Сержант сдвинул Вову, примостившись на край злосчастной подушки.
— Ты внимания не обращай, это он от зависти.
Саперы торопливо вколачивали последние скобы в настил починенного моста. Рыкнули дизели, танки осторожно перебрались через отремонтированный мост, и дорога наполнилась лязгом гусениц. Вперед, только вперед, без оглядки на тылы и фланги.
Вскоре идущие впереди танки притормозили. Вова подумал, что немцы успели подорвать очередной мост, но никаких водных преград и инженерных сооружений через них поблизости не наблюдалось. Обычный перекресток. Одна дорога грунтовая, по ней сюда и прибыл Лопухов, вторая — приличное, по местным меркам, шоссе.
— Второй взвод, высаживаемся!
Прихватив подушку, Вова спрыгнул. Земля встретила запыленной травой. Танки, плюясь вонючим, дымным выхлопом, загрохотали дальше. Выбирались на шоссе и, крутанувшись, набирали скорость, а второй взвод остался.
— Приказано удержать перекресток, — поставил задачу взводный.
Ага, двумя десятками автоматчиков. Могли бы и пару танков оставить. Или хотя бы один. Взвод укрылся в придорожном кустарнике. Похоже, поставленную задачу никто всерьез не воспринял, вот-вот должны были подойти второй танковый батальон и остальные роты мотострелков.
Вокруг Краснова уже собрался кружок почитателей и развесил уши. Вове его треп уже стоял поперек горла, поэтому он отошел в сторону, уселся на подушку, автомат поставил между ног и задумался. Утренняя эйфория рассеялась, даже пара глотков коньяка не помогла. Сколько еще ему будет везти? День? Два? Он просто физически ощущал, как подходит к концу отпущенный ему срок. Убьют или только ранят? Но это уже не угадаешь. Свалить бы куда-нибудь в безопасное место. Но куда? Сплюнув, он обозрел окрестности. Из-за далекой рощи выползал крохотный грузовик. За ним второй, третий…
— Немцы!
Вовин вопль вызвал кратковременный переполох, но оборону взвод занял быстро, не первый день воюют. Конечно, лучше бы копали вместо того, чтобы языки чесать, но теперь жалеть об этом поздно. Подушка улетела дальше в кусты, чтобы не демаскировать позицию. Второй диск лег на траву, ветки, перекрывающие обзор спешно обломаны. Красноармеец Лопухов к бою готов.
Колонна приближалась. Семь обычных «блицев», если все с пехотой, то на один взвод многовато будет, но отступать некуда.
— Огонь!
Кабину и кузов первого грузовика изрешетили в первую секунду. Машина съехала передом в кювет, тут же в нее врезалась вторая. Застыла третья, запарив пробитым радиатором.
Вова дал короткую очередь по кабине четвертого по счету «опеля», только стекла брызнули. Потом перенес огонь на тентованный кузов, оттуда на землю посыпались немцы. Пехота была только в четырех последних машинах, но и этого было много. Немцы оказались за пределами дальности эффективного огня из ППШ, сумели зацепиться за кюветы, развернуться и ответить огнем. В кустарнике стало совсем кисло, постоянное щелканье немецких пуль по веткам над головой действовало на нервы. Сейчас перегруппируются, пользуясь численным преимуществом, загнут фланги…
Тр-р, тр-р-р-р. Вова вбивал в приемник автомата новый диск, когда треск немецкого МГ привлек его внимание, пулеметчик патроны не экономил. Взгляд, брошенный на дорогу, заставил радостно затрепетать сердце. Пока советские автоматчики и немецкие пехотинцы увлеченно палили друг в друга, следом за колонной к перекрестку подъехал гробообразный «ганомаг» с торопливо намалеванными на броне красными звездами. Сейчас его пулеметчик увлеченно «вычесывал» немцев из левого кювета, а Вовины уши, сквозь грохот боя, уловили едва слышный, но такой знакомый грохот. Немцы тоже его услышали, и над кюветами появились белые тряпки, видимо, носовые платки.
Стрельба стихла, только слегка подвывал двигатель трофейной бронеединицы. Убедившись, что по ним больше не стреляют, фрицы начали выходить на дорогу с поднятыми руками. Набралось их больше полусотни. Вова поднялся, автомат оставил взведенным. В нескольких шагах от него лежал Краснов. Не будет он больше Вову доставать, пуля попала ему в лоб. Так он и застыл с открытыми глазами, склонив голову на приклад автомата, палец так и остался на спусковом крючке.
Подошедшие танки оказались не из их бригады, а из другой армии. Соседи, стало быть. Перекрывшие дорогу грузовики танки со скрежетом растолкали по кюветам, и колонна двинулась дальше, разбираться с пленными пришлось Вовиному взводу. И своих убитых хоронить, а их оказалось четверо, раненый был только один, да и тот легко — пуля слегка задела плечо.
Поковыряв лопаткой землю, Лопухов внес рационализаторское предложение.
— А чего это мы могилу копаем? Эти же фрицы их убили, вот пусть они и копают.
Предложение взвод поддержал, дело пошло быстрее. В свежий холмик воткнули выломанную в «опеле» доску, чернильным карандашом написали фамилии погибших. Подошел второй батальон. Комбат приказал оставить одно отделение для конвоирования пленных в тыл, остальных посадил на танки. Выбор взводного пал на отделение Миронова. Шесть автоматчиков проводили взглядом ушедшие танки.
Сразу начать движение не получилось. Среди фрицев оказалось много раненых, в том числе и неходячие. Проблему сержант решил просто, приказал сделать носилки и, кого можно, унести. Самых тяжелых оставили на месте. Повезет — подберут, не повезет… Никто их сюда не звал.
С носилками тоже вышла заминка. Вова решил вмешаться.
— Чего такое?
Миронов кивнул на двоих пленных.
— Да вот, камрадов своих нести не хотят.
— Совсем охренели, — возмутился Лопухов. — Слышь, ты, фриц хренов…
— Ни мам фриц, — возразил один из отказников.
— Не фриц? А кто же ты?
— Естем полякем.
— Поляк? — сообразил Вова. — А ты тоже не фриц?
Второй отказник подтвердил Вовину догадку.
— Я сам хрват.
— Видал, сержант, какой тут интернационал собрался? Значит так, — ствол ППШ недвусмысленно уставился на братьев-славян, — хватаете носилки и рысью их несете. Если фрицевский мундир надели, значит, фрицы и есть. И мне наплевать, откуда вы родом. Ну!
Зыркнули, но подчинились, тоже жить хотят. Колонна пленных вытянулась вдоль дороги. Несколько раз пропускали идущие на юг колонны, пару раз останавливались в деревнях набрать воды и отдохнуть. Народ попался смирный, бежать никто не пытался.
Шагая позади колонны, Вова наблюдал за серыми мышастыми спинами. Странно, но ненависти к ним он не испытывал. Скорее отвращение и брезгливость. Еще пару часов назад у них в руках было оружие, из которого они пытались убить его самого и его товарищей, тогда он привычно ловил их в прорезь прицела и без тени сомнения нажимал на спуск. А смог бы он сейчас пристрелить этих двоих? Ну, уперлись бы они, и что делать? Плавно нажать на подпружиненную железку, массивный затвор рванется вперед, прихватит из диска патрон, боек наколет капсюль и… Вместо только что живого человека на земле будет лежать остывающий труп. И ведь слова никто не скажет, в душе не осудит. Только кем после этого ты будешь чувствовать себя сам, красноармеец Лопухов?
