— Где «здесь»? Ты уже тридцать раз мне это говорил.
— Да точно — здесь! Ну, или, может, чуток…
Лукин растерянно замолк. Берег был однообразным и никакими признаками цивилизации не блистал.
«Блин! А если промахнулись?»
— Кэп, давай до вечера пройдёмся, а? Точно здесь должен быть посёлок.
«Если он ещё существует…»
«Беда» уверенно шла на запад вдоль берега. Места, проплывавшие в полукилометре по правую руку, были точной копией того берега, куда выбросило Ваню больше трёх лет тому назад. Восхитительная степь, покрытая разнотравьем, впрочем, уже довольно выгоревшим на солнце. «Клумбы» кустов, да торчащие там и сям кривулины, которые и деревьями-то не назовёшь. И солнце, и синее безоблачное небо, и жара. Море было спокойным, и, если бы не заноза неизвестности, в которую они шли, Иван счёл бы это путешествие приятной курортной прогулкой. Весь экипаж (Франц и Игорёк), кроме вперёдсмотрящего Лукина, залез под тент и лениво перебрасывался в картишки. Ваня, стоя за штурвалом, потихоньку начал клевать носом.
— Есть! Есть! Пришли! Вон там!
Лукин возбуждённо орал и подпрыгивал, указывая пальцем на далёкие скалы.
— Наконец-то, ура.
Парень рухнул на пятую точку и расслабленно выдохнул.
— Добрался.
В сорокакратную цейссовскую оптику был отлично виден посёлок, приютившийся за стеной у скалы, устье реки и ещё один посёлочек на другом берегу этой реки. На самом верху торчала смотровая вышка, на которой, в свою очередь, маячил какой-то торчок, неспешно ковырявшийся в носу. На плече у «торчка» висел автомат…
«Ой, бля! Лукин, Лукин… что ж ты…»
…а на груди бинокль.
За вышкой виднелся ветряк, лениво вращающийся на слабом ветерке. И вокруг — огороды, огороды.
Издалека посёлок не впечатлил. Ну никакого сравнения с Бахчисараем и — Иван самодовольно хмыкнул — с его усадьбой. Но и нищим, как тот, на Севере, он не выглядел.
«Пойдём-ка, поближе его рассмотрим».
— Франц, тише ход. Игорь. — Маляренко глазами показал на прыгающего на носу кораблика Лукина. Дружинник понятливо кивнул и зарядил арбалет.
«Мало ли».
«Торчок», наконец, соизволил их заметить, и над берегом мощно завыла сирена. Ваня открыл рот.
— Ни хрена ж себе!
Здесь, метров за пятьсот от вышки, тревожный сигнал был ОЧЕНЬ хорошо слышен, а что уж творилось там…
— Стоп-машина.
Вой продолжался минуты три. В монокуляр было отлично видно, как к часовому присоединилась пара вооружённых автоматами людей и что-то на русском народном сказала этому растяпе.
Вой смолк.
«Как тараканы, чесслово!»
Народ лихорадочно разбегался кто куда. Ваня помрачнел.
— Слышь, Лукин, а чего это они такие нервные-то? А? Пуганные, что ль?
Лукин, косясь на арбалет в руках дружинника, пожал плечами и тоже помрачнел.
— На, посмотри, никого не узнаёшь?
Игорь поднёс трубу к лицу — на вышке стоял Спиридонов и пялился на него в бинокль.
— Серёга! Свои, Иван Андреич, свои!
В сброшенную на воду пластмассовую лодочку Лукин погрузил все свои нехитрые пожитки. Две «Сайги», завёрнутые в брезент, и узелок с пистолетом. Жаль только, проку от этого оружия пока никакого. Ни одного патрона у Лукина не было.
Иван кивнул на лодочку.
— Там меня подожди, да?
— Франц, Игорь, слушайте и запоминайте.
Иван перешёл на шёпот.
— Сейчас уходите. Километров на пятьдесят на восток. Помнишь, лиман там был?
Франц кивнул.
— Ждёте неделю ровно. Утром седьмого дня придёте сюда. Отсюда смотрите в трубу. Если в десять ноль-ноль меня нет — домой! Ясно?
Игорь насупился.
— Так точно!
«Молоток, парень! Лычку ему… если вернусь».
— Если я есть и машу рукой, то тоже уходите! И только если я буду махать веткой — к берегу. Уяснили?
Маляренко зашвырнул в лодку мешок с копчёной рыбой и луком.
Настроение было отчаянно-весёлым.
«Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Да и хрен с ним! Будь что будет!»
— Шеф!
Иван удивлённо оглянулся.
«Чего ещё?»
Дружинник облапил его своими могучими ручищами.
— Удачи!
Следом, на прощание, Ивана обнял Франц.
— И-и-и, раз!
Ни бить, ни убивать Ваню, как оказалось, никто и не собирался. Мужчины, которые его встретили на берегу, все как один были серьёзные, положительные и с выправкой.
Ваня затосковал.
«Це ж сердюки!»
[18]
На лбу Войтенко
[19]
аршинными буквами читалось: «восемь классов и спецназ». Спиридонов тоже… изо всех сил изображал отца-командира, рассказывая о «законе степи» и тому подобной чуши.
Маляренко мысленно хрюкнул. Перед глазами проплывали картинки из далёкого стройбатовского прошлого и фильма «ДМБ». Почему-то отчётливо вспомнился «дикий прапор». Ваня «хрюкнул» в полный голос. Местный босс удивлённо обернулся и пригласил Ивана откушать чем бог послал.
Целый день Ваня прошлялся в одиночестве. Ну, как в одиночестве? Компанию ему составлял специально обученный Вася. Конвоир и гид в одном лице. Лукин исчез среди шумных женщин и больше не появлялся, а сам Иван то сидел в бане, то в столовой, а то и вообще — раздербанил малую копёшку сена, сложенную у стены, и завалился спать.
— Ты! — Злобный шёпот раздался прямо над ухом. — Ты чё, баран? Не мог его в гостевой дом проводить?
«Войтенко».
— Станислав Данилович, я только на минутку отвлёкся. Откуда ж я мог знать, что он вот так сразу вырубится? Будить?
«Хе хе хе. Боец, боец».
— Я тебе разбужу! Карауль!
Ваня незаметно улыбнулся и по-настоящему заснул.
Дурацкое пофигистическое настроение, с которым он высаживался на незнакомую территорию, поутру исчезло словно дым. Вокруг был реальный посёлок, в котором жили настоящие люди, которые требовали к себе настоящего, серьёзного отношения. Иван открыл глаза. Он всё так же лежал на сене, но голова его уже покоилась на подушке, а сам он был укрыт тёплым шерстяным одеялом. Почищенные ботинки аккуратно стояли рядом.
