Коля помолчал, бездумно глядя на полуразобранную машину.
— Помнишь Анюту? Сидели рядом в самолете. Она впереди сидела, рядом с водителем. И там еще женщина одна была. Об эти валуны побились. Сразу. Наповал.
— А дальше-то что? — Маляренко глотнул воды из бутыли и потащил очередную железяку из оврага наверх. — В рощу поехали?
Коля присел на камень.
— Эх, закурить бы… а дальше, Ваня, говно! Вытащили мы всех. Слава богу, все, кроме тех троих, живы-здоровы. Синяки и шишки не в счет. Ну и пошел базар. Все телефоны повытаскивали и давай звонить. Ни хрена не вышло. Дальше — хуже. У баб истерика — ревут, один тип давай орать, что он сейчас все решит, спутниковый телефон вытащил — и тоже облом. Где мы — ничего понять не можем, темень, вокруг воет кто-то. Веселуха! Кое-как костер запалили. Как рассвело, я, честно говоря, в осадок выпал. Ладно — море, но степь-то откуда? На десятки верст вокруг — пустота. У нас таких пейзажей нет. Два часа сидели на чемоданах, все звонить пытались. Жара, пить хочется — спасу нет. Потом Юрка-длинный, ну, помнишь, с девчонками вместе багаж получал? Говорит: идите, мол, все на куй — мы уходим помощь искать. И за рюкзаки. Не поверишь, почти все тоже за чемоданы — и в разные стороны. Во бараны, да? Светлана ему: стоять! Ждать тут будем, нельзя, мол, расходиться! Он ей — по морде, она в овраг и улетела. Вот сейчас с костылем и прыгает.
Иван припомнил веселого, интеллигентного на вид парня, остроумного собеседника, с которым трепался, пока девушки ждали багаж, и не поверил. Маляренко привык думать, что хорошо разбирается в людях, и Юрку он считал жертвой ермаковского произвола.
— Ну и дальше что?
— Ничего. Федырыч его вырубил одним ударом. Боксер, млять, — Коля потер синяк на лице. — А потом с Серым давай кругами носиться, всех назад, в кучу сгонять. Понятное дело — особо не церемонился. И меня зацепил. Я его. Так, слово за слово, я ему и врезал по морде. И все. Ничего больше не помню. До ночи в отключке валялся. Перевезли мою тушку в рощу, там тенек, родничок — все дела. Да вот беда — стая там жила.
Иван вспомнил свой ночной поединок и икнул.
— К-какая стая?
— Да хрен их разберет, что за твари такие, — ни одного зоолога у нас не нашлось. Меньше волка, больше лисы, хвост пушистый. Воет, тявкает. Воняет кошмарно. Серый с Ромой-аэропортом около костра ветками горящими всю ночь отмахивались, я валялся — башка гудела от удара. Остальные — как бараны, в кучу сбились и орали.
— А Ермаков?
— А шеф выломал дубину и туда.
— Куда туда?
— В темноту. За ночь он четверых дубиной забил, а остальные убежали.
— Знаешь, — лицо Николая, обычно улыбчивое, стало вдруг очень серьезным. — Если б не Пал Федрыч, больше половины народа уже погибло бы. Я ему вчера утром спасибо сказал.
ГЛАВА 14,
в которой Иван принимает стратегическое решение
и вспоминает минувшие дни
Пляж был роскошен. Чистый мелкий песочек без единой камышинки. Море — тоже великолепно, прозрачнейшая вода и полное отсутствие медуз и водорослей. Мечта пляжного отдыхающего. Не хватало отеля на берегу или хотя бы бунгало со всеми удобствами. И очень не хватало пива. Иван грустно вздохнул — за последние пару дней в голову лезли совсем уж пессимистические мысли. Перспектив — никаких. Сплошная борьба за существование и тяжелейший труд до конца жизни. И невкусная еда. И невкусное питье. Маляренко очень ценил комфорт и свое ненапряжное существование, а нынешнее положение его совсем не устраивало. Раздражение и обида копились в Иване, разъедая его изнутри. Разумом он понимал, что обижаться, в общем-то, не на кого, и что другим «соплеменникам» приходится тоже несладко, но ничего поделать с собой не мог. Природа Ваню, так сказать, утомила. Хотелось в город, хотелось смога и шума машин. Сегодня утром Маляренко понял, что требуется что-то поменять на стратегическом уровне — строить в степи новую цивилизацию не хотелось абсолютно. А уж «садиться на землю», обзаводиться огородом, хозяйством, семьей и потомством в планы Ивана не входило совершенно. А потому, получив от дяди Паши топорик и задачу нарубить «воооот столько жердей попрямей», Иван не пошел вместе с бригадой Ромы-аэропорта вырубать остатки подлеска в роще, а двинул прямиком на пляж, где каждое утро рыбачил Николай.
Бывший офицер-зенитчик оказался не один, вместе с ним на пляже была Оля, бывшая студентка, а ныне сборщица мидий и старший помощник главного рыбака. Недовольно поглядев на пришедшего Маляренко, она поспешно натянула на себя майку и шортики. Коля ухмыльнулся и подмигнул Ивану: видал, мол?
— Ты чего здесь? Тебя ж Федрыч вроде как на лесоповал отправил?
— Поговорить бы. Без лишних ушей чтоб, — Иван покосился на дочерна загорелую девушку.
Николай приподнял бровь, и рыбачка послушно отошла от мужчин.
Маляренко присвистнул:
— Ты смотри, как вышколил!
— А то! — Коля довольно улыбался. — Ну, рассказывай, чего задумал?
Иван сел на горячий песок и задумчиво уставился в море. Простой вопрос приятеля поставил его в тупик. Вся штука заключалась в том, что он еще толком ничего не придумал и никаких планов не строил. Маляренко точно знал, чего он НЕ хочет.
Рядом присел Николай и начал перематывать снасть, временами посматривая на стройную фигурку девушки, сидевшей невдалеке. С моря дул приятный прохладный бриз.
— Знаешь, — Коля положил снасть на песок, — я тут последние десять дней с часами восходы встречаю. И закаты, блин, провожаю. День на убыль идет. Соображаешь? Так что, ежели уйти задумал — подумай крепко для начала, ладно?
— А что ты предлагаешь, дружище? Избы рубить и деревеньку ставить? — Маляренко криво улыбнулся. — Не хочу!
— Да кто тебя спрашивает, хочешь ты или не хочешь! — повысил голос офицер. Девушка тревожно оглянулась на мужчин, и Николай сбавил обороты: — У тебя что, какой-то выбор есть? Или ты думаешь, что где-то тебя ждет не дождется «калиточка» домой?
Иван поморщился — тема «калиточки» горячо обсуждалась каждый вечер за ужином и успела порядком надоесть.
— При чем тут это? Хотя, если честно, то — да. Я верю, что такая дверь есть. Как-то же мы сюда попали? А если есть вход, то должен быть выход! Простая логика! Я ее найду. И вернусь домой.
Николай с сочувствием посмотрел на приятеля:
— А если не найдешь?
— Вот ты спросил про выбор. Выбор есть всегда, даже сейчас мы можем выбрать: смириться или бороться, — Маляренко сам удивился тому, как высокопарно прозвучали его слова. — Я построю дом, женюсь на этой долбаной Ксюше, заведу хозяйство, но всю свою жизнь буду жалеть о том, что не решился и не попытался найти эту «калиточку». Даже если ее и нет. Понимаешь? — Маляренко взглянул на офицера. Тот в задумчивости кусал губу и отрешенно смотрел на море.
— Понимаю. Мне надо подумать. Ты тоже думай. А я пока пойду рыбу ловить.
