– Было один раз… – ответила Ульяна, отведя взгляд.
Отвечая на вопросы Матрены, Ульяна говорила то, что ей велел Якушка Шачебальцев, до этого долго и дотошно вводивший ее в суть дела. Ульяна намеренно очернила дворецкого перед Матреной, поскольку тот должен был сыграть определенную важную роль в раскрытии заговора. На самом деле дворецкий не имел привычки домогаться служанок, ограничиваясь лишь щипками и шлепками.
Еще Матрена хотела знать, позволит ли ей дворецкий изредка ночевать во дворце, мол, ходить по городу в темное время суток она опасается, а уборка дворцовых покоев может затянуться допоздна.
– С этим затруднений не будет, – заверила Матрену Ульяна. – Дворецкий не запрещает никому из челядинок проводить ночи во дворце. Возле поварни имеются две светелки, там и ночуют многие из служанок.
Матрена оказалась очень смышленой и проворной в работе. Она была исполнительна, старательна и аккуратна. Ни с кем не вступала в пререкания, никому не грубила, отдыхала не дольше прочих служанок. На все знаки внимания дворецкого и дворцовых гридней Матрена отвечала непринужденной улыбкой или остроумной шуткой.
Приглядываясь к Матрене, Ульяна поражалась ее умению не выходить из себя ни при каких условиях, с первого раза запоминать множество новых имен, распорядок смены караулов, расположение внутренних дворцовых покоев и боковых выходов… Судя по говору, Матрена была девушкой деревенской, однако по некоторым ее манерам и привычкам можно было догадаться, что она успела пожить в роскоши и достатке.
Однажды Матрена чуть не разлила ведро с грязной водой после мытья полов в оружейной комнате и трапезной для стражи, ругнувшись по-польски себе под нос, полагая, что ее никто не слышит. Однако это услышала Ульяна, которая с некоторых пор старалась все время держать Матрену в поле своего зрения.
Ульяна немедленно рассказала об этом Якушке Шачебальцеву. Тот нисколько не удивился этому.
«Конечно, эта красавица прибыла сюда с той стороны. – Якушка ткнул пальцем в сторону Литвы. – Будь с нею поосторожнее, Уля. Матрена не должна догадаться, что ты приставлена к ней соглядатаем. Близится тот момент, когда Матрена попытается подобраться вплотную к государю».
* * *
Великий князь диктовал очередное послание своим мятежным братьям, когда его побеспокоил воевода Данила Холмский, войдя в княжеские палаты, не слушая возмущенных реплик дворецкого, который пытался его удержать.
– Плохие вести, княже! – с порога объявил воевода. – Орда хана Ахмата двигается к нашим рубежам. Ныне татары разбили становища на реке Сосне близ Ельца. Об этом сообщили рязанские дозорные нашим дозорным. По слухам, татар надвигается несметное множество!
– Похоже, не на шутку осерчал хан Ахмат, коромысло ему в бок! – пробурчал дворецкий из-за спины Данилы Холмского.
Иван Васильевич стремительно встал с кресла и прошелся по светлице от стола к окну, в которое проливались слепящие потоки солнечного света. На длинном фиолетовом одеянии государя искрились и переливались узоры из золотых ниток, попадая под солнечные лучи. Длинные темные волосы Ивана Васильевича были стянуты на лбу узкой повязкой.
Сидящий за столом дьяк Василий Долматов в ожидании взирал на великого князя, держа в правой руке гусиное перо. Перед ним лежал длинный узкий лист толстой бумаги, наполовину исписанный ровным красивым почерком, рядом стояла чернильница из мягкого камня оникса.
– Что ж, воевода, пришла пора собирать полки, – после краткого раздумья промолвил Иван Васильевич, подойдя к Даниле Холмскому и положив свою тяжелую ладонь тому на плечо. – Оповести об этом прочих воевод. Местом сбора войск будет Коломна. Верховное начальство тебе отдаю, Данила. Ступай с Богом!
Воевода отвесил великому князю низкий поклон и тут же удалился.
– Может, не стоит доверять Даниле все московское воинство, княже, – опасливо проговорил Кука Проклович, едва затворилась дверь за ушедшим воеводой Холмским. – Его дочь, как-никак, замужем за Борисом Волоцким, который настроен к тебе особенно непримиримо.
– Это не твоего ума дело, боярин! – нахмурился Иван Васильевич. – Ступай-ка лучше и пришли ко мне челядинку с брусничным киселем, что-то в горле у меня пересохло.
Кука Проклович суетливо поклонился государю и попятился к дверям.
Продолжив диктовать послание к мятежным братьям, Иван Васильевич вновь уселся в кресло с подлокотниками. Он то поднимал глаза к потолку, то переводил взгляд на окно, щурясь от яркого солнечного света. Лето ныне выдалось жаркое.
Вступившая в светлицу молодая челядинка в длинном белом платье, с черной косой, с серебряным кубком в руках, какое-то время стояла посреди комнаты, робко опустив очи. Поставить кубок на стол, заваленный бумагами, она не решилась, а больше его поставить было не на что.
Закончив диктовать писцу свой очередной словесный оборот, Иван Васильевич подозвал челядинку к себе и взял кубок с киселем из ее рук.
– Брусничный, надеюсь? – обронил он при этом, улыбнувшись красивой темноокой служанке. – А то ведь я иные-то кисели не пью.
– Брусничный, государь, – несмело ответила служанка, чуть покраснев от смущения.
Осушив кубок до половины, Иван Васильевич с довольным видом причмокнул губами и вновь заговорил со служанкой:
– А ты, никак, новенькая, а? Откуда ты, красавица?
– Я из села Богородского, – ответила челядинка, глядя в пол. – Третью седмицу во дворце тружусь, то в поварне, то в трапезных покоях…
– Зовут тебя как, милая? – Иван Васильевич разглядывал статную, хорошо сложенную челядинку с явным интересом.
– Матреной кличут, – сказала служанка, осмелившись взглянуть на государя.
Часть вторая
Глава первая
Борис Волоцкий
Мятежные государевы братья, с таким нетерпением ожидавшие письма от польско-литовского короля Казимира, получив его наконец, испытали сильнейшее разочарование.
– Условия, на каких Казимир готов оказать нам военную помощь, совершенно неприемлемые и оскорбительные, – возмутился Андрей Большой. – Король просто хочет вогнать нас в долговую кабалу! Еще он требует возвращения Новгороду прежних вольностей в случае нашей победы над великим князем.
– А какой у нас выбор, брат? – мрачно спросил Борис Волоцкий. – Своими силами нам со старшим братом не управиться.
– Нельзя доводить дело до кровопролития, брат, – сказал Андрей Большой. – Как только литовцы вторгнутся в русские пределы, идя к нам на подмогу, от нас сразу же отвернется вся Русь. Нас проклянут и назовут изменниками.
– Что же тогда делать, брат? – насупился Борис Волоцкий. – Так и будем торчать в Великих Луках, как поганки на пеньке? Коль угроз наших великий князь не страшится и на уступки нам не идет, значит, пора за оружие браться!
– Остынь, Борис! – промолвил Андрей Большой. – У нас с тобой и трех тысяч всадников не наберется, а у великого князя в конных и пеших полках не меньше шестидесяти тысяч войска. Брат Иван раздавит нас, как клопов!
