У этого Аркадия в усадьбе есть подельник, и все последние
дни Настя занималась исключительно тем, что пыталась его вычислить. Пока ничего
не получилось.
Она ела оладьи, поливая их медом, и смотрела на симпатичную
официантку, которая, стоя у барной стойки, ловко сворачивала тканевые салфетки
эдакими, как Настя мысленно выразилась, кандибоберами. Пальцы девушки двигались
легко и быстро, она даже не смотрела на руки, работая и одновременно глядя на
висящий над стойкой экран телевизора, по которому шла какая-то утренняя передача
про моду. Что-то в этой картине царапало Настю, ей было неприятно и в то же
время как-то тревожно, как во время экзамена, когда ты понимаешь, что
развернуться и уйти уже нельзя и придется тянуть билет, но сам билет еще не
вытащен, и ты еще не знаешь, повезло тебе или нет.
Настя отвела глаза, постаралась переключить мысль на
что-нибудь другое — это всегда помогало, потом снова посмотрела на официантку и
вдруг вспомнила пальцы Валерия Васильевича Полосухина, так споро орудующие
иголкой. Всего несколько дней назад она разговаривала с ним в комнате, где
собирались любители вышивания, и поразилась тому, как работает Полосухин, одной
рукой втыкая иголку сверху вниз, а другой выводя ее снизу вверх и безошибочно
попадая в нужную дырочку канвы. Мастер по ремонту автомобилей, работавший в
автосервисе… Ну-ну.
Рядом никого не было, в кафе Настя оказалась в тот момент
единственной посетительницей, и вполне можно было позвонить и поговорить, не
повышая голоса. Она набрала номер Сергея Зарубина, своего давнего коллеги по работе
на Петровке.
— Сережа, тебе что-нибудь говорит фамилия
Полосухин? — спросила она.
— Полосухин, Полосухин… — задумчиво повторил
следом за ней Зарубин. — Если только Лерка Енот. Нет?
— Валерий Васильевич, — уточнила она.
— Ну точно, Лерка Енот. А откуда он выплыл? О нем уже
лет десять ничего не слышно, мы думали, он на покой ушел. Или все-таки ты про
какого-то другого Полосухина спрашиваешь?
— Сереж, я не знаю, — призналась она. —
Просто есть некто Валерий Васильевич Полосухин, и он мне не нравится.
— А чем не нравится? — заинтересовался
Сергей. — Рожей не вышел?
— Рожа как рожа, а вот руки у него подозрительные.
Больно ловкие для автослесаря.
— Ловкие, говоришь? Тогда точно Лерка Енот. Даже не
сомневайся. Ему по ловкости рук равных нет на просторах нашей великой страны.
— Так кто это такой? Ты можешь внятно ответить?
— Ох, Настя Пална, — рассмеялся Зарубин, — ты
всю жизнь на Петровке в убойном отделе проработала и ничего, кроме своих
венценосных трупов, не знаешь, а я с земли пришел и знаю поболе твоего.
Полосухин Валерий Васильевич — это целая легенда, воровал с тринадцати лет,
ловкость рук необыкновенная, ему бы в цирке выступать. По основной
специальности он был щипачом, карманником, но про него говорили, что у него в
каждом пальце по паре глаз и по паре ушей, так что ручки у него не только
ловкие, но и чуткие, он любой замок не то что отмычкой — проволокой мог
открыть. Причем замок любой степени сложности. Несколько раз его ловили, но
приходилось отпускать — доказать ничего не могли, так что официально он
считается несудимым, хотя краж на нем — как на собаке блох. Но, как я уже
сказал, последние лет десять о нем ничего не слышно. Мы, грешным делом, даже
подумали, что помер наш Лерка Енот.
— А почему Енот? — поинтересовалась Настя.
— Потому что у енотов хвост в полосочку, — весело
откликнулся Зарубин. — Полосухин в полосочку. Так где ты его нарыла?
— В Томилине.
— Где?!
— В Томилине, — терпеливо повторила Настя. —
Меня Стасов сюда в командировку наладил.
— А Полосухин там что делает?
— Живет. Вернулся из эмиграции.
— Откуда-откуда? — недоверчиво переспросил Сергей.
— Из Германии. Ты прав, в последние десять лет он
отошел от дел, потому что удачно женился и уехал с женой, этнической немкой, в
Германию. Жил там припеваючи на социальное пособие, ничего не делал, в потолок
плевал и вышиванием занимался, язык не выучил, потому как у него жена свободно
по-немецки говорила. А потом жена умерла, и стало ему там совсем кисло, без
языка-то. Работать так, как требуется в Германии, он не приучен, да и языка не
знает, а просто так дома сидеть скучно, поговорить стало не с кем, ни одного
вопроса решить не может. Вот и вернулся.
— На что же он живет? Неужели опять за старое взялся?
— Работает, как ни странно, но работа тут такая
непыльная, времени свободного много, говорить можно на родном языке. Немножко
поработает — и сидит себе, вышивает, лясы точит. Но есть у меня подозрение, что
он нашел-таки себе приработок с использованием прежних навыков. Так что жди,
Сереженька, позвонят тебе из Томилинского ОВД. Или Федулов, или Вторушин.
Запомнил?
— Запомнил. Пусть звонят, расскажу, что знаю. Кстати,
имей в виду, в ГИЦе есть пальчики Полосухина, так что если дело дойдет до
идентификации личности, то это легко будет сделать.
— Учту.
В кафе по-прежнему было пусто, даже официантка с проворными
руками закончила свои манипуляции с салфетками и унесла их в подсобку, и Настя
решила сделать еще один звонок. На сей раз Федулову, у которого телефон был
прочно занят, и после нескольких неудачных попыток ей пришлось звонить
Вторушину. Тот отнесся к ее рассказу об утреннем происшествии и соображениям
относительно Полосухина с неожиданным вниманием.
— Вообще-то дело о двух убийствах уже приостановлено и
пока не возобновлялось, но я найду возможность установить наблюдение за вашим
Полосухиным, — пообещал он. — Тем более руководство в курсе ваших
изысканий и велело оказывать поддержку. Вот пусть оно и оказывает. Верно?
— Наверное, — согласилась Настя. — Спасибо.
— Пока не на чем. А за московский контакт уже вам
спасибо, я обязательно свяжусь с вашим коллегой. Нам тут профессиональные
столичные воры ни к чему, у нас своих хватает.
Вежливый. Воспитанный. С хорошей речью. Не нравится Насте
этот Илья Вторушин. Что-то в нем есть такое… гнилое, что ли. Или ей уже повсюду
психи мерещатся? А вдруг она ошибается насчет Полосухина, и он тут ни при чем,
или это вовсе не тот Полосухин, просто полный тезка? Тогда кто? Или не кто, а
ЧТО? Настя поежилась. В привидения она не верила, но ведь тут… И разбитое
зеркало, и разбросанные волосы, и выбитые стекла в гостиной, и сегодняшнее
разорванное платье — все происходило тогда, когда в главном доме усадьбы почти
никого нет. И никто ничего не видел. Словно бесплотный дух проносился по
комнатам и коридорам. Черт знает что!
Но если ее догадка насчет Аркадия Вольдемаровича и
Полосухина верна, то получается, что убийства Корягиной и Павловой существуют
как бы сами по себе, безотносительно к усадьбе, а люди, заинтересованные в
закрытии клуба, просто воспользовались этими убийствами, сочинили легенду, в
которую ловко вплели все детали реально совершенных убийств, добавили
подробностей и продолжают пугать народ разными мелкими происшествиями, отлично
ложащимися в содержание легенды. То есть разоблачение Полосухина в принципе
сделает ее, Настино, задание выполненным. А если пособником Аркадия
Вольдемаровича окажется не Полосухин? Ну, какая разница, главное, найти его,
чем Настя, собственно говоря, и занималась все последние дни, собирая и изучая
информацию обо всех, кто имеет отношение к клубу «Золотой век» и к территории
усадьбы. Поэтому в идеале надо бы найти именно этого мифического историка и
посмотреть, с кем он контактирует. После чего станет понятно, что никакого
маньяка на территории усадьбы нет и никогда не было и члены клуба могут
успокоиться и продолжать свои занятия, что, собственно говоря, и нужно
Бегорскому. Ему ведь неинтересно, кто убил Корягину и Павлову, ему важно спасти
идею и сохранить клуб.
