Первым под руку попался несчастный оратор. Его сдёрнули с крыши и швырнули в толпу. Зазвенели разбитые стёкла в окнах Управы, внизу орали и визжали. Кого-то били. За углом громили базар, там громко и визгливо кричали торговки.
Пал Палыч устало сел в своё кресло и снял трубку телефона.
— С поликлиникой меня соедини. Олег Николаевич, это Шевцов тебя беспокоит…
В окно кабинета влетел камень, а в запертую дверь ударили чем-то тяжёлым.
… ты свою утреннюю пациентку спрячь получше. Что? Уже? Молодец. Да! Спасибо тебе за всё.
Выламываемая дверь рухнула, в кабинет ввалились орущие мужики. Шевцов положил трубку.
— Чем обязан?
Московская область,
Март 2010 г.
'Светло. Белое всё. Ты кто?'
Серая тень на белом фоне зашевелилась и исчезла.
'Я… где? Я… кто?'
В глазах вспыхнул огонь.
'Не свети! Не надо! Я — Максим. Ух ты!'
Макс закрыл глаза и заснул.
— Что я могу сказать. — Врач сдирал с рук перчатки. — Динамика хорошая. Основные показатели деятельности головного мозга — в норме.
— Ваш прогноз, когда он будет в порядке?
Врач затравленно посмотрел на собеседника.
— Два месяца. А… нет! Месяц. Если начнём колоть смесь А3, то — две недели.
— Через две недели начните уколы. Что вы колете Сёстрам сейчас?
— А9 — старшей и А11 — младшей. Но… — Врач умоляюще сложил руки, — А11 — это уже всё. Конец. Может, дадим парню шанс? Не будем…
— Две недели.
Глава 17
Превратности судьбы-2
ОФО,
Хутор Дубровка,
Сентябрь 11 г.
Через неделю после разборок с федералами в Дубровку вновь пришёл куцый караван знакомого перевозчика. Старшой, неимоверно довольный крупными барышами и откатами, вместе с сыновьями пригнал шесть тяжело нагружённых телег, укрытых хорошо промасленным брезентом. Саня, сидевший днями напролёт на завалинке и присматривающий за детворой, всполошился.
— Э. Э, уважаемый! Ничего такого я не заказывал!
Сыновья завели на обширное и неухоженное подворье усталых лошадей и споро принялись их распрягать, не обращая никакого внимания на растерянного хозяина. Следом, верхом на новом жеребце, припылил сияющий, как медный чайник, папаша.
— Это чего?
Старшой хитро прищурился.
— Кузьма заказал и оплатил. Не тушуйся ты. Слух прошёл — вы породниться собираетесь?
Мужик ухмыльнулся.
'Ща как в глаз дам!'
Сашка скуксился. Мама на полном серьёзе собралась замуж! И даже (чёрт побери!) пару раз оставалась на ночь в избушке у этого… этого… уфффф! Как на всё это реагировать, Дубинин не знал, и он просто честно старался об этом не думать.
— Угу. А там чего? — Он показал на телеги.
— Доски, гвозди. Смола. Две печки-буржуйки и трубы на дымоход. — Старшой пожал плечами. — Всё чин по чину. Вот список. Кузьма тебе велел отдать.
Дубинин быстро пробежал глазами по списку.
Список впечатлял, а сумма, коряво накаляканая внизу, повергла Сашу в прострацию.
'Шесть тысяч восемьсот сорок четыре рубля тридцать восемь копеек!'
Старшой понимающе похлопал его по плечу.
— Привыкай, родственничек у тебя не бедный нынче завёлся.
Саня решительно поднялся и, кликнув пробегавшего мимо Славку, двинул чинить разборки с благодетелем.
Если бы не плечо Бахмутова, он бы не дошёл. Переправу через ручей, когда сначала надо было сползти вниз, на дно семиметрового ущелья, потом проскакать по скользким и мокрым камням переката, а потом вскарабкаться наверх, он преодолел 'через не могу'. Последние двести метров до фазенды Сергея Михайловича Славка практически тащил его на себе.
Во дворе дома Кузьмина по хозяйству хлопотала мама. Увидев сына, она всплеснула руками и, причитая, бросилась на помощь. Следом выскочил из дома и сам хозяин.
Когда чёрные кляксы перед глазами, наконец, прошли, а чай в самоваре успел остыть, Саня выложил на стол измятую бумажку.
— Что это?
Мама, сидевшая рядом с Кузьминым, многозначительно на того посмотрела.
— Говорила тебе.
Славка сделал вид, что его внутрисемейные разборки Дубининых-Кузьминых не касаются, и он ничего не слышал.
Кузьмин пожал плечами.
— Ты работать ещё месяц не сможешь. Зима на носу. Что я, своих внуков в землянке оставлю?
У Сашки от такого финта ушами упала челюсть. Об этом он как-то и не подумал. Он смотрел, как светятся от счастья мамины глаза, как она помолодела, и думал о том, что с фактом её замужества ему, по-видимому, всё-таки придётся смириться.
— Ладно. — Дубинин убрал бумагу со стола. — Только ответь мне на один вопрос. Только честно. Ты кто?
Над столом повисла тишина. Мама недоумённо смотрела на сына, Славка внимательно всматривался в лицо Кузьмина, словно пытаясь что-то вспомнить, а сам Сергей Михайлович лишь с раздражением морщился. И молчал.
— ТЫ КТО? У тебя до чёрта денег. У тебя — автомат фильдеперсовый. Ты стреляешь людей, как куропаток. И ты…
Сашка прозрел.
… и ты… и у тебя есть связь с Базой. С портом на Базе! И они тебя слушаются…
— Точно! — Бахмутов подпрыгнул на месте и уставился на Кузьмина так, словно увидел привидение. — Это ОН.
— Стоп! — Тяжёлая ладонь Кузьмина припечатала хлипкий чайный столик. — Я расскажу. Но ты, — он пристально посмотрел на Славку, — будешь держать язык за зубами, понял?
Славка судорожно сглотнул и затряс головой.
— Кузьмин Сергей Михайлович. Бывший капитан первого ранга. Бывший комендант особого федерального округа 'Заозёрный'. Прошу любить и жаловать. И… что, солнце моё?
Мама во все глаза смотрела на своего мужчину, в ужасе прикрыв рот ладонью.
— Это про тебя нам рассказывали?
Кузьмин вздохнул, выудил из сундука, на котором сидел, бутылку водки и поставил её на стол.
— Собери на стол, я всё вам расскажу.
Вкратце история выглядела так. Капитан-лейтенант Балтийского флота Кузьмин был в числе первых десяти офицеров, которых вместе с семьями перебросили на Родину. Было это аж в девяносто девятом.
При упоминании о семьях мама встревожено посмотрела на Кузьмина, тот покачал головой.
