После краткой молитвы, произнесенной хозяйкой, сели есть. Аркадий честно крестился вместе с окружающими, но заучивать молитвы на все случаи жизни ему было в лом, поэтому-то он свалил эту обязанность хозяина на жену. Как известно, «муж и жена…». Слава великого колдуна позволяла ему совершать некоторые отступления от господствовавших обычаев. Например, поручать произнесение молитвы жене, не надевать верхней одежды в жару или таскать на голове брыль (соломенную шляпу с широкими полями) вместо шапки из бараньей шкуры.
В шляхетской среде еда часто становилась почти священнодействием, завтрак вполне мог растянуться до ужина и захватить еще пару суток. Но у попаданца на такие излишества времени не было. Быстренько набив брюхо, почти не ощущая вкуса пищи при этом, он поблагодарил хозяйку, махнул рукой джурам и помощникам, приглашенным за стол, – продолжайте, мол, насыщаться – и вышел из столовой.
Пока ел, прикидывал, где могут проклюнуться крупные неприятности:
«На зародыше промышленной индустрии был, всем, и провинившимся за промашки, и невиноватым для профилактики, вчера хорошие клизмы прописал, кое-кто небось до сих пор с лопухами расстаться боится. Странно было бы, если после такого прочухана они опять косячить пошли. Эх, вот немецкой аккуратности да исполнительности и здесь нашим не хватает. Таланту – видно же – порой в десять раз больше, чем у немчуры, а толку… то запьет, то решит с бодуна, что и так сойдет… Значит, их отложим на потом. Как и металлургов, здешнее медеплавление пока заморожено, а что в местах расположения домен творится… хрен его знает, до появления телеграфа или радио еще… далеко. Авигдор, получив внушение, в ближайшее время, думается, будет примерным работником и организатором, не за страх работает, хотя куда ж без него, за возможность встроиться в очень прибыльное дело. Значит, искать блох стоит в производстве капсюлей и нефтехимии. А начну-ка я с самого слабого звена – с алхимика, вчера к нему только заглядывал, поговорить толком некогда было, вдруг чего там пошло не так?..»
Рабочий кабинет алхимика Давида Циммермана располагался здесь же, в доме Аркадия, идти предстояло недалеко. Но обычно сидевшего над чтением или опытами (самые опасные производились в поле, в специально построенном для этого помещении вне городских стен) аптекаря в комнате не было. Отловив в коридоре новика, Аркадий послал его к страже, узнать, приходил ли сегодня Циммерман или нет? Не по сортирам же его искать?
«Может, человека и без внушений прихватило, съел что-нибудь кошерное, но неподходящее для желудка? Не искать же его по туалетам?»
В комнате-лаборатории был обычный рабочий беспорядок, удобный для Давида и довольно безобразно выглядящий для постороннего взгляда. Аркадий просмотрел лежащие на столе книги и записки, ничего в них не поняв, все были написаны не на русском языке, потом лениво окинул взором полки у стен… и, уже разворачиваясь к двери, вдруг повернулся обратно. Глаз уловил на полке какую-то неправильность. Внимательно оглядел показавшееся подозрительным место. Там, где он привык видеть серебряные стаканчики, из которых они с алхимиком не раз выпивали, зияла пустота.
Кожу будто морозным воздухом обдуло. Не надо быть гением, чтоб сообразить, что это означает. Двумя широкими шагами приблизился к полке и внимательно осмотрел ее. Узкое, сантиметров в пять шириной пространство ему не померещилось. Стопки, привезенные алхимиком из дому и не отобранные при пленении, исчезли. Аркадий наспех осмотрел остальные полки, присел и начал рыться в сундучке, но и там искомого найти не мог. Если бы кто обозвал его тогдашнее состояние паническим, то не погрешил бы против истины.
«Блииин… неужели правда сбежал чертов жид? Вот это неприятность, так неприятность… хуже трудно придумать. Может, дома решил какой свой праздник устроить и стопки забрал?»
– Пане Москале, немае його! – ворвался в комнату чуть запыхавшийся джура.
Аркадий, не закрывая сундучка, встал и, повернувшись к ждавшему дальнейших приказаний парню, приказал:
– Иди к начальнику стражи еще раз и передай, что надо немедленно, ТОТЧАС, послать в ремесленную слободу человека, знающего, где живет аптекарь Давид Циммерман. Хотя… нет, сам спущусь.
– Пане Москале, и я знаю, де этот жид проживает! – безбородое и безусое еще лицо юноши светилось желанием услужить, оказаться полезным своему командиру.
Попаданец посомневался секунду.
– Молодец! Но туда надо бы людей поопытней послать… впрочем… если хочешь, беги седлай коня, поедешь туда и ты, поищете, порасспрашиваете, если жида и там нет.
Новик не выбежал, а вылетел. Не задержался и Москаль-чародей. Быстро спустился во двор, нашел начальника стражи Василия Вертлявого и подробно объяснил ему задачу: выяснить, не сбежал ли алхимик, и сразу – если его нет и в слободе – прислать гонца с известием об этом сюда. А также послать человека в дом Кошеля, разузнать, где главный на Дону сейчас человек находится. Без его помощи серьезную погоню – если аптекарь сбежал – быстро организовать было невозможно.
На сегодняшний день у Аркадия дел намечалось… за неделю не переделаешь. Но ничем заниматься до возвращения из ремесленной слободы гонца он не мог. Даже и не пытался. Какие там дела! Его трясти начало от волнения. Первым вернулся гонец из дома атамана Кошеля, сообщил, что тот еще дома, но собирается ехать в один из городков, разбирать свару с соседями.
– Немедленно скачи обратно и передай Кошелю, что Москаль-чародей ОЧЕНЬ просил его задержать отъезд, возможно, у нас большая беда намечается, нужна будет его помощь. Скажи, что я скоро к нему подъеду!
Казак вскочил обратно в седло и ускакал, сразу перейдя в галоп. Слова о возможной беде из уст знаменитого колдуна, его встревоженный вид произвели на него сильное впечатление.
Характерник продолжил накручивать километраж широкими шагами в собственном дворе, не в силах сидеть или просто стоять. Двор, обычно в это время полный народа, мигом опустел. Все его обитатели и гости попрятались, как голуби, завидевшие парящего над ними коршуна. Выглянувшая из двери дома жена, посмотрев на мужа, нырнула обратно. Умница поняла, что ему сейчас не до разговоров.
Аркадий даже про удушающую, сводящую с ума жару забыл, так встревожился. Наконец, показалось, через вечность, прискакал один из казаков, ездивших в ремесленную слободу.
– Нету его там! – еще с седла прокричал посланец. И, соскочив на землю, добавил: – Со вчерашнего вечера никто его не видел.
– Хорошо… то есть ничего хорошего. Скачи обратно и попроси Василя поспрашивать, может, видел кто, когда и куда жид отлучился. Потом пускай едет прямо в дом Кошеля, я у него буду.
И, уже не обращая внимания на посланца, поспешившего исполнить приказ, обернулся к конюшне.
– Эй, выводите Фырка! Дежурный десяток в седло!
Лично проверив, подтянуты ли подпруги, распущенные по приезду с реки, взлетел в седло. Выждав, когда окажутся на конях охранники, с места пошел в крупную рысь, направляясь к дому главного на время отсутствия Татаринова атамана Кошелева.
