— Это минут двадцать на машине, — пояснил
Старков. — Совсем близко. Вы когда хотите поехать?
— Я бы съездила сегодня, раз уж я все равно в
Костровске. Только, боюсь, мой водитель дорогу не найдет, он же из Томилина.
— Ничего, я вам нарисую, как проехать, это несложно.
Если судить по изображенной Старковым схеме, дорога в
Петунино действительно была не очень запутанной. Настя поблагодарила за ужин,
распрощалась со Старковым и отправилась в поселок, откуда родом была некая
Маргарита Нечаенко.
Ехать пришлось не двадцать минут, а все сорок — дорогу
занесло снегом, и проезжей осталась только одна полоса, по которой машины в
разных направлениях двигались по очереди, пропуская друг друга. «А московские
водители ни за что не стали бы пропускать по порядку, — подумала Настя. —
Перли бы, как танки, у кого машина дороже — тот и прав». Зато дом Нечаенко
удалось найти почти сразу. Ветхий, деревянный, с огородом и сараем, в котором
содержались куры и поросенок. Самой Маргариты здесь давно уже не было, зато
была ее мать, Валентина Николаевна, болезненно выглядящая женщина под
пятьдесят, с ранними морщинами, неухоженная, безвкусно одетая и какая-то
погасшая.
— Риточка? Что вы, она давно здесь не живет, она в
Костровске, там у нее и работа, и квартира. А зачем она вам?
На этот раз Настя была готова к вопросу.
— Видите ли, Рита одно время жила в Томилине…
— Жила, — кивнула Валентина Николаевна, — у
одной бабушки комнату снимала.
— Так вот, эта бабушка — это моя тетя Галя, Галина
Ильинична Корягина.
— Что вы говорите?! — всплеснула руками мать Риты.
— Я постоянно живу за границей, тетю Галю давно не
видела, даже на похороны не смогла приехать. А теперь вот приехала, и мне
сказали, что ваша дочка с ней до последнего дня жила. Я потому и хотела с ней
встретиться, поговорить про тетю Галю. Не подскажете, как мне Риту найти?
— Ну, адреса-то я не знаю, да и на кой он мне сдался? Я
все равно к ней не поеду, у меня хозяйство, куры, поросенок, а здоровья уже
никакого. Но телефон есть, я по нему часто звоню, с Риточкой разговариваю. Вы
запишите, если надо.
Валентина Николаевна в дочке души не чаяла и готова была
рассказывать о ней без конца.
— У Риточки в Костровске хорошая работа, денежная, ей
много платят, она и мне помогает, деньги шлет. Приезжает, правда, очень редко,
она сильно занята, работа у нее сложная и ответственная, отлучаться нельзя. Она
и институт в Костровске закончила, диплом имеет.
— А кем Рита работает?
— Менеджером в какой-то фирме, — с гордостью
произнесла Валентина Николаевна.
«Неплохой карьерный рост для девушки, которая меньше года
назад еще была приемщицей в томилинской химчистке, — подумала
Настя. — И квартира у нее, а работа денежная. Откуда что берется? Мужика,
что ли, нашла хорошего?»
— В какой фирме? — спросила она.
— Да бог его знает, я в них не разбираюсь, то ли
продают что-то, то ли покупают. Но работа хорошая, вы не сомневайтесь. И
Риточка у меня хорошая дочка, мне вон все бабы в поселке завидуют, что Ритуся у
меня такая заботливая. У других-то дети выросли, выучились на родительском
горбу да и думать про мать с отцом забыли, устроились где-то в столицах и в ус
не дуют, а моя Ритуся не такая. Вот вы с ней встретитесь и сами увидите.
Поглядите, какая она красавица у меня! Вон фотка на стене.
Настя подошла к стене, обильно завешанной фотографиями, и
вспомнила о снимках животных. Снова в голове промелькнул вопрос о том, как же у
нее получилось так хорошо их снять? И Костя Еремеев что-то такое говорил о даре
и предназначении. Может быть, и в самом деле имеет смысл вникнуть в это дело
поглубже?
Она принялась с интересом рассматривать фотографии семейства
Нечаенко, пытаясь на глазок определить удачный или неудачный ракурс и
освещение.
— Вот это мы с мужем в день свадьбы, — поясняла
Валентина Николаевна. — Муж у меня помер, спился, царствие ему небесное. А
вот это Риточка в шесть лет, в детском садике на утреннике. А вот Ритуся на
выпускном вечере в школе.
То, что Настя увидела на фотографии, на понятие «красавица»
ну никак не тянуло: слишком высокий лоб, увеличенный забранными назад и
стянутыми на затылке волосами какого-то невнятного цвета, невыразительное лицо
и чудовищные, оттопыренные огромные уши. Эх, вот кому отопластика нужна! Рот
тоже, пожалуй, великоват. Но в целом — ничем не примечательная, не красивая, но
и не уродливая девчушка. Глаза умные, внимательные, но небольшие и близко поставленные.
Ей бы прическу поменять и к хорошему стилисту попасть… Вот отдать бы ее в руки
Тамары Николаевны! Интересно, что ей пошло бы? Как бы Тамара ее причесала?
Такие уши и такой лоб надо обязательно спрятать, здесь подошла бы стрижка типа
паж или каре с длинной густой челкой, тогда лоб и уши оказались бы закрыты.
Глаза надо правильно покрасить, чтобы расстояние между ними казалось больше, а
сами глаза — ярче, выразительнее. И брови подчеркнуть. И волосы перекрасить. И
будет куколка! Настя попыталась представить себе мысленно это переделанное,
улучшенное лицо и вдруг поняла, что где-то она его уже видела. И длинную густую
челку эту видела, и насыщенный цвет волос, и умело накрашенные глаза… Господи!
Это же любовница Лени Вешняка, которую ей сегодня в ресторане показывал
Старков. Ай да девочка, ай да Ритуся!
— Валентина Николаевна, а вам Рита никогда не
рассказывала про Леонида? — спросила она как бы между прочим.
— Про Леонида? Нет. А кто такой этот Леонид?
— Леонид Вешняк. Вы никогда этого имени не слышали?
— Нет, — покачала головой мать Риты, — в
первый раз слышу. А кто он? Почему вы думаете, что Риточка его знает?
— Он — знакомый тети Гали, я думала, может, он заходил
к ней, — соврала Настя. — А как у Риты с личной жизнью? Жених-то
есть?
— Ой, вот уж не знаю, — вздохнула Валентина
Николаевна. — Думаю, что кто-нибудь есть, она ведь такая умница и
красавица, ей обязательно должно повезти в жизни больше, чем мне. Хорошо бы,
чтобы у нее все сложилось, а то с моими болезнями можно внуков не дождаться…
* * *
Всю дорогу из Петунина в Томилин Настя усиленно боролась со
сном. Ее кидало в дрему, начинались какие-то смутные сновидения, и в этот
момент голова падала — и она просыпалась, потом снова задремывала. Отчего она
так устала? Вроде и встала сегодня в нормальное время, и работы не бог весть
сколько сделала, да и работа эта — все больше языком молоть да по ресторанам
или в машине посиживать, с чего ей так уставать? Неужели старость? Неужели так
теперь будет всегда?
Она опять не заметила, как задремала, и очнулась от звонка
телефона.
— Анастасия Павловна, я не поздно? Вы еще не спите?
Надо же, она раньше не замечала, какой приятный голос у Ильи
Вторушина по телефону. При личном общении неприятное впечатление, которое он
производил на Настю, как-то затмевало тембр голоса, а вот когда его не видишь —
совсем другое дело.
