Сарделька была уничтожена с чавканьем, подскуливанием и
очевидным удовольствием, после чего Подружка послушно позволила прицепить
поводок к ошейнику и отвести себя в зверинец. Настя успела до десяти вечера,
так что к охране за ключами идти не пришлось.
— Ложись спать, Подружка, — ласково сказала она
собаке, задвигая засов вольера. — Я завтра опять приду. Сходим погуляем,
потом я приглашу тебя в гости и угощу какой-нибудь вкусняшкой.
Собака стояла возле решетки и спать идти не намеревалась.
Она прижималась боком к прутьям и пыталась лизнуть Настану руку.
— Господи, это ж какое сердце надо иметь, чтобы уйти от
тебя, — простонала Настя. — Ты из меня все душевные силы высасываешь.
Ну Подружка, ну миленькая, отпусти меня, мне тоже надо спать, и тебе надо
спать. Давай разойдемся до завтра.
Собака жалобно заскулила и робко гавкнула, глядя на Настю
преданными печальными глазами. Настя не выдержала, открыла засов, распахнула
дверцу, и Подружка со всей доступной ее преклонному возрасту прытью выскочила в
проход и радостно завертелась возле ног, поднимая морду вверх и ловя Настин
взгляд. Настя присела на корточки и обняла собаку за шею.
— Я тоже тебя люблю. Но я не могу остаться здесь до
утра. И тебя не могу взять к себе. Мы должны считаться с предлагаемыми
обстоятельствами. Давай, солнышко, будь умницей, иди к себе и ложись спать. Я
завтра прибегу прямо с утра, обещаю.
Подружка, видимо, все-таки неплохо ориентировалась в
человеческой речи. Дворняги вообще сообразительнее своих породистых собратьев,
ведь им приходится выживать порой в поистине невообразимых условиях. Она
вздохнула, в последний раз лизнула Настю в лицо и поплелась на место, всей
своей фигурой выражая печаль и покорность.
Настя смахнула навернувшиеся на глаза слезы, закрыла вольер
и вышла из зверинца. Она уже сделала несколько шагов по тропинке в сторону
флигеля, когда внезапно заметила возле расположенного неподалеку гаража
какие-то тени. Ей стало любопытно, и она крадучись направилась к массивному
кирпичному строению. Подойдя поближе, она спряталась за толстым стволом дерева.
Возле гаража стояли три человека и о чем-то тихо
разговаривали. Как Настя ни напрягала слух, ей удавалось различить только
отдельные слова, да еще то, что два голоса были мужскими, а третий принадлежал
женщине.
— …милиция… узнают… никому не говорите… хорошо…
катастрофа…
Слышала Настя лучше, чем видела, и ей пришлось рискнуть и
подобраться поближе, чтобы хоть что-то рассмотреть. К счастью, рядом оказалось
еще одно дерево, за которым можно было спрятаться, и теперь ей удалось
заметить, что женщина передала одному из мужчин какой-то пакет, который тот
немедленно спрятал под курткой. С более близкого расстояния Настя все-таки
узнала его: это был Костя Еремеев.
Троица начала расходиться, Костя остался стоять возле
гаража, прижавшись к стене, а двое других прошли по тропинке в сторону аллеи,
ведущей от главного дома к воротам. Настя буквально вжалась в дерево, потому
что шли; они как раз мимо нее, почти вплотную. Теперь Настя и их узнала, это
была пожилая пара супругов Путилиных, с которыми она сегодня уже разговаривала
о жизни вообще и об усадьбе в частности. Костя некоторое время не появлялся, и
Насте пришлось подождать еще минут десять, трясясь от холода, пока от стены
гаража не отделится его фигура и не исчезнет в темноте.
Все это было очень непонятным и даже пугающим. Какие
секретные дела могли быть у системного администратора Кости с супругами
Путилиными? Несекретных дел можно было придумать сколько угодно, но ведь они
встречались поздно вечером, в темноте, возле гаража, а не в гостиной главного
дома и говорили вполголоса, порой вообще переходя на шепот, и Путилина передала
Косте какой-то пакет… Нет, определенно, с Костей что-то не так. Надо бы
заняться этим вплотную. Может быть, кто-то из Путилиных и есть тот самый
потомок рода Румянцевых, а Костю они завербовали себе в помощники? Или
наоборот, потомок — именно Костя, а Путилины ему помогают?
Когда Настя добралась до своего номера, то оказалось, что
стоять у одного, а потом и у другого дерева ей пришлось в сугробе, чего она в
пылу сыщицкого азарта ухитрилась не заметить, и теперь ее чудесные, такие
модные и дорогие джинсы промокли до колен, а ноги заледенели и почти потеряли
чувствительность. Только этого ей сейчас не хватало! Пришлось пристраивать джинсы
на батарею и немедленно наливать полную ванну горячей воды. А ведь ей еще отчет
писать… Черт, ну что за жизнь!
Глава 6
Утро началось с приятной неожиданности. Сперва все было, как
водится, не очень хорошо — джинсы на батарее не просохли до конца, потому что
Настя их неправильно уложила, а в комнате из-за открытой форточки воздух был
по-уличному влажным, и пришлось потратить некоторое время на то, чтобы досушить
их при помощи фена. Но зато потом, когда Настя, устроившись в уютном кресле,
пила вторую чашку кофе и ела купленную накануне в клубном кафе аппетитную
слоеную булочку с творогом, случился сюрприз.
В дверь постучали, и в номере появился Дмитрий Федулов с
коробкой пирожных в руках.
— Вы простите нас, Анастасия Павловна, — виновато
произнес он, снимая теплую куртку-пуховик и высокие тяжелые ботинки, — мы
вас совсем забросили. Вы не думайте, что мы про вас забыли, просто текучки
много. Чаем угостите?
И Настя сразу перестала сердиться и на него, и на Вторушина,
который, кстати, так и не отзвонился по поводу прошлых бизнес-конфликтов Романа
Ярцева. Неужели ему понадобилось столько времени, чтобы просто связаться с
коллегами из ОБЭПа и навести простейшую справку? Однако Дмитрий не дал ей
возможности разгуляться в своем праведном негодовании.
— Илья просил вам передать, что он справлялся у
обэповцев по поводу мужа Ярцевой. У них на него ничего нет. Вел свой бизнес
честно, никаких нареканий или даже просто подозрений в его адрес никогда не
было. Так что вряд ли Аида Борисовна могла что-то такое про него узнать, там и
знать-то нечего. Он весь был на виду, совершенно прозрачен. Знаете, я
удивляюсь, как он вообще может заниматься бизнесом при своей патологической
честности. Но как-то может, раз до сих пор не прогорел.
«Вот именно, — подумала Настя. — Как-то может.
Интересно как? Возможно, именно тут собака и зарыта».
Она подала гостю чай и открыла коробку из кондитерского
магазина. Пирожные были крохотными, как говорится, на один укус, но зато их
было много, и они были разными. Здорово! Хоть что-то приятное за сегодняшнее
утро.
— А я к вам, собственно, вот почему зашел, —
продолжал майор. — Я все насчет маньяка думал… Знаете, время прошло,
текучки много, каждый день что-нибудь случается, ну, мысль и отвлекается от
одного, и переключается на другое, так что есть вещи, которые сразу и не
сообразишь. А тут вы приехали, начали про те два убийства спрашивать, мысль
снова на них настроилась. И я вот что подумал: мы же искали маньяка среди живых
и находящихся в Томилине, агентуру поднимали. А если он уже умер? Например, в
приступе безумия покончил с собой. Или просто умер от какой-нибудь болезни. Или
загремел на зону за какое-нибудь преступление. Или не на зону, а в спецбольницу
на принудительное лечение. Или его вообще убили, мало ли, бытовой конфликт и
все такое… Как вы думаете?
