Глава третья
КАРА НЕБЕСНАЯ
В путь-дорогу Горяина провожала вся деревня. Все радовались столь внезапному избавлению от долгового бремени. Кто-то желал Горяину счастья и удачи, кто-то благословлял его на новую жизнь, кто-то поздравлял его с обретением богатого и знатного отца… И только Мирослава выглядела хмурой и замкнутой среди улыбающихся радостных лиц своих односельчан. От Кузищина до Дорогобужа всего полдня пути.
В дороге тиун Архип на все лады расхваливал боярина Самовлада, желая, чтобы Горяин проникся к своему отцу хоть каким-то уважением. Горяин ни о чем Архипа не расспрашивал, все больше помалкивал. Более разговорчив Горяин был с гриднем Глебом.
В Дорогобуже хоромы боярина Самовлада стояли возле самого княжеского детинца. Архип и его спутники вступили на боярское подворье, когда над городом уже сгустились сумерки.
Боярская челядь увела притомившихся коней в конюшню. Архип, дрожа от волнения, поспешил в светлицу на втором ярусе терема, где лежал израненный Самовлад Гордеевич.
Боярин пребывал в полузабытьи, но едва до его слуха донесся голос Архипа, как он мигом очнулся и открыл глаза. Нетерпеливым жестом больной велел лекарю пропустить к нему тиуна.
Стащив с головы шапку, Архип склонился над своим ослабевшим от ран господином.
– Исполнил ли ты мое повеление, друже? – прошептал Самовлад Гордеевич. – Привез ли сына моего?
– Исполнил, господине, – негромко ответил Архип. – Здесь сын твой. Только что мы приехали из Кузищина. Сына твоего Горяином кличут. Молодец – просто загляденье!
– Приведи его сюда, – чуть громче промолвил Самовлад Гордеевич. На его бледном лице вспыхнул слабый румянец, вызванный сильнейшим волнением.
Архип с поклоном удалился из опочивальни, стараясь не топать сапогами по дубовым половицам.
Горяин впервые в жизни оказался в столь огромном доме, полном слуг. Он выглядел немного растерянным. Когда Архип повел его в боярскую ложницу, Горяин несколько раз споткнулся на крутых ступенях, ведущих наверх.
В ложнице, озаренной мягким желтым светом нескольких свечей, Горяин увидел могучего бородатого мужчину с немного изможденным лицом, лежащего на широкой кровати под толстым шерстяным одеялом. Длинные волосы больного были заметно светлее его темной с проседью бороды.
Горяин застыл на месте, ощутив на себе его пристальный взгляд. Архип мягко подтолкнул юношу вперед, ободряюще прошептав:
– Смелее, младень! Это и есть твой отец.
– Присядь, сынок, – тихим голосом промолвил боярин. – Благодарю тебя, что согласился приехать ко мне. Видишь, я тут от ран загибаюсь. Уж и не знаю, сколько еще протяну. Поговорить мне надо с тобой.
Архип придвинул к кровати стул и тем же мягким жестом усадил на него нерешительного Горяина. Потом тиун направился к двери и потянул за собой толстого лекаря, который с нескрываемым любопытством взирал на все происходящее перед ним.
– Господь наказал меня за грехи мои, – заговорил боярин после долгой паузы, не спуская глаз с Горяина. – Грешил я много, когда молодой был. Да и в зрелые года свои тоже нагрешить успел. Теперь, ежели помру, то род мой пресечется, ибо в потомстве у меня остались одни дочери, которые со временем все едино по чужим семьям разъедутся. – Больной вздохнул поглубже, чтобы придать большую силу своему голосу. – На тебя вся моя надежда, Горяин. Ибо ты – мой сын. С матерью твоей я поступил некрасиво двадцать лет тому назад, силой затащил ее в постель. За это я готов ныне повиниться и перед ней, и перед тобой, сынок. Рассказывала ли тебе обо мне твоя мать?
– Нет, не рассказывала. – Горяин отрицательно помотал головой. – Я лишь недавно узнал, что… Что мой отец – боярин.
– Это похоже на твою мать, – проговорил Самовлад Гордеевич. – Она гордая и независимая! Здорова ли она?
– Здорова, – ответил Горяин, неприметно оглядывая обширный покой с высоким потолком и бревенчатыми стенами.
– Есть ли у тебя еще братья? – вновь спросил Самовлад Гордеевич.
– Нет, токмо сестра Ольга, – сказал Горяин.
– Почто мать твоя сюда не приехала?
Горяин молча пожал плечами, хотя прекрасно знал истинную причину нежелания своей матери ехать в Дорогобуж.
– Согласишься ли ты признать меня своим отцом? – после недолгого молчания спросил Самовлад Гордеевич. – Для меня сие очень важно, сынок.
– Твое отцовство я готов признать, боярин, – промолвил Горяин, – но жить в твоем тереме не хочу. Я погощу у тебя несколько дней и вернусь обратно к сестре и матери, в село Кузищино. Там мой дом.
– Ты можешь и мать с сестрой в мой терем пригласить, места здесь всем хватит, – сказал Самовлад Гордеевич. – Им ни в чем тут отказа не будет. Слово даю, сынок.
– Матушка не поедет сюда, а значит, и Ольга тоже не поедет, – возразил Горяин. – И уговаривать их бесполезно, боярин. Тиун твой уже пытался это делать.
Беседа отца с сыном, впервые увидевшим друг друга, получилась недолгой. Как ни удерживал Архип лекаря за дверью опочивальни, тот все равно прорвался к раненому, беспокоясь за его самочувствие.
– Понять этого толстяка можно, – молвил Горяину Архип, шагая с ним по теремным переходам в трапезную. – Ему за лечение боярина звонкой серебряной монетой платят, вот он и старается изо всех сил. А как помрет Самовлад Гордеевич, так лекаря этого в шею вытолкают из терема. Уж я-то знаю! – Архип усмехнулся было, но поймав на себе холодный взгляд Горяина, поспешно проговорил: – Токмо ты не подумай, дружок, что я желаю смерти отцу твоему. Я многим Самовладу Гордеевичу обязан! Служу ему уже который год. Бывало, делил с ним и радости и горести. Потому и тебя прошу, младень, не бросай его, пропадет он без тебя!
В трапезной за ужином собрались все дочери Самовлада Гордеевича: три законные от его покойной жены и две, рожденные наложницами.
Боярышни так и впились глазами в своего нежданно обретенного брата, о котором они тоже узнали недавно, еще перед отъездом Архипа в Кузищино. Девушки полагали увидеть эдакого деревенского увальня, курносого и с веснушками, в грубой полотняной рубахе и онучах. А перед ними предстал статный стройный молодец, кудрявый, голубоглазый, с правильными чертами лица, одетый в синие суконные порты и белую льняную рубаху с красным оплечьем. На ногах у него были добротные яловые сапоги. Рубаха была подпоясана узорным пояском, на котором висел нож в ножнах.
– Здравствуйте, красавицы! – с приветливой улыбкой обратился к боярским дочерям Архип. – А это – ваш брат. Зовут его Горяин. Отныне он – единственный наследник вашего батюшки.
Девушки, сидевшие в ряд на длинной скамье у стены, встали все разом, когда тиун подвел к ним Горяина.
– Знакомься, Горяша, – с добродушной бесцеремонностью промолвил Архип, указав на самую старшую из боярских дочерей. – Это Анфиса. Норов у нее крутенький, поэтому палец ей в рот не клади!
