При монашеском постриге Ослябя получил новое имя Родион, а Пересвет был наречен Александром.
Глава восьмая
Дмитрий Иванович
Эта поездка в Брянск наглядно показала Пересвету, как далек он стал от суетной жизни мирян. Монастырский быт и тем более отшельническая жизнь в лесном скиту коренным образом изменили отношение Пересвета к богатству, власти и людским страстям. Все, к чему он сам стремился, чем жил до ухода в Сергиеву обитель, ныне казалось Пересвету пустой и бессмысленной тщетой. Миряне всеми способами стремились разбогатеть, попирая Божьи и человеческие законы, они считали богатство ключом к счастью. Однако мошна с деньгами не делала богатого человека добрее и благороднее, наоборот, сильные мира сего затевали склоки друг с другом часто по ничтожному поводу. Страх потерять власть и богатство толкал князей и бояр на кровавые преступления. Бедные и угнетенные шли на злодеяния, платя знатным людям жестокостью за жестокость. И конца этому не было видно.
Боярин Станимир Иванович, рассказывая сыну о склоках между брянскими боярами, видел по его лицу, что ему это совершенно не интересно. Не скрывая досады и разочарования, Станимир Иванович стал сетовать на то, что, мол, его младший сын кочует из одной княжеской дружины в другую, но нигде надолго не задерживается, так как не блещет храбростью и ратным умением. Старший же сын и вовсе променял службу воинскую на монашескую келью.
– Признаю, сынок, нехорошо я обошелся с тобой, дав тебе от ворот поворот, – вздыхал Станимир Иванович. – Это Будивид-собака навел тень на плетень! За это и покарал его Господь, наслав на него хворь неизлечимую, от которой этот злыдень помер три года тому назад. Мне и в дурном сне не могло привидеться, что кто-то из моих сыновей чернецом станет. Не к лицу это бояричу, наше сословие воинское, а не монашеское.
– Сергий Радонежский тоже родом из ростовских бояр, – заметил на это Пересвет.
– Сергия Радонежского, может, нужда в монастырь загнала, – сказал Станимир Иванович, – а тебя-то что подтолкнуло к монашеской братии, сынок? Может, Ослябя сбил тебя с панталыку?
– Грехи меня привели в монастырь, отец, – ответил Пересвет. – Ослябя тут ни при чем.
– Так я и поверил тебе! – проворчал Станимир Иванович. – Не зря же Ослябя в одной обители с тобой оказался.
Не только отец, но и сестра Ростислава со своим мужем уговаривали Пересвета вернуться в Брянск хоть в рясе, хоть без нее. Главным наследником своего имущества Станимир Иванович хотел сделать Пересвета, в котором было больше здравомыслия, нежели в его младшем брате. Пересвет пообещал отцу и сестре подумать над этим. Свое решение он обещал сообщить им в свой следующий приезд.
Расставаясь с сыном, Станимир Иванович опять задал ему мучивший его вопрос: что дает Пересвету пребывание в монастыре, какую цель он преследует этим своим поступком?
Пересвет ответил отцу, опираясь на текст из Евангелия, которое с некоторых пор стало его жизненным путеводителем.
«Мир спасут праведники, – сказал Пересвет, – ведь даже ради десяти праведников Господь обещал Аврааму пощадить Содом и Гоморру, погрязшие в грехах. Каждый новый праведник, живущий по закону Божьей правды, своим появлением приближает час, когда Всевышний сменит гнев на милость и избавит Русь от татарского ига. Явление всякого нового праведника неприметно для мира, но приметно для Бога, который зрит все дела и помыслы людские».
* * *
Триста с лишним верст от Брянска до Троице-Сергиевой обители Пересвет преодолел за две недели. Туда и обратно он шел пешком, неукоснительно соблюдая монашеский устав. Отец и сестра предлагали Пересвету коня и повозку, они предлагали ему слугу, чтобы тот нес его дорожный мешок. Однако Пересвет, к огорчению родственников, от всего отказался, заявив, что в смиренном преодолении трудностей укрепляется его дух, что только на крепкого духом монаха снисходит Божественная благодать.
Обратный путь Пересвета пролегал через Калугу, Боровск и Москву. Всюду Пересвет видел ратные сборы, слышал тревожные разговоры о несметных Мамаевых полчищах, которые двигаются донскими степями к русским рубежам. Особенно много войск стояло в Москве. Пешие и конные колонны ратников, поднимая пыль, двигались по дорогам со стороны Дмитрова, Можайска, Ростова и Владимира.
Стоял август, душный и знойный. Самая пора для жатвы, но смерды в селах, через которые проходил Пересвет, вместо работы в поле вооружались, чем могли, и шли в Москву. Вместо мужиков на колосящихся хлебных нивах трудились женщины и подростки. Мимо Пересвета проносились гонцы московского князя на взмыленных конях, спешащие в города и веси поднимать народ на сечу с Мамаем. В воздухе, распаленном духотой, явственно пахло надвигающейся грозой. Орда надвигалась на Русь с дождем из стрел, с конницей, подобной бурному вихрю, со скрипучими осадными машинами, швыряющими град из камней. Мамай шел мстить московскому князю за поражение мурзы Бегича на реке Воже.
День клонился к исходу, когда Пересвет вступил через распахнутые ворота на территорию Троицкого монастыря, обнесенную частоколом. Низкое оплавленное солнце жгло еще довольно сильно, от его жара на желтой коре молодых сосен выступили янтарные капли смолы. Пыльная выгоревшая трава хрустела под ногой.
С первого взгляда Пересвет заметил, что на монастырском подворье среди приземистых бревенчатых избушек-келий, среди клетей и дровяных сараев толпится необычно много людей, причем среди прихожан, собравшихся здесь, преобладают люди знатные, это было видно по их одеяниям.
– С чего это вдруг бояре и гридни толпой к нам пожаловали? – обратился Пересвет к иеродьякону Симону, столкнувшись с ним в узком переулке между строениями.
Спешащий куда-то Симон вскинул на Пересвета красные слезящиеся глаза и задыхающимся голосом бросил ему:
– Некогда, брат, мне толковать с тобой, не обессудь. Сам Дмитрий Иванович со свитой приехал сюда за благословением от игумена Сергия. Слыхал небось, Мамай на Русь прет. Князь Дмитрий полки собирает против Мамая. Грозная сеча с ордынцами грядет, брат!
Взмахнув черными широкими рукавами рясы, как крыльями, седобородый Симон торопливо прошмыгнул мимо Пересвета, опираясь на посох, и скрылся за углом.
Пересвет поспешил разыскать Ослябю. Тот был в своей келье. Сидя на ложе в льняной исподней рубахе, Ослябя маленьким ножом обрезал ногти на своих пальцах. Увидев Пересвета, Ослябя обрадовался и заключил его в объятия.
– Долгонько тебя не было, брат, – сказал Ослябя, усадив Пересвета на стул. – А у нас сегодня на вечерней службе Дмитрий Иванович присутствовал со своими лепшими боярами. Теперь князь Дмитрий уединился с игуменом Сергием в его келье. – Ослябя многозначительно повел бровью. – Слыхал про Мамаевы полчища?
Пересвет молча кивнул.
– Так вот, брат, Дмитрий Иванович вознамерился не ждать Мамая на Оке, а идти с полками в степь ему навстречу, – продолжил Ослябя, чуть понизив голос. – После совета с воеводами князь Дмитрий прибыл сюда, дабы с отцом Сергием переведаться. Князь знает, что Сергий может грядущее наперед знать. Получается, что от слова Сергия сейчас зависит: выступит русская рать за Оку или не выступит.
