Галина Ильинична отправилась на творческий вечер известной в
прошлом актрисы, приехавшей из Москвы. Рита хотела было проводить свою хозяйку
до концертного зала, расположенного ныне в бывшем Доме политпросвещения, но
Галина Ильинична категорически отказалась, сказав, что она не беспомощная и не
дряхлая. Рита все равно волновалась за нее и собиралась подойти на Майскую
площадь к концертному залу попозже и хотя бы встретить Галину Ильиничну, но… В
этом месте повествования несчастная некрасивая девица залилась густой краской и
отвела глаза, а сидящая рядом с ней женщина, которая оказалась соседкой,
вмешалась и пояснила, что около восьми вечера Риточка прибежала к ней и
спросила, какое лекарство ей выпить: у нее начался жуткий понос. То ли
отравилась чем-то, то ли кишечник засбоил. Сама соседка, конечно, не доктор, но
жизненный опыт кое-какой имеет, поэтому дала Рите несколько дельных советов, а
спустя полчаса зашла к Корягиной проведать девушку. Рита все время бегала в
туалет и возвращалась вся в испарине. Она очень злилась на себя и говорила, что
заболела так некстати, что хотела бы все-таки собраться с силами и пойти
встретить Галину Ильиничну, потому что сейчас, в первых числах марта, началась
оттепель, тротуары покрылись льдом и тонким слоем воды, очень скользко, и как
бы Галина Ильинична не упала. Однако многоопытная соседка посоветовала ей из
дому не выходить и находиться поближе к туалету. Они вместе попили чаю,
посмотрели телевизор, а начиная с десяти вечера стали ждать Корягину, которая,
по идее, должна была вот-вот вернуться. В половине одиннадцатого Рита
забеспокоилась не на шутку и начала звонить ей на мобильник. Никто не отвечал.
Может быть, концерт еще не закончился? Кто их знает, эти творческие вечера, на
сколько они рассчитаны… Рита в справочной узнала телефон администратора
концертного зала, позвонила, и выяснилось, что творческий вечер знаменитой
актрисы закончился в девять часов десять минут. От Майской площади до Нагорной
улицы пешком минут пятнадцать, это если идти даже неспешным шагом по хорошо
освещенной, широкой Профсоюзной улице, а если срезать и пойти дворами между Профсоюзной
и Федеративной, то выходишь прямо в торец дома Галины Ильиничны, и занимает
такая дорога от силы минут восемь. Иными словами, Корягина уже час как должна
была вернуться. Рита разволновалась окончательно, попросила соседку не уходить,
потому что ей страшно, и принялась названивать Галине Ильиничне каждые две-три
минуты. Так и звонила до тех пор, пока ей не ответил майор Федулов.
Дмитрий провел с Ритой Нечаенко еще полчаса, все
выспрашивал, не было ли врагов у ее хозяйки, не угрожал ли ей кто-нибудь, не
возникали ли у нее в последнее время какие-нибудь конфликты… Много чего узнал
Дима Федулов об убитой женщине, только на личность преступника это не проливало
ни капли света. Преступник-то, скорее всего, необычный, и мотив у него эдакий с
заворотом, не лежащий на поверхности. Почему Дмитрий так решил? Да потому, что
на груди у задушенной теплым шарфом женщины лежало разбитое зеркало, а рядом с
трупом валялась на земле вырванная из уха серьга.
Неужели в их тихом восьмидесятитысячном городе завелся
маньяк? Ох, не хотелось бы!
* * *
22 сентября 2009 года
Капитан милиции Илья Вторушин на работу почти никогда не
опаздывал, наоборот, любил прийти пораньше, пока в здании городского отдела
внутренних дел никого, кроме дежурных, нет, посмотреть свои записи, сделать в
тишине бумажную работу, составить план на предстоящий день. Планировать Илья
любил, он записывал все подробно, нумеровал и по мере выполнения с
удовольствием обводил красным кружочком то, что уже сделано. Если к концу
рабочего дня красных кружочков оказывалось меньше, чем необведенных пунктов,
настроение у Ильи портилось, он был недоволен собой и злился. В удачные же
моменты жизни, когда удавалось обвести красной шариковой ручкой все номера, он
радовался, как ребенок, и считал, что день прожит не впустую.
Сегодня капитан Вторушин пришел на работу, как ему казалось,
рано, однако в кабинете уже сидел старший опер Дима Федулов, с измученным лицом
и совершенно больными глазами.
— Аиду убили, — сквозь зубы произнес Федулов
вместо приветствия.
— Аиду? — удивленно приподнял брови
Вторушин. — Какую Аиду?
— Ах да, ты не знаешь, ты ее не застал, — махнул
рукой Дмитрий. — Молодой еще. Она десять лет назад ушла в отставку, я с
ней работал. Какая была тетка… Аида Борисовна Павлова, следователь прокуратуры,
старший советник юстиции.
Никакой Павловой Илья Вторушин не знал, ему было всего 32
года, и десять лет назад, когда какая-то там Павлова уходила в отставку, он
только-только окончил школу милиции и начинал работать в уголовном розыске
Костровска, своего родного города, где до сих пор живет его бабушка. Родители
Ильи давным-давно переехали из Костровска в Томилин, они были
инженерами-химиками и работали на комбинате, и вырос Вторушин здесь, а вот
служебную карьеру начинал там, где родился, и только семь лет назад перевелся в
Томилин.
Он видел, что Дима Федулов расстроен донельзя, и не знал,
как себя вести, — то ли скорбно молчать в знак солидарности, то ли не
притворяться и разговаривать, как обычно.
— Илюха, у нас проблемы, — вдруг сказал Федулов
совсем не то, что ожидал услышать Илья.
— У нас всегда проблемы, — беззаботно откликнулся
Вторушин. — Какие на этот раз?
— У Аиды на груди разбитое зеркало. И сережка из уха
вырвана, рядом валялась. Помнишь труп Корягиной?
Еще бы не помнить! Вторушин почувствовал, как сердце в груди
пропустило удар. Вот, значит, в чем дело…
— Теперь точно можно утверждать, что в городе
маньяк, — продолжал между тем Федулов мрачным голосом. — Нам теперь
головы поотрывают.
* * *
Газета «Томилинский курьер» от 17 октября 2009 года
«СТРАСТИ ПО УСАДЬБЕ
Уже три недели жители нашего города не могут спать спокойно:
в Томилине поселился ужас, неизвестный маньяк убивает немолодых женщин,
посещающих клуб «Золотой век». Случайно ли это? И что стоит за убийствами двух
невинных жертв, связанных стоящей на окраине города старинной усадьбой? Обеих
погибших женщин объединяло то, что они были членами клуба «Золотой век»,
открытого два года назад московским олигархом Андреем Бегорским в
отреставрированной на его же средства усадьбе. Клуб этот почти сразу завоевал
популярность среди томилинских пенсионеров, которые говорят о нем не иначе как
с любовью и теплотой, однако выяснилось, что не все там так радостно и гладко,
как кажется на первый взгляд.
Мы провели журналистское расследование, открывшее нам немало
страшных тайн и проливающее свет на загадки, оказавшиеся не по зубам нашей
доблестной милиции.
Вернемся на два с половиной столетия назад и обратимся к
истории. Всем мало-мальски сведущим в истории известен, конечно, князь
Александр Алексеевич Вяземский, один из ближайших помощников и последователей
Екатерины Второй. А вот его дальний родственник, князь Андрей Иванович
Вяземский, известен куда меньше. При Екатерине он был действительным тайным
советником, нижегородским и пензенским генерал-губернатором, а при императоре
Павле стал сенатором. Но наше внимание должно быть приковано не к его
политическим заслугам, а к истории его второго брака.
