* * *
Из кабинета начальника Томилинского городского отдела
внутренних дел Настя Каменская вышла совершенно успокоенной. Вчера, уже лежа в
постели, она пыталась представить себе, как пройдет эта встреча, что скажет
начальник, что ответит она сама, и как ни крути — выходило, что какие бы грубые
по сути и холодно-вежливые по форме слова он ни произнес, все равно ничего
страшного не случится, небо не разверзнется, пол не провалится, а сама Настя
останется при всех даже самых неприятных вариантах жива и здорова. Разговор с
начальником ГОВД прошел в точности так, как она придумала, ничего нового и
выходящего за рамки здравого смысла она не услышала. Общий пафос сводился к
тому, что начальник не в восторге от всей затеи, но поскольку он очень обязан
Родиславу Евгеньевичу Романову, то готов прйти ему навстречу и дать команду
уголовному розыску ознакомить Каменскую с теми материалами, которые есть у
оперативников. Материалы уголовного дела, которые находятся у следователя, ей,
разумеется, не покажут, но на словах изложат все, что сочтут возможным. И
вообще, у них в Томилине хорошие сыщики, и если уж они с одним убийством
провозились без малого год, со вторым — почти полгода и так и не раскрыли, то
нет никаких оснований полагать, что приедет московская барышня — и сразу все
сделается. О том, что «московская барышня» имеет за плечами звание полковника
милиции и двадцать семь с половиной лет безупречной службы, начальник как-то
очень вовремя не вспомнил. Одним словом, все это бредятина какая-то, но если уж
сам Романов попросил — то уж ладно, так и быть. Именно это Настя и ожидала
услышать, поэтому обрадовалась и мысленно похвалила себя. Главное — цель
достигнута.
Тут же в кабинет к начальнику был вызван его заместитель по
криминальной милиции, которому поручили представить Каменскую начальнику
уголовного розыска и дать ему соответствующее указание. Каменская плавно
переместилась в кабинет заместителя, куда вызвали уже начальника розыска, Настя
еще раз выслушала гневную балладу о том, какие у них хорошие оперативники и нет
никаких оснований думать, что она сумеет сделать то, чего не сумели они, и,
наконец, ее провели по длинному казенному коридору в маленький кабинетик и
познакомили с капитаном Вторушиным и майором Федуловым.
Федулов ей понравился сразу, был он плечистым, коренастым,
выглядел очень крепким и сильным, с прекрасной мускулатурой и красивым торсом,
обтянутым тонкой шерстяной водолазкой. Даже бритая голова не делала его похожим
на банального бандюка, напротив, придавала мужественности и брутальности, а
глаза, правда, небольшие, чтобы не сказать маленькие, отнюдь не портили грубо
вылепленное лицо. Зато улыбка у Федулова оказалась на редкость приятной, и
вообще он не выказывал Насте ни малейшего недоверия, не демонстрировал сомнений
в ее способностях, напротив, не скрывал надежды на то, что еще одна голова
может принести большую пользу, а еще один глаз, бог даст, заметит что-нибудь
интересное и важное. Кроме того, он расположил Настю к себе еще и тем, что
сразу сказал:
— У меня к этому делу личный интерес, даже двойной.
Во-первых, я хорошо знал убитую Павлову, мне посчастливилось несколько раз
работать с Аидой Борисовной, и я многому у нее научился, за что ей бесконечно
благодарен. Во-вторых, у меня мама, которой шестьдесят девять лет и которая
периодически посещает усадьбу. Я не могу спать спокойно, пока знаю, что по улицам
нашего города ходит опасный сумасшедший убийца. Так что в поисках маньяка
можете на меня рассчитывать, если что надо — я сделаю, информацию собрать,
съездить куда-нибудь, установочку сделать. Дело, правда, приостановлено, но со
следователем я всегда договорюсь, так что любой запрос, бумага из суда или еще
что — всё сделаем в лучшем виде.
А вот другой оперативник, Илья Вторушин, отчего-то вызвал у
Насти неприязнь. Тучный, краснолицый, с большими выпуклыми глазами,
бледно-голубыми и какими-то водянистыми, он напоминал ей жабу, а то
обстоятельство, что одет он был не в джинсы и водолазку, как Федулов, а в
костюм с рубашкой, галстуком и запонками, только усиливало впечатление, словно
Вторушин пытался замаскировать свое уродство демонстративно официальной
одеждой, вместо того чтобы смириться с собственной непривлекательной внешностью
и перестать ее прятать. Правда, Настя не смогла не отметить хорошие густые
волосы и красивой формы руки с длинными пальцами и ухоженными ногтями, но и это
легло в ее восприятие как лыко в строку: жаба с красивыми руками — это такое же
уродство, такое же издевательство над гармонией, как какофония, исполняемая на
скрипке Страдивари.
У Вторушина была собственная точка зрения на убийства,
противоположная точке зрения Федулова, но зато полностью совпадающая с позицией
руководства, о чем майор Федулов не преминул сообщить Насте, даже не пытаясь
скрыть презрительную усмешку.
— Капитан у нас еще молодой, — сказал он,
пододвигая к Насте пепельницу, — и в силу молодости весьма озабочен
карьерным ростом, а посему не смеет иметь мнение, отличное от начальственного.
Да, Илюха? Ты на чье место метишь, признавайся? На мое? Или сразу берем выше и
замахиваемся на начальника отдела? Ты гляди, не перестарайся, а то с твоим
рвением угодить руководству у нас раскрываемость вообще до нуля упадет.
Вторушин же был невозмутим и подчеркнуто вежлив, всеми
силами демонстрируя, что не забывает и о Настином звании, которое она носила до
недавнего времени, и о ее немалой выслуге.
— Анастасия Павловна, я никогда не скрывал, что считаю
версию о маньяке бесперспективной, — спокойно ответил он. — И
руководство со мной согласно. Другое дело, что отработка моей версии может
обернуться определенными неприятностями для всех нас. Но я все равно продолжаю
на ней настаивать.
— Почему? — спросила Настя. — Ведь и вы, и
майор Федулов, и следователь располагаете одной и той же информацией, так
почему же так вышло, что вы делаете из нее совершенно разные выводы? Или вам
известно что-то еще, что вы не рассказали?
— Мне известно все то же, что и другим. Просто я так
чувствую.
— О, — встрепенулся Федулов, — слышали? Он
так чувствует. У него чутье. У нас у всех тут чутья нет, мы вообще с улицы
пришли и в сыскном деле не петрим, а он у нас Шерлок Холмс вперемешку со
Штирлицем.
— Погодите, — остановила его Настя, — у меня
вопрос. Оба убийства схожи во всех деталях?
— Абсолютно, — кивнул Дмитрий. — Никаких
сомнений, что это дело рук одного и того же человека.
— Тогда как можно полагать, что второе убийство было
имитацией почерка по первому эпизоду? Нужно, чтобы нашелся человек, который
знает все детали первого убийства и может их в точности воспроизвести. Откуда
он знает эти детали? У вас что, принято информировать общественность в
подробностях? То есть вы нарушаете общепринятую практику? Или ему рассказал
кто-то из сотрудников милиции?
Вопрос был не праздным. Давно известно, что, как только
появляется преступник, совершающий одинаковые по почерку преступления, и об
этом становится известно населению, немедленно появляются и подражатели, и те,
кто приходит с повинной и берет на себя ответственность за преступления,
которых не совершал. Во избежание таких подражателей и мнимых преступников
детали совершения преступлений обычно не разглашаются. Как же тому человеку,
который убил Аиду Борисовну Павлову, стали известны детали убийства Галины
Ильиничны Корягиной?
