Ну вот, только этого не хватало! Насте совсем не хотелось,
чтобы в голове у Леши появились такие тревожные мысли. Ну что она за кретинка
такая, взяла и испугала Лешку!
— Извини, солнышко, просто дурь какая-то лезет в
голову, — покаянно произнесла она. — Мне очень хорошо в нашей с тобой
жизни, честно-честно! Просто я подумала, что раз уж я ушла с работы и начала
новую жизнь, то можно попробовать внести какое-то разнообразие в наш с тобой
быт, а то как бы ты первый рядом со мной не соскучился. Вот возьмешь и бросишь
меня, найдешь себе кого-нибудь помоложе и поинтересней, и что я стану делать
одна, старая, некрасивая, больная и никому не нужная?
— Здрасьте, приехали, — весело откликнулся
Чистяков. — Пребывание в среде пенсионеров явно не пошло тебе на пользу.
Аська, я тебя не узнаю. Что с тобой творится? Мы уже десять минут
разговариваем, а ты до сих пор не спросила, как я съездил в ВАК. Тебе что, уже
не нужно?
Елки-палки, про ВАК-то она совсем забыла! Надо же, Тамаре
удалось совсем забить ей голову всякими глупостями.
— Нужно, Леш, очень нужно, — торопливо сказала
Настя. — Что тебе удалось узнать?
— А ничего, — Чистяков продолжал веселиться,
вероятно, Настины разговоры про новизну в отношениях его изрядно
посмешили. — Я такого исторического доктора наук не нашел. Ни в каких
базах Высшей аттестационной комиссии он не значится.
Собственно, ничего другого она и не ожидала.
* * *
Вера Алексеевна Бегорская любезно предоставила Насте анкеты
и личные дела всех сотрудников службы охраны — руководителя и шестнадцати
подчиненных, работающих в режиме «сутки через трое» по два человека в смене на
двух постах: центральных воротах и боковом въезде. Настя внимательно читала
документы, всматривалась в лица на фотографиях, тупо таращилась на образцы
почерков в собственноручно заполненных анкетах, но ничего полезного для себя не
извлекла. Каждый из этих семнадцати выглядел более чем прилично и никаких
подозрений не вызывал, и в то же время каждый из них легко мог оказаться либо
потомком Румянцевых, возомнившим себя истинным хозяином усадьбы, либо его
пособником, оказывающим помощь за вознаграждение.
Настя со вздохом захлопнула блокнот, убрала его в сумку и
отправилась на первый этаж искать супругов Путилиных. Она уже беседовала с
ними, но вопросы задавала в основном про Корягину и Павлову, теперь же ее
интересовало совсем другое.
Муж и жена Путилины сидели в компьютерном зале и что-то
искали в Интернете. Время было горячее, гостей много, и по залу метались Костя
Еремеев и еще один компьютерный «мальчик» лет тридцати, оказывая помощь,
показывая и подсказывая.
— Вы не могли бы ответить еще на несколько моих
вопросов? — вежливо спросила Настя, подходя к Путилиным и снова вживаясь в
роль социолога. — Меня интересует, устраивает ли пожилых людей такой
молодой персонал в компьютерном зале или вам было бы комфортнее, если бы помощь
вам оказывали люди постарше, более близкие вам по возрасту?
— Что вы, что вы, — дружно замахали руками
Путилины, — нас все устраивает. Здесь работают очень милые молодые люди, и
нас все устраивает, вот, например, Костенька…
Из первого разговора с ними Настя вынесла впечатление о них
как о людях приятных, спокойных, с печатью не то печали, не то озабоченности.
Путилин в прошлом был научным сотрудником лаборатории на химкомбинате, его жена
— доцентом в филиале технологического института. Люди образованные, достаточно
продвинутые, хорошо одетые, ухоженные, с грамотной интеллигентной речью. И что
такие люди могли делать поздним вечером за гаражом в обществе Кости Еремеева?
Может быть, Лена Белякова права и у них сложились какие-то глубоко личные
отношения, в которых Костя имеет свой корыстный интерес? Но почему эти
отношения нужно скрывать от всех? И чья это инициатива — скрываться, самих
Путилиных или Костина?
А Путилины между тем наперебой расхваливали Костю, уж такой
он услужливый, уж такой добрый, такой внимательный, и у него такое горе, очень
его жалко. Глаза их потеплели, лица смягчились. Нет, определенно, между ними и
Костей что-то есть. Надо бы выяснить, какие у Путилиных есть наследники, может
быть, и вправду Костик нацелился в будущем на их имущество.
— Простите, я хотела бы спросить: у вас есть дети?
Путилины разом помрачнели и долго молчали. Потом Путилина
сказала:
— У нас есть сын, но мы, к сожалению, утратили с ним
связь. Не знаем, ни где он, ни что с ним. У него какие-то сложности по бизнесу,
ему пришлось уехать куда-то далеко, и он нам не звонит.
— То есть он скрывается? — уточнила Настя.
— Нам не хотелось бы так думать, наш мальчик очень
хороший и порядочный человек, но выглядит это именно так… к сожалению… Мы даже
не знаем, жив ли он. Это наш крест, это наша боль. Может быть, он в беде, может
быть, ему нужна помощь. Мы ничего не знаем.
Понятно. Вопрос с наследством остается открытым, во всяком
случае, пока нет точной информации о том, что сына Путилиных нет в живых.
— Вы извините, я не хотела вас расстраивать. Давайте
вернемся к моим основным вопросам. Скажите, а вот с этим Костей вы не
встречаетесь помимо компьютерного зала? Может быть, между вами сложились
доверительные отношения и он приходит к вам в гости? Или вы к нему? Нет? Может
быть, вы вместе куда-то ходите, например в кино, на концерты или просто
погулять?
— Нет-нет, — быстро и твердо ответил
Путилин, — никаких особых отношений у нас с ним нет, просто он очень милый
и любезный молодой человек. И мы ему искренне сочувствуем в его горе.
И ни слова о том, что они шепотом общались за гаражом и даже
передали Косте какой-то пакет. А ведь Настя видела это своими глазами. И ни
слова о странностях в поведении Кости Еремеева. То ли он так хорошо
притворяется, то ли он действительно ни при чем и все подозрения в его адрес
беспочвенны. Ладно, для проверки Еремеева у Насти в плане стоит еще разговор с
оперативниками и Аллой Ивановной.
Она позвонила Федулову, и тот в полном соответствии со
своими заверениями оказался на этот раз доступен контакту.
— Да, я нашел вашу Аллу Ивановну и даже поговорил с
ней. Она уверена, что никакой серьезной психопатологии у Еремеева нет, просто
небольшой невроз, вызванный психотравмой. Он после трагедии стал сторониться
незнакомых людей, тяжело вступает с ними в контакт, старается не разговаривать
и не откровенничать. И никаких признаков наркомании она у Еремеева тоже не
замечала.
Вот, интересно, если бы Настя сама ему не позвонила, когда
он соизволил бы сообщить ей эту информацию? Нет, все-таки разговоры о том, что
он всецело находится в ее распоряжении, это только одни пустые разговоры.
Впрочем, грех жаловаться, он же сделал то, о чем Настя попросила, не забыл, а
то, что сам не позвонил и ничего не сказал, можно простить. Настя поставила
себя на место Федулова и поняла, что поступила бы точно так же, если бы
какой-нибудь частный сыщик начал пытаться раскрывать преступление, которое ей
самой раскрыть в свое время не удалось. Она бы делала то, о чем он просит, но
ни за что не звонила бы ему сама, ждала бы, чтобы он первым проявил инициативу.
Ему надо — пусть сам и звонит. «Детский сад», — с досадой произнесла она
про себя.
