Ответы на все эти вопросы (кроме последнего) есть. И многократно были представлены научной общественности и представителям гражданского общества.
Коротко их формула проста: ограничение рынка и расширение сознательного общественно-государственного регулирования в экономике при сокращении роли государства и усилении гражданского общества в политике. Чуть подробнее это расшифровывается следующим образом.
В экономике это активное общественное регулирование (в рамках долгосрочных модернизационных программ) с целью обеспечения приоритетного развития культуры как основной сферы прорыва; обеспечение социальной справедливости как условия формирования современного типа работника, а значит — экономической эффективности; существенное перераспределение реальных прав собственности в пользу социально-творческих слоев общества (прежде всего — трудящихся, ибо без хозяйской мотивации не может быть современного работника-новатора); ограничение спекулятивных сфер бизнеса и изъятие природной ренты, прогрессивное налогообложение доходов, используемых на престижное потребление, и т. п.
В политике — безусловное соблюдение всех международно признанных прав и свобод человека, развитие базисной демократии и демократии участия, первенство гражданского общества по отношению к государству.
Такова программа-минимум, и она общеизвестна среди «розовых» и «алых» и в Европе, и в США, и в Латинской Америке, но, впрочем, не в России
[46]
).
И все же эта программа, как правило, либо вообще не воспринимается, либо воспринимается как утопия.
Почему?
Именно потому, что нет вразумительного ответа на последний вопрос, ибо только поняв, какие общественные силы способны реализовать новый проект, мы сможем уточнить и конкретные параметры последнего. Более того, новый субъект сам востребует новых разработчиков и «реализаторов» этого проекта. Подобно тому как буржуазия вызвала из небытия к жизни таланты тысяч техников, инженеров и путешественников, новый социальный субъект вызовет к жизни таланты миллионов педагогов, ученых, художников и «садовников».
Так кто же он, этот новый субъект?
Qui prodest?
Социальные силы реализации нового модернизационного проекта. Вместо заключения
Толкового ответа на этот вопрос нет прежде всего потому, что его не там ищут.
Ответ на вопрос о социально-политических силах модернизации ищут «там, где светло, а не там, где потеряли» — среди реально существующих политических элит, уповая то ли на олигархов (они уже, по большому счету, проиграли первый раунд и взять реванш в третьем сами по себе могут разве что в рамках «коричневого» проекта, тоже, как мы показали, исторически тупикового), то ли на государственную бюрократию (она второй раунд выиграла, но переход экономики и общества к новому качеству роста обеспечить не может).
Искать же надо там, где есть силы (пусть пока потенциальные), заинтересованные в переходе к новому качеству развития.
Ими, во-первых, не может быть вообще никакая элита. Общедоступное образование и культура плюс чистая природа — это ресурсы развития, в которых заинтересованы широкие творчески-активные круги общества, а не элита. И без активного включения в освоение этих ресурсов этой части общества проблема в принципе не может быть решена. Прорыв в области культуры и экологии может быть сделан только миллионами активных учителей, студентов, инженеров, врачей, «садовников» в союзе с проснувшимися и возвысившимися до защиты хотя бы своих собственных интересов рабочими материального производства.
«Тайна» пробуждения в мещанине гражданина и возвышения в загнанном и задавленном проблемами выживания интеллигенте и рабочем социального творца общеизвестна.
Во-первых, культура — подлинная, доступная каждому (доступная и экономически, для чего ее блага должны быть бесплатными или как минимум дешевыми, и социально, для чего граждане должны обладать свободным временем, а не вкалывать на трех работах), каждым востребованная (а для этого необходимы соответствующее общественное воспитание и общедоступное универсальное, а не только узкопрофессиональное, образование для всех).
Но этого мало. Если жизнь будет заставлять человека жить ради добывания денег, которые нужны ради потребления, которое позволяет добыть еще больше денег, никакое образование и культура не будут социально востребованы, мотивации к активному историческому творчеству по-прежнему не будет. Следовательно, во-вторых, нужны мощные общественно-признанные материальные (но не денежные и не вещные) мотивы, возвышающие «рядового» интеллигента и рабочего до роли социального новатора. Нынешний обыватель и его ученый апологет таких мотивов не знает. Но давайте посмотрим хотя бы на недавнюю историю нашей Родины: что подняло миллионы рядовых граждан СССР на участие в самоуправлении, деятельности неформальных общественных объединений, демократическом движении (которое, кстати, вплоть до 1989 года шло под лозунгами «Больше демократии, больше социализма!», которые искренне и сознательно поддерживало большинство граждан)? Ответ известен: реальная возможность реализовать свои материальные общественные интересы (они были очень разнообразны: производственное самоуправление позволяло поднять производительность труда и проконтролировать распределение прибыли, экологическое движение — предотвратить вырубку парка, неформальные общественные объединения — добиться свободы слова, что для творческого человека есть материальное условие его жизнедеятельности, и т. п.).
Следовательно, там и тогда, где и когда граждане получают возможность самостоятельно реализовать свои социальные интересы на основе самоорганизации (развитого гражданского общества) и эта совместная деятельность дает реальные результаты — там и тогда «население» превращается в граждан, способных к совместному социальному творчеству и заинтересованных в нем.
Более того, эта конструктивная социальная энергия неминуемо вызывает интерес к самостоятельному и творчески-критическому освоению культуры, а это освоение делает исторические действия людей сознательными и конструктивными.
Соединение культуры и социальной активности граждан, организованных в сети развитого гражданского общества, и есть та сила, которая единственно способна пробудить Россию к качественным модернизационным подвижкам, адекватно отвечающим на вызовы глобального постиндустриального общества.
Ни олигархические структуры сами по себе, ни государство само по себе этой задачи решить не может.
Капитал может перераспределять свои ресурсы, направляя средства, ранее предназначавшиеся на паразитическое потребление, на решение общественно значимых проблем и получая общественные признание и благодарность вместо нового особняка и особого старого «Роллс-Ройса», а может и продолжать политику варварской эксплуатации, обрекая человека на 12-часовой рабочий день ради обеспечения сносного существования семьи (в нынешней России капитал, как правило, выбирает вторую траекторию). Государство может поддержать и помочь организовать этот процесс, а может и активно мешать, всячески тормозя гражданские инициативы и отсекая большинство от «чрезмерного» образования и поддерживая процессы политико-идеологического манипулирования (что оно и делает по преимуществу в современной России, ибо так бюрократии легче сохранять свою власть).
