Впрочем, Тамара — это Тамара, а она, Настя Каменская, другая,
и все это не для нее. Ей это неинтересно. И уж тем более ей неинтересно
какое-то там новое невероятное платье. Она и в джинсах и в джемпере отлично
себя чувствует. Только мерзнет. Но новое платье ее совершенно точно не согреет.
* * *
Оставшуюся часть дня Настя провела в главном доме усадьбы,
беседуя с членами клуба «Золотой век». В качестве социолога она начинала свои
расспросы с того, как изменилась их жизнь после выхода на пенсию, затем
переходила непосредственно к клубу, к занятиям, компьютерам, хобби, кругу
общения, и оттуда уже рукой подать было до Галины Ильиничны Корягиной и Аиды
Борисовны Павловой, а заодно и до скандальной статьи в местной газете. Судьбы и
характеры у людей были разные, а вот интересующая Настю информация получалась
до обидного одинаковой и ничем не отличалась от того, что ей и так уже было
известно. Корягина, громкая и противная, Павлова, яркая и интересная, по поводу
статьи и возможности наличия потомка рода Румянцевых мнения разделились: одни
считали, что все это вполне возможно и есть основания для тревоги, другие
полагали, что никакого потомка нет и в помине и бояться им совершенно нечего.
Про разбитое зеркало в салоне у Тамары никто, к счастью, ничего не знал, Тамара
не стала поднимать бучу вокруг этого события, а вот разбросанные по полу в
холле волосы действительно произвели впечатление, однако никаких догадок о том,
кто мог это сделать, ни у кого не оказалось.
Вконец отупевшая от бесконечных разговоров об одном и том
же, Настя отправилась в зверинец, она хотела взять Подружку и прогуляться по
свежему воздуху. Несколько часов, проведенных в тепле, заставили ее забыть о
том, как она мерзла, и ей казалось, что уж прогулку продолжительностью в час
она всяко одолеет, однако стоило ей с собакой на поводке выйти в парк и двинуться
по заснеженной аллее в сторону реки, как она все вспомнила, причем вспомнила
отнюдь не добрым словом. Пришлось развернуться и двинуться обратно.
— Идем домой, — со вздохом сообщила она
Подружке. — Иначе я свалюсь с простудой.
Насколько Подружка разумела человеческую речь, сказать
трудно, но, похоже, ориентировалась она в людских фонемах очень даже неплохо,
потому что встала намертво прямо посреди аллеи и идти вперед отказалась
категорически. Вес у собаки был внушительным, и, как Настя ни тянула поводок,
толку не было, сдвинуть упрямую псину с места ей никак не удавалось. Она не
упиралась и даже не рычала, она просто стояла и смотрела на Настю укоризненными
и грустными глазами.
— Эй, — окликнула Настя недоуменно, — ты
чего? Пошли домой, холодно. Ну пойдем же, ну Подружка, миленькая, пойдем.
Не помогали ни сила, ни уговоры, ни лесть, ни угрозы.
Подружка стояла как каменное изваяние. Настя подумала немного, приняла решение,
достала из кармана куртки мобильник и нашла в нем номер Тамары.
— Как вы думаете, ничего, если я собаку из вашего
зверинца приведу к себе в номер?
— Да ради бога! — рассмеялась Тамара. —
Только не оставляйте ее на ночь, иначе ее потом в вольер будет не вернуть.
— Не оставлю, — радостно пообещала Настя. — А
зверинец в котором часу закрывается?
— В десять его запирают. Но ключи есть у охраны на
боковом въезде, они вам всегда откроют, если вы не успеете вернуть собаку
вовремя. Кого вы выбрали?
— Такую большую, лохматую, из новеньких.
— А-а, знаю, о ком вы говорите. Она крупная, ей нужно
много гулять.
— Да я понимаю, — виновато проговорила
Настя, — я и хотела с ней погулять, но мне ужасно холодно. Я как-то
неправильно оделась. А расставаться с ней жалко. У нее такие глаза…
— Понимаю, понимаю. Приводите ее в гости, все в
порядке.
Настя убрала телефон и снова потянула за поводок.
— Пошли ко мне в гости, я тебя угощу сыром и пирожками,
у меня еще остались. Пошли?
На этот раз собака беспрекословно подчинилась и бодро.
потрусила рядом с Настей. Они быстро дошли до флигеля и оказались наконец в тепле.
В номере Настя обтерла собаке лапы тряпкой, обнаруженной в ванной комнате, и
устроилась в гостиной. Собака съела предложенное угощение и растянулась на полу
у ее ног, положив голову на лапы.
— Значит, смотри, что мы имеем с гуся, — начала
вслух Настя. — У нас получается несколько версий. Первая: оба убийства
совершил маньяк, и он имеет отношение к клубу «Золотой век». То есть он или
член клуба и является постоянным гостем, или сотрудник, или кто-то из
волонтеров, кто часто здесь бывает. С этой версией все понятно, она целиком
лежит на мне, я тут внутри ситуации, и моя прямая задача — с этим разобраться.
Сколько времени это займет — неизвестно, но понятно, что круг людей хоть и
достаточно большой, но все равно ограниченный, и рано или поздно я этого психа
вычислю. Согласна?
Собака чуть приподняла голову, едва слышно вздохнула и снова
приняла прежнее положение.
— Стало быть, согласна, — констатировала
Настя. — Идем дальше. Вторая версия: оба убийства совершил маньяк, но к
клубу он никакого отношения не имеет, просто выбирает пенсионерок и творит свое
черное дело, а то, что они обе посещали «Золотой век», — не более чем
простое совпадение. По этой версии местные сыщики провернули огромный объем
работы, мне к нему добавить нечего, потому что если наш маньяк не обращался ни
к какому врачу и ни у кого не стоял на учете, то фиг мы его таким способом
найдем. В общем, эта версия — самая тухлая в том смысле, что раскрывать трудно.
Тут чем больше эпизодов, тем больше шансов его вычислить, а пока эпизодов всего
два, шансов практически никаких нет. Работа с источниками ничего не дала и не
даст, если наш псих вообще не из Томилина, а из какого-то другого места, пусть
и не очень отдаленного, но в этом месте у томилинских оперов нет агентуры.
Слышь, Подружка, ты небось не знаешь, что такое агентура? Ну и правильно, не
надо тебе этого знать.
Настя встала, принесла из прихожей сумку, достала сигареты,
закурила и словно бы посмотрела на себя со стороны. Сидит и разговаривает с
собакой. Идиотка. Психически ненормальная. А туда же, маньяка искать затеялась.
Она усмехнулась, потянулась рукой к собачьей спине,
запустила пальцы в густую шерсть. Подружка радостно заворчала, подняла морду и
облизнулась.
— Чего ты облизываешься? Я же не конфету тебе даю, я
тебя всего лишь глажу. Ты что, разницу не усекаешь?
Собака ловко вывернулась, села и лизнула Настину руку. Потом
встряхнулась, потопталась на месте и снова улеглась.
— А, теперь поняла, — кивнула Настя. — Ладно,
продолжим нашу лекцию. Версия третья: первое убийство совершил маньяк, поймать
которого шансов никаких нет, а второе — имитация, подражание. Эта версия
делится на две подверсии. Первая подверсия: Павлову убили случайно, просто
какому-то идиоту пришло в голову скопировать убийство Корягиной. Сама Павлова
ему неинтересна и ничем не досадила, она попалась на его пути в удобное время и
в удобном месте. Зачем он это сделал? На пари, например, поспорил с кем-нибудь,
что «не слабо завалить старушку». Из желания показать свою удаль и способность
обмануть милицию. Из стремления к славе, пусть и анонимной, потому что об
убийстве будут много писать в прессе и говорить в городе. Из синдрома
Раскольникова, то есть из желания проверить самого себя, способен ли он на
убийство. Конечно, все виды этой мотивации, кроме пари, чисто психопатологические,
но все равно преступник вменяем и на учете нигде, скорее всего, не стоит. Есть
еще вариант, что убили просто из хулиганских побуждений, но это мы отнесем к
категории «пари». Для проработки этой подверсии нужна агентура, сама я тут
ничего не сделаю. Значит, этим должны заниматься Вторушин и Федулов, но
предварительно мне придется долго и протяжно убеждать их. Ты как думаешь,
Подружка, дадут они себя убедить?
