Полки Андрея Большого и Бориса Волоцкого двинулись ко Пскову.
Ливонцы, узнав о приближении рати братьев великого князя, сразу же сняли осаду Пскова и Изборска.
Через вездесущего Якушку Шачебальцева Иван Васильевич узнал, что это его мать надоумила своего любимца Андрея Большого выступить вместе с братом Борисом против ливонцев, выказав таким образом свою братнюю любовь и желание пойти на встречу великому князю в их затянувшейся распре. Иван Васильевич догадывался, что Борис Волоцкий, скорее всего, скрепя сердце, выступил в поход на ливонцев, поддавшись на уговоры Андрея Большого. Без поддержки Андрея Большого Борис Волоцкий был совершенно бессилен в противостоянии с великим князем.
В начале октября Иван Васильевич принял решение выехать из Москвы в Красное село, свое вотчинное имение. К этому шагу государя подтолкнул Якушка Шачебальцев, который собирался на днях покончить с заговорщиками. Обеспечить безопасность великому князю людям Якушки Шачебальцева было сподручнее в Красном селе, нежели в Москве, объятой волнениями меньших людей.
За несколько дней до отъезда государя из Москвы челядинец боярина Матвея Захарьина встретился на торжище с Матреной и передал ей пузырек с ядом. Матрена взяла склянку с прозрачной жидкостью, предварительно обменявшись с челядинцем условными паролями. Однако ни Матрена, ни челядинец даже не догадывались о том, что настоящее ядовитое зелье уже находится в руках у Якушки Шачебальцева. Не ведал об этом и боярин Матвей Захарьин, отправивший своего слугу на эту встречу с красавицей Матреной.
Хитрый Якушка Шачебальцев заменил яд на безвредную водицу, сделав так, что доставленный из Литвы тайный сверток все же угодил к Матвею Захарьину. Имелся у великого князя гридень-литовец, он-то и сыграл роль литовского гонца.
Мелькая каждодневно перед очами государя, красавица Матрена добилась-таки своего, став государевой наложницей. Впрочем, и здесь не обошлось без вмешательства Якушки Шачебальцева, который просто-напросто удалил из дворца всех прежних наложниц великого князя под каким-то надуманным предлогом. Таким образом, Якушка хотел быть уверен, что никакая другая наложница, кроме Матрены, не поедет с государем в Красное село.
Иван Васильевич с небольшой свитой выехал из Кремля под вечер, когда людей на улицах Москвы было совсем немного. Великий князь ехал верхом в окружении двадцати конных гридней и нескольких думных бояр. Следом за конной свитой государя двигались, громыхая на ухабах, восемь крытых повозок с разным добром. В одной из повозок, лежа на скатанных коврах, тряслась по неровной дороге черноокая красавица Матрена.
В замыкающем конном отряде находились слуги Якушки Шачебальцева, которые должны были осуществлять тайный надзор за государевой прислугой в Красном селе, и прежде всего за красавицей Матреной.
* * *
После отъезда великого князя из Москвы полновластным хозяином в государевом дворце стал Якушка Шачебальцев. Ему подчинялись слуги и стража из тех, что не уехали с государевой семьей в Белоозеро и с самим государем в Красное село. До поры до времени оставался в великокняжеской канцелярии и секретарь Василий Долматов, в услугах которого нуждался Якушка Шачебальцев, не любивший заниматься бумажной волокитой. Находился при Якушке Шачебальцеве и Тимофей Оплетин, которому предстояло доставлять в Красное село письменные отчеты Якушки об обстановке в столице и о ходе расследования дела заговорщиков.
Первый такой отчет Тимофей доставил в Красное село уже на второй день после отъезда великого князя. От Москвы до Красного села было чуть больше десяти верст, поэтому Тимофей потратил немного времени на дорогу туда и обратно.
Тимофей пришел в государеву канцелярию, чтобы отчитаться перед Василием Долматовым о выполненном поручении. В это время там находился Якушка Шачебальцев, только что приехавший из темницы, где он допрашивал боярина Матвея Захарьина. Матвей Захарьин был схвачен еще вчера вечером людьми Якушки Шачебальцева в тереме его брата Селивана Захарьина.
– А вот и наш соколик! – воскликнул Якушка при виде вошедшего в канцелярию Тимофея. – Присядь, братец. Отдохни и послушай, что я проведал у Матюхи Захарьина про нашу красавицу Матрену. Оказывается, никакая она не Матрена, настоящее ее имя Ева Кявбинская.
– Так, выходит, что злодейка-то наша польских кровей! – усмехнулся Василий Долматов, очиняя острым ножичком гусиное перо. – А ведь говор-то у нее чисто русский, без всякого акцента.
– Это потому, что Ева Кявбинская долго жила в Смоленске и Полоцке среди русских, – пояснил Якушка, сидя в кресле и закинув ногу на ногу. – Два брата Евы погибли в стычках с русичами под Вязьмой лет десять тому назад. С той поры Ева и встала на путь мести, возжелав умертвить ни много ни мало самого московского князя. Поляки и литовцы из окружения короля Казимира, из тех, что настроены особенно непримиримо к московскому князю, помогли Еве-Матрене обосноваться в подмосковном поместье бояр Щербатых, имеющих зуб на Ивана Васильевича. – Якушка помолчал и многозначительно добавил: – Этот заговор зреет давно. Злодеи, его организовавшие, все хорошо продумали и смогли подобраться почти вплотную к великому князю.
– Кабы у заговорщиков все было хорошо продумано, то их гонец из Литвы со смертельным зельем не оплошал бы, – заметил Тимофей, сидящий на скамье у стены.
У него были грязные сапоги, поэтому он не осмелился пройти к самому столу, подле которого сидели Якушка Шачебальцев и Василий Долматов.
– И впрямь, как это получилось, что гонец главных заговорщиков перепутал братьев Захарьиных, вручив письмо и яд не тому, кому следовало! – обратился дьяк Василий к Якушке. – По сути дела, эта оплошность погубила весь замысел заговорщиков!
– Кто знает литовцев и поляков, тот не удивится этому случаю, – сказал Якушка, коротко рассмеявшись. – Поляки в своем зазнайстве ставят себя выше русичей, нахватавшись имперских ухваток от немцев, коих они всегда били. Литовцы после принятия латинской веры тоже задирают нос перед русичами, считая нас чуть ли не своими подданными после того, как вся Южная Русь вошла в состав великого княжества Литовского. Презирая русичей за пьянство и лень, поляки и литовцы в своих тайных кознях против нас часто допускают огрехи, полагая, что русские недотепы все равно ни о чем не догадаются. – Якушка вновь рассмеялся. – Толкая некоторых наших бояр на измену, поляки и литовцы платят им за это сущие гроши, так как сами алчны до невозможности. Ссорясь друг с другом, поляки и литовцы без колебаний выдают свои тайные замыслы нам, русичам, желая нажиться на этом и совершенно не заботясь о своем добром имени. Я уверен, не будь этой оплошности гонца заговорщиков, была бы другая оплошность, которая неизбежно привела бы заговор против московского князя к краху.
– Выдал ли Матвей Захарьин кого-то еще из заговорщиков, о коих мы ничего не ведали? – поинтересовался дьяк Василий.
– Конечно, выдал всех до одного! – усмехнулся Якушка. – Поначалу-то он, конечно, отпирался и отнекивался, но когда Космыня начал дробить щипцами суставы пальцев у него на руках, то боярин Матюха живо во всем сознался. Все рассказал мне, голубчик, обливаясь слезами от боли.
