Решение порождаемой обществом потребления проблемы пресыщения создает к тому же предпосылки для решения проблемы преодоления бедности (в мире, уходящем от бессмысленного пресыщения и других превратных ценностей — от финансовых спекуляций до масскультуры — высвобождается огромное количество ресурсов…).
Впрочем, мы увлеклись. Пора поставить давно напрашивающийся вопрос:
А что эти творцы будут есть?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, использую историческую параллель (меня опять гложет ученая совесть, твердящая, что параллель — не доказательство; придется от нее отмахнуться: я пишу публицистическую статью, а не теоретический трактат). Итак, параллель.
Известно, что ключевой проблемой аграрных обществ был недостаток продуктов питания и сельскохозяйственного сырья. Большинство крестьян в Средние века (а в России так еще и сто лет назад) жили впроголодь и имели скудную одежду. И это при том, что более 80 % населения было занято в сельском хозяйстве. Как решилась эта проблема, например, в Западной Европе, скажем, в Голландии? Очень просто. Путем радикального сокращения числа занятых в сельскохозяйственном производстве. Индустриальная революция доказала: чем меньше работников занято производством продуктов питания, тем больше этих самых продуктов производится в стране. Правда, для этого нужен «пустяк» — мощная индустрия, обеспечивающая относительно небольшое количество сельских рабочих машинами, удобрениями и т. п. В результате сейчас в Западной Европе 2–3 процента занятых непосредственно в аграрном секторе производят столько продуктов питания, что их хватает на всю Европу плюс на экспорт… в страны, где в сельском хозяйстве работает едва ли не половина всей рабочей силы.
По аналогии сформулирую парадокс: для того чтобы обеспечить производство большого количества качественных утилитарных потребительских благ (не только еды и одежды, но и автомобилей, жилья, бытовой техники и т. п.), а также оборудования, необходимо… резко сократить число занятых в сфере материального производства. При этом, однако, надо резко увеличить число и производительность тех, кто будет занят созиданием главных «ресурсов» развития новой экономики — новых технологических и культурных знаний плюс — главное — творческих способностей человека.
Простейший пример: для того чтобы производить, скажем, не десять, а двадцать миллионов легковых автомобилей, можно увеличить в два раза — пусть до двух миллионов — число занятых в автомобильной промышленности. Но можно поступить и иначе: при помощи нескольких тысяч новых креативных работников поднять в два раза производительность труда. А можно вообще предложить новый путь решения транспортной проблемы, уйдя от личных машин с двигателем внутреннего сгорания и перейдя к общественному электротранспорту, радикально сократив затраты в материальном производстве и успешно решая экологические проблемы.
Вот почему ключевым сектором экономики ближайшего будущего станут сферы производства инноваций плюс «отрасли», занятые формированием креативного потенциала человека — обучение и воспитание (причем через всю жизнь!), искусство, спорт и т. п. Это рождающееся уже сегодня «первое подразделение» постиндустриальной экономики — аналог промышленности для экономики XXI века. Формула производства будущего проста: если экономика является постиндустриальной, то 20 % занятых в материальном производстве производят больше, чем 80 в индустриальной.
Но вот вопрос: а чем в этом случае будут заняты остальные 80 %?
Ответ на него автор уже дал выше. Для того чтобы 20 % населения смогли полностью обеспечить высококачественными материальными благами и оборудованием новое общество, каждый из этих работников должен иметь как минимум 15–20 лет образования и переучиваться раз в пять лет. Он должен быть человеком высококультурным и здоровым. И жить лет 80, а то и 100 в среднем. Иначе ничего не получится. Иначе мир XIX — начала XX века. А чтобы такие образование, культура, здравоохранение стали реальностью, необходимо огромное количество высококвалифицированных, творчески относящихся к делу воспитателей детских садов и школьных учителей (чтобы группы в обычном садике и классы в обычной школе были по 7–10 человек), нужно, чтобы более половины работников имели магистерские дипломы, нужны миллионы и миллионы людей, занятых рекреацией общества (проблемами тех, кто не может и/или не хочет ни учиться, ни работать) и природы…
И здесь дело найдется каждому, ибо общество и даже экономисты быстро поймут, что социальный эффект и даже коммерческая выгода в экономике будущего, получаемые от доброй нянечки в яслях, не меньше, чем от финансового спекулянта, ворочающего миллиардами.
«Съест-то он съест, да кто ж ему даст?»
В детстве я слышал такой анекдот. Мальчик приходит с папой в зоопарк и видит огромного слона. «Папа, — спрашивает мальчик, — а слон десять булок хлеба съест?» — «Съест», — отвечает папа. «А сто булок?» — «Съест». — «А грузовик булок съест?» — «Съест-то он съест, да кто ж ему даст?» — раздраженно заключает отец.
Так и в нашем рассказе. Все это прекраснодушные мечтания, скажет просвещенный читатель и… будет абсолютно прав. С одной, однако, оговоркой. Если в сегодняшнем строе экономической и политической жизни ничего не менять, то и предложенная выше модель нереализуема.
Да, сегодня бизнесу и властям и в России, и в мире в целом нужны креативные способности не всех, а меньшинства. Да, эти таланты человеческие сегодня в большинстве своем используются для управления корпорациями, финансовых спекуляций, производства все новых вооружений, «произведений» масскультуры и т. п. Да, именно это сегодня выгодно и глобальным игрокам (прежде всего, транснациональным корпорациям), и национальным государствам, и даже большей части малого бизнеса.
Вот только вопрос: а почему мы, собственно, решили, что в этом мире ничего не нужно и невозможно изменить?
Ведь речь-то идет об очень понятной и простой программе-минимум. Радикальное сокращение финансовых спекуляций, военных расходов и свертывание масскультуры при развитии общедоступного образования, воспитания, медицины и культуры — раз. Развитие социально-ответственного бизнеса, государства и наднациональных органов управления (ООН и др.) — два. Превращение институтов гражданского общества в полновластных субъектов управления (с тем чтобы поставить под контроль граждан, и чиновников, и бизнес) — три. Перечень легко продолжить. И все это отнюдь не утопия. В маленькой Финляндии доля расходов на образование в 4 раза выше, чем в России, все школы — государственные, большинство вузов — тоже, повышение квалификации для временно безработных — бесплатное. И эта страна занимает первое (!) место в мире по развитию инноваций. Почему бы не распространить хотя бы этот опыт?
Россия — мировой культурный лидер
В сталинские времена шутили: «Россия — родина слонов». Но я не хочу шутить. Я предлагаю вполне серьезную концепцию превращения моей Родины в одного из лидеров мирового развития.
Для этого нужно лишь несколько «пустяков»: (1) правильно оценить, где именно пролегает «столбовая дорога» прогресса; (2) понять, есть ли у нашей страны предпосылки для того, чтобы по ней идти, поймав в свои паруса ветер истории; (3) разобраться с тем, какие общественные силы могут сдвинуть наш воз с нынешней мертвой точки.
