбивали из моих рук самое мощное оружие. Надо было что-то делать.
– Хорошо, я дам слово, если вы дадите мне слово, что будете вместо меня с чужими людьми говорить.
– Что-то я не пойму, чего ты хочешь, Богдан.
– Вот к примеру. Хочу я в Киеве в Лавру пойти, а дороги не знаю. Тогда тебе, Иван, говорю: спроси дорогу, – а ты вместо меня спрашиваешь.
– Так чего ее спрашивать – Лавру отовсюду видно.
– Это я к примеру говорю. Если купить чего на базаре захочу, скажу: Иван, поторгуйся за тот топор, – значит, будешь вместо меня торговаться; или в корчме мне отхожее место надо – значит, будешь вместо меня дорогу туда спрашивать.
– Ладно, Богдан, хочешь ты нас с уговора сбить, но не выйдет у тебя: будем вместо тебя с другими толковать, потерпим до конца похода, даем тебе слово.
