«Хороша».
— Да-да. И тебе спокойной ночи, любимая.
«Млядь».
В Машкино дежурство Иван не спал. Проворочавшись после плотного завтрака с полчаса, Маляренко выполз под палящее, несмотря на утро, солнышко. Маша, отвернувшись к очагу, ломала и подкладывала в огонь веточки.
— Доброе утро! — Ваня включил свой самый придурковатый вид и уселся напротив женщины.
— Доброе. — На красивом лице Марии красовался свежий фонарь.
— Ого! Что это?
Маша снисходительно опустила голову и полным пренебрежения взглядом посмотрела на Маляренко. Мысленно Иван скрипнул зубами.
«Сука».
Уничижительно-мудрых взглядов от красивых и умных женщин он не переносил. Сначала бедный студент, а впоследствии не менее бедный менеджер по продажам, И. А. Маляренко всегда комплексовал от того, что женщины махом просчитывали его «не крутость» и вели себя так, будто он был пустым местом. Ваня терялся, замолкал и старался больше такой женщине на глаза не попадаться.
Нынешний Иван был уже другим человеком. Согнав придурочное непонимание со своего лица, он расслабленно кивнул в сторону Ваньки:
— И давно это у них?
Маша медленно выпрямилась и хищно улыбнулась:
— Ты знаешь?
Иван потянулся, окинул нарочито плотоядным взглядом смуглое тело Марии и кивнул.
— Ага, — голос его был крайне ленив и пофигистичен. — Знаю, но не все. Расскажи?
— Просила я вас по-хорошему — убейте его. А ты его пожалел. — Машка зло прищурилась.
«Сам знаю, что дурак, но тебя, милочка, это не касается…»
— Знаю, Машенька, — Иван вздохнул. — Чего уж теперь-то. Рассказывай.
Картина была, что называется, маслом. Прежде всего, Маша, сбросившая с себя маску суки и превратившаяся в обычную усталую и растерянную девчонку, заявила, что Алина, без сомнения, «вас, дядя Ваня», любит. И что Алина еще при переезде жалилась ей, что уже несколько месяцев никак не может забеременеть, хотя и очень старается, и что, по-видимому, все дело в здоровье Ивана.
На этом месте в пустой душе Ивана заскреблись кошки. Про детей он никогда не задумывался, но сам факт того, что он в чем-то ущербен, был очень неприятным. Маляренко посмотрел на негнущиеся пальцы.
«М-да…»
А потом, сразу по приезде на новое место, окончательно сдвинувшаяся на этом вопросе баба пристала к Володьке с просьбой посодействовать ей в этом деле. Уж очень Алине хотелось порадовать мужа сыном.
На этом месте рассказа Марии Иван помотал головой и сделал «бррррр».
Маша очень понимающе усмехнулась.
Процесс зачатия оказался настолько приятным, что парочка немного увлеклась. И Маша, поначалу, как минимум, не возражавшая против этого эксперимента, поняла, что ее отставка не за горами. Романова она никогда не любила, но особого выбора здесь не было. Юрка, с которым она жила, сгинул на охоте.
Тут Маша хлюпнула носом. Впрочем, через секунду женщина полностью контролировала свои эмоции.
— И в итоге у меня фонарь, и я снова писаю кровью, — увидав непонимающий взгляд Маляренко, она добавила: — Когда по вашему приказу меня… «объезжали» — полтора месяца ссала красным. Ребенка мне выбил.
Иван сначала остолбенел, а затем молча схватился за голову.
— Он не знает об этом. Срок совсем небольшим был. Может, оно и к лучшему — кому я тут нужна?
Мария встряхнулась и снова превратилась в ледяную королеву.
— А насчет того, любит ли тебя Алина сейчас… не знаю, не знаю. Ха! Два раза ха. Ты же, Ваня, — просто старый!
И бывшая секретарша, изящно покачивая бедрами, удалилась.
«Оть, суууука!» — подумал Ваня с восхищением.
Долгий, суетный день подходил к концу. Володя в глубокой задумчивости, не торопясь, переворачивал палочки шашлыка. Аромат, раздающийся вокруг, заставлял страшно нервничать Бима, опасавшегося, что ему может не хватить такой вкуснятины. Романов шикнул на пса и повернулся к мангалу. Мангал был хорош. Пусть маленький, пусть самодельный, но как сложен-то! Маляренко постарался на славу. Запах готовящегося на огне мяса настраивал на благодушный лад.
— Э-эх, а жизнь-то налаживается.
Впрочем, вздох у Вовы вышел совсем невеселым. Эту бодягу с Алиной пора было заканчивать. Конечно, она женщина опытная и умелая. Маша, при всех ее внешних достоинствах, в постели по сравнению с Алькой — просто бревно. Но все равно — надо заканчивать. Иван далеко не дурак, а связываться с ним, если догадается, — себе дороже.
«Ну, допустим, валю я его. Так эта сучонка его же на самом-то деле любит! Или нет? Хрен ее поймешь. А если она меня следующей ночью — того… Да и Машка меня ненавидит. Куда ни кинь — всюду клин. Ладно. Решено. Завязываю с Алиной и постараюсь помириться с Машей. Да и Иван мне нужен. Нужен. Очень нужен».
Романов глухо матюкнулся, сжал челюсти и, уставившись в одну точку, усиленно замахал пучком веток над шашлыком.
— Ах! Вкуснотищща! — Иван, боясь обжечься, не откусывал мясо прямо с шампура, а аккуратно срезал кусочки громадным дедовым тесаком и отправлял их себе в рот.
— Осторожней, дурак! Язык обрежешь! — Алина обеспокоенно смотрела на мужа, но тот только блаженно щурился и усиленно жевал нежное мясо.
— Винца бы, соусу — и все! Жизнь — удалась! — Настроение Вани было по-настоящему хорошим. Черт-те знает почему — никаких мыслей насчет того, как быть дальше, у него не было вообще. Только приятная звенящая пустота и легкий ветер в голове.
— Как самочу, Вань? — Романов тоже терзал шашлык. — Сходим завтра?.. — Он подмигнул и показал шампуром на степь. — А то я без тебя как-то не решался.
Ваня согласно гукнул и отправил в рот очередной кусок.
— Дауай! — Мясо было очень горючим.
Алина, глядя на мужа, счастливо рассмеялась. Выпучив глаза и усиленно вентилируя рот холодным воздухом, тот попытался улыбнуться в ответ.
Когда в обед Алина и Владимир вернулись с «ремонта», то очень удивились, застав Ивана бодрствующим. Иван, снова натянувший маску веселого простачка, вскочил и, схватив жену за руку, потянул ее к палатке, жарко нашептывая на ушко всякие глупости. Задорный блеск в глазах Алины разом померк и сменился растерянностью, а румянец — бледностью. Иван сделал вид, что не заметил, как посерело загорелое лицо жены. Тогда, придумав какую-то околесицу, она впервые за все время их знакомства отказала ему в близости. Алина до сих пор не верила в то, что смогла вывернуться. Ноги ее все еще дрожали, и она нервно смеялась, глядя, как, обжигаясь, ест шашлык ее Ванечка. Всякий раз при мысли о том, что могла так глупо все разрушить, Алину охватывал ужас. Живот начинал болеть, а колени — трястись. Мысль зачать ребенка с помощью Володи казалась ей самой идиотской в ее никчемной жизни! Что за дура! Дура! Дура! Никогда больше! С этим Романовым сегодня же все закончится! Все! Уфффф…
