– Ты говоришь страшные вещи, Фейдима, – Атосса с сомнением покачала головой. – Теперь я буду бояться ложиться с Бардией в постель.
– Я не могу это утверждать, – сказала Фейдима, – но мне так кажется.
– Хорошо, – Атосса мягко обняла подругу за плечи, – я повнимательнее присмотрюсь к Бардии. Последнее время мне он тоже кажется странным.
После этого разговора Атосса запретила Смердису навещать Фейдиму. Это его расстроило, от огорчения он безобразно напился за ужином. В пьяном виде Смердис заявился в спальню к Атоссе и бесцеремонно потребовал, чтобы его жена пошире раздвинула бедра, ибо он полон желания поиметь ее.
Грубый тон и вызывающая манера пьяного повесы вывели Атоссу из себя. Она позвала евнухов, чтобы те увели «царя» в его покои. Но не тут-то было! Смердис встретил евнухов отборной бранью, и те в страхе повалились ему в ноги. Кончилось тем, что евнухи на четвереньках убрались из спального покоя царицы.
Стащив с себя одежды, залитые вином, Смердис завалил супругу на ложе и, сломив ее отчаянное сопротивление, безжалостно изнасиловал ее, нарочно причиняя ей боль и заламывая руки.
Опустошенная и раздавленная, Атосса лежала рядом с храпящим, ненавистным ей мужчиной и молча глотала слезы, которые жгли ей щеки. Жизнь словно издевалась над ней и мстила Атоссе за убийство родного брата. Вот она – царица! – подобно рабыне вкусила полной чашей унижения и боли, ею воспользовались против ее воли, чтобы насытить позыв животного инстинкта. Самое ужасное заключалось в том, что Атосса была обречена в дальнейшем на подобные же издевательства.
«Я должна убить Смердиса! – мелькнуло в голове у Атоссы. – Должна встать и заколоть негодяя его же кинжалом. Иначе… А что иначе?»
Атосса растерялась от последней мысли.
Ее страшило и возмущало повторение случившегося, но вместе с тем убийство Смердиса придется как-то объяснять, причем объяснять приближенным царя, которые всерьез полагают, будто Смердис и есть Бардия.
«Меня назовут цареубийцей, – подумала Атосса, – и еще мужеубийцей. За это мне выколют глаза и отрежут нос. Ведь царским судьям бесполезно рассказывать про мои унижения на супружеском ложе. Законы в этой стране составляются мужчинами, и они безжалостны к женщинам!»
Атосса сползла с ложа и, держась за стену, добралась до купальни. Там было темно. На ощупь отыскала она медный чан с водой и принялась усердно смывать с себя запах мужского пота и засохшую мужскую сперму. Вода была холодная, Атоссу бросило в озноб. Обтершись тем, что попалось под руку, женщина вернулась в спальню. Там она надела на себя тонкую длинную тунику без рукавов, поверх нее – шерстяное платье с короткими рукавами, на голову набросила накидку, концы которой можно было завязать на шее в виде шарфа. В мягких замшевых туфлях без каблуков со слегка загнутыми носками, освещая себе путь светильником, Атосса знакомыми узкими коридорами пробралась к покоям Артистоны и постучалась в дверь. Ей открыл толстый заспанный евнух, который очень удивился, увидев перед собой царицу в столь поздний час.
Атосса не велела ему будить сестру. Зная, где что находится, она взяла теплое одеяло, круглую подушку и улеглась в трапезной на лежанке, возле бронзовой жаровни с потухшими углями.
Утром здравомыслие взяло в Атоссе верх. Она передумала убивать Смердиса, тем более что заменить его на царском троне было некем. Сыновей ни у Камбиза, ни у Бардии не было. Не было у них и побочных братьев. Атосса решила поскорее забеременеть от Смердиса, и когда родится мальчик, она уступит ему трон под своей опекой, умертвив ядом его отца.
Как назло у Атоссы наступили «нечистые дни», когда любой мидянке или персиянке было строго запрещено находиться в одном помещении с мужем, дабы не осквернить его. В такие дни женщинам надлежало молиться чаще, чем в обычные дни, и тщательно проходить все обряды очищения, чтобы отгонять от себя злых духов, прислужников Ангро-Манью.
По окончании «нечистых дней» Атосса покинула гарем, чтобы разыскать Гаумату и узнать у него последние новости. Однако Гаумата сам нашел царицу. Он был чем-то сильно обеспокоен.
Атосса и Гаумата встретились в просторном светлом зале, высокие стены которого были покрыты барельефами, изображающими мидийских царей на войне и на охоте. Царица и хазарапат не спеша прогуливались от одних дверей, где на страже стояли два воина-мидийца с короткими копьями в митрообразных колпаках из белого мягкого войлока, до других, возле которых стояли евнухи и служанки царицы.
Атосса и Гаумата делали вид, что разглядывают сцены сражений на известняковых барельефах, сами же вели негромкую беседу.
– Прексасп заподозрил неладное, государыня, – тихо молвил Гаумата. – Он побывал в крепости Сикайавати, справлялся у тамошних воинов, как и когда погиб мой брат Смердис. Я предвидел подобный шаг Прексаспа, поэтому мои люди встретили его и сказали то, что я им повелел сказать. Однако Прексасп явно был неудовлетворен этим, ибо пытался даже подкупить моих людей.
– Что же делать? – встревожилась Атосса. – Может, отправить Прексаспа куда-нибудь подальше? Например, в Вавилон?
– Это не избавит его от подозрений, государыня, – возразил Гаумата. – Если Прексасп задумал докопаться до истины, он до нее докопается.
– Так что же делать? – еще раз повторила Атосса.
– Кому? Тебе? – Гаумата взглянул на Атоссу.
– Нам, – раздраженно поправила она.
Гаумата усмехнулся краем рта.
– Божественная, я сделал все, что мог. Но у моего брата упадок духа, он погряз в пьянстве. В трезвом виде Смердис то и дело порывается скинуть царскую одежду и удрать в горы. Не сегодня-завтра Смердиса разоблачат евнухи или телохранители Бардии. Прости, о светлейшая, но я вынужден покинуть тебя, ибо мне еще дорога моя голова. – И Гаумата слегка поклонился.
– Ты думаешь, я позволю тебе скрыться! – угрожающе прошипела Атосса.
– А что ты можешь сделать? – Гаумата распрямился и вызывающе взглянул на Атоссу. – Велишь страже схватить меня и бросить в темницу? А может, прикажешь убить меня на месте? Тогда заодно прикажи казнить и Смердиса, поскольку лишь мое присутствие удерживает его в этом дворце. Смердис уже сыт по горло и царской властью, и ролью Бардии!
– Тихо! – Атосса взяла Гаумату за руку. – Давай обсудим все это наедине. Через два часа я жду тебя в своих покоях. Умоляю, не бросай меня! Если бы ты знал, как я жалею, что затеяла все это!
В глазах Атоссы было столько мольбы, что Гаумата не посмел отказать ей.
Оставшись наедине с Гауматой, царица разговаривала с ним так, словно от него одного зависело все. Превознося ум и находчивость Гауматы, Атосса выражала надежду, что он проявит волю и изменит обстоятельства к лучшему, ведь никто кроме Гауматы не сможет заставить Смердиса обрести облик, достойный царя.
– Отныне я вся в твоей власти, – добавила Атосса в конце беседы, преклонив колени перед Гауматой и распустив волосы по плечам в знак покорности.
