Книга Жизнь после жизни, страница 73. Автор книги Александра Маринина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жизнь после жизни»

Cтраница 73

Ну еще бы Насте не знать! Бегорский уволил незадачливого воришку на следующий же день после того, как его отпустили из милиции. Правда, жестокость Бегорскому свойственна не была, и он дал Полосухину две недели на поиски новой работы и нового жилья. В течение этих двух недель Валерий Васильевич имел право жить в усадьбе, хотя от работы его сразу же отстранили.

— Я что-то слышала об этом, — вполне нейтрально ответила Настя. — А вас это беспокоит?

Можно было позволить себе попридуриваться, ведь Елена Станиславовна ни словом не обмолвилась Насте о своих чувствах к Полосухину.

— Разумеется, беспокоит, — сердито ответила Муравьева. — Ну как же так? Такой чудесный человек, прекрасный работник, душа компании, руководитель общества любителей вышивания — и вдруг взять и уволить его ни с того ни с сего! Это просто бесчеловечно! Это возмутительно! И в конце концов, это прямое нарушение трудового законодательства. Увольнять можно только по статье или по сокращению штатов, а никакого сокращения штатов не было, я точно знаю. И никакой статьи Валерию Васильевичу предъявить нельзя, он безупречно трудится и трудовую дисциплину не нарушает.

— Насколько я знаю, он написал заявление по собственному желанию, — сказала Настя.

Муравьева опешила и как-то сникла.

— Но этого не может быть, — растерянно проговорила она. — Зачем Валерию Васильевичу увольняться по собственному желанию? Что его здесь не устраивает?

— Так вы бы у него и спросили, — усмехнулась Настя.

Но Елена Станиславовна никак не могла поверить в то, что Полосухин по собственному желанию решил оставить работу, главным козырем которой была возможность ежедневно видеться с ней, с уникальной и ни на кого не похожей потомственной дворянкой Муравьевой, в жилах которой течет французская кровь. Она принялась горячо уверять Настю, что вся история с увольнением Полосухина есть результат интриг и злого умысла и что она непременно во всем разберется и до правды докопается, и Валерий Васильевич будет восстановлен в должности, и ему будут принесены соответствующие извинения и выплачена компенсация за вынужденный прогул. Надо только улучить время, чтобы поговорить с Бегорским и рассказать ему, какой на самом деле чудесный и во всех отношениях достойный человек Валерий Васильевич Полосухин.

— Как вы считаете, когда мне лучше зайти к нему? — Муравьева тревожными глазами всматривалась в Настино лицо. — Вы к нему частенько заходите и в кафе сидите вместе, я видела, у вас с ним неформальные отношения, и с Тамарой Николаевной вы дружите, вы в одном флигеле живете, наверное, общаетесь каждый вечер, время коротаете. Может быть, вы бы поговорили с ней, а она бы поговорила с Бегорским? Или вы можете обратиться прямо к Андрею Сергеевичу? Я вас уверяю, вы бы сделали благое дело. Валерия Васильевича огульно обвинили в чем-то, а он не смог оправдаться или не счел нужным, он человек гордый, с чувством собственного достоинства…

Муравьева все верещала и верещала, а Настя переминалась с ноги на ногу, думая о том, как бы поскорее вырваться из цепких лапок этой псевдодворянки и отправиться уже наконец к Подружке. Сегодня такое яркое солнце, и так хочется погулять по белому снегу и морозному хрусткому воздуху!

— Пообещайте мне, что вы поговорите с Андреем Сергеевичем!

А Муравьева тем временем, оказывается, успела перейти от просьб к требованиям. Быстро это у нее получилось, стоило Насте отвлечься мысленно на минутку — и нате вам, пожалуйста.

— Вы заблуждаетесь, Елена Станиславовна, у меня с Бегорским отношения сугубо официальные, и я не могу обращаться к нему с просьбами, выходящими за рамки моей работы, — строго сказала она. — Вы попробуйте сами с ним поговорить. Хотя сегодня он не в духе, это точно.

Подружка встретила Настю энергичными движениями хвоста, словно пыталась сказать: «Наконец-то до тебя дошло, что гулять со мной можно не только утром, когда солнце еще не встало, или вечером, когда оно уже закатилось, но и белым днем, когда солнце сияет и заливает все вокруг яркой радостью. Ты не безнадежна, тебя тоже можно воспитать, если постараться!»

Они медленно шагали по аллее от главного дома до реки, и вдруг Настя увидела птичку. Птичка сидела на рябине и клевала побитые морозом ягодки. Подхвостье и надхвостье были ослепительно-белыми, головка, крылья и хвост — черными, а грудка — киноварно-красной. «Господи, это же, кажется, снегирь!» — ошеломленно подумала Настя. Она не была уверена до конца, потому что никогда в жизни не видела живого снегиря, только на картинках, да и то в детстве. «Боже мой, я дожила почти до пятидесяти лет и никогда не видела живого снегиря. Что ж за жизнь-то у меня была такая расчудесная?»

И вдруг, словно впервые в жизни, у нее открылись глаза, и она увидела, как переливается под солнечными лучами снег, как будто усыпанный миллионами мелких бриллиантов. В Москве такого не увидишь, там снег посыпают реагентами, и вообще зимы в столице какие-то серые и депрессивные. И деревья, и ветки в снежных шапках она увидела, и легкие прозрачные облачка в светло-голубом небе…

— Пошли, — она потянула Подружку за поводок, — да не упирайся ты, не в клетку. Пойдем за фотоаппаратом. На, доедай быстрее.

Она сунула собаке последний кусок осетинского пирога и заторопилась к флигелю. Подружка решила, что ее привели в гости, и, едва переступив порог Настиного номера, основательно отряхнулась, пронырнула в гостиную и плюхнулась на ковер.

— Эй, подруга, не разлеживайся, — Настя сунула фотоаппарат в карман куртки и встала у двери, — прогулка еще не закончилась. Давай, давай, поднимайся.

Собака смотрела на нее ласковыми и непонимающими глазами. Пришлось с усилием потянуть за поводок, чтобы объяснить. Это помогло. Подружка, правда, нехотя, но поднялась.

Настя фотографировала все подряд, ее внезапно обуяла какая-то непонятная жадность, ей непременно хотелось запечатлеть все, что она видит: усадьбу с ее постройками, сугробы, деревья, большую старую собаку на ослепительном снегу. Снегирь все еще сидел на рябине, и его Настя тоже сфотографировала. Она щелкала аппаратом и думала о том, что за работой и стремлением выжить пропустила мимо себя огромный пласт жизни, причем пласт очень позитивный. Да, она много чего повидала за годы службы, но в основном это были низменные чувства и темные побуждения — зависть, месть, корысть, злоба, изуродованные трупы, смерть, ненависть… Но ведь жизнь состоит не только из этого. В ней есть и природа, и красивая одежда, вплоть до термобелья, которое Настя открыла для себя только на пороге пятидесятилетия, и любовь к бездомным животным, и чудо фотографии, и много всего другого, чего она не знала и не видела. Хорошо, что ей всего пятьдесят и впереди еще есть достаточно времени, чтобы все наверстать.

Она заметила, что Подружка внимательно слушает ее, повернув голову, и сообразила, что говорит вслух. «Тоже еще, нашла себе приятельницу, — сердито одернула себя Настя и тут же улыбнулась. — Но ведь это тоже новый опыт: разговаривать с собакой. Нет, вру, опыт не очень новый, я и раньше с собаками разговаривала. Просто не обращала на это внимания, словно так и должно быть. А ведь это так здорово, когда есть собака, с которой можно поговорить и которая готова тебя слушать. Этому можно и нужно радоваться, а не принимать как само собой разумеющееся».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация