– Не о чем эту мразь допрашивать, – поморщился омоновец. – Все, что надо, и так у людей узнаем.
Больше не задерживаясь над булькающим кровью трупом бандита, бойцы продолжили сбор трофеев.
– Глянь, крутая штука, – присвистнул вынырнувший из-за спины Спиридонова лесозаводский милиционер Димка, тот самый, что охранял Сергея в его кратковременном заточении в сарае-изоляторе. Наклонившись, он попытался поднять лежащий рядом с затянутым в натовский камуфляж телом Абдуллы «АКС» с подствольным гранатометом. Ремень автомата зацепился, чтобы его высвободить, парень ногой перевернул покойника и застыл, глядя в зрачок направленного на него пистолетного ствола.
Все дальнейшее Сергей наблюдал как в замедленном кино. Видел, как с громкими хлопками расцветают вспышки выстрелов, как с застывшим, навсегда удивленным выражением на лице валится на спину мертвый Димка. Спиридонов понимал, что катастрофически не успевает выстрелить первым и ничего уже не может изменить. Что-то сильно толкнуло и резкой болью обожгло разом онемевшее плечо. Словно сквозь вату в ушах, он услышал треск нескольких автоматных очередей и видел, как добрый десяток пуль выбивает алые фонтанчики из судорожно вздрагивающего тела моджахеда.
– У-у-у, ты что же делаешь, изверг, – в очередной раз взвыл Спиридонов, его свободная рука взметнулась над головой Николая – штатного лесозаводского медика, который, нахмурив брови, сосредоточенно ковырял длинной спицей в раненом плече пациента.
– Тихо, Серый, тихо, – огромная лапа Володи быстро перехватила занесенный для удара кулак и прижала его к земле. – Убьешь нам медика, где другого возьмем?
– Хоть бы укол поставил, сволочь! – сквозь зубы процедил старлей, высвобождая здоровую руку и вытирая рукавом градом катящийся пот с бледного лица. – Коновал хренов.
– Тихо, без паники. Я почти закончил. Тебе еще повезло, кости и важные органы не задеты, – успокоил больного эскулап. – Я и так на тебя целую ампулу новокаина извел.
С некоторой натяжкой случившееся с Сергеем действительно можно назвать везением, только одна из двух выпущенных в него пуль пробила кевлар бронежилета и застряла в мягких тканях плеча. Ее извлечением и занимался сейчас бывший фельдшер «скорой помощи», временно переквалифицировавшийся в полевого хирурга.
– Ну, вот и все. – Наконец в окровавленных пальцах медика появился смятый кусочек металла, он сноровисто обработал рану, наложил повязки. – На ближайший месяц ты отвоевался: огнестрельное ранение плюс ушиб мягких тканей, гематома и два сломанных ребра. В общем, немедленная эвакуация, полный покой под постоянным надзором медработника. Есть такой?
– Найдем, – кивнул Войтенко. – Мы к нему такую сиделку приставим, от которой точно не сбежит. А ну, парни, давайте этого героя к Арнольду в возок и в лагерь. Арнольд, ты понял, головой отвечаешь, аккуратно довезешь и сдашь Василию с рук на руки, пусть вывозят морем в Спиридоновку.
Дальнейший поход для старлея превратился в утомительное и довольно болезненное мотыляние сначала в повозке по бескрайней степи, а потом – в ялике по неспокойным морским волнам. А в Замке он попал под плотный контроль. Взволнованная и перепуганная Ирка старалась ни на минуту не оставлять своего возлюбленного, но даже ей требовался отдых, и тогда вместо нее приходила Вика. Сменяя друг друга, девушки всячески опекали больного, совершенно не обращая внимания на его многочисленные уверения в собственной дееспособности и буквально не спуская с него глаз.
Вот и сейчас лежащая рядом с Сергеем Ирина, опершись щекой на ладонь, ласково и задумчиво смотрела в лицо мужа.
– Ну? – Спиридонов открыл глаза.
– Что ну?
– Ты же мне что-то сказать хочешь, так говори.
– Да, Сережа, я хотела серьезно с тобой поговорить.
– Валяй.
– Спиридонов, ты не хочешь жениться?
– Гм. – Сергей ожидал всего что угодно, только не этого. – Мы же с тобой уже женаты. Петрович нас обвенчал, ты забыла? Это, наверное, от переутомления.
– Да нет же, глупый, – девушка ласково погладила его ладошкой по щеке, – еще раз жениться.
– Это я-то глупый? Зачем нам с тобой жениться два раза?
– Да ты не понимаешь. Тебе Вика нравится? Не хочешь ее второй женой взять?
– Во как! – От такого заявления Спиридонов подпрыгнул и тут же со стоном повалился обратно, боль в потревоженном плече и сломанных ребрах дала о себе знать. – Ну ты, мать, даешь. Точно переутомилась.
– Понимаешь, Вика призналась мне, что влюбилась в тебя, и просила тебе об этом не говорить. Не хочет разрушать нашу семью, но и с собой не может справиться. Она – молодец, долго держалась, никому ничего не говорила и старалась виду не показывать, а потом, когда ты уехал на эту проклятую войну, подошла ко мне и во всем призналась, сказала, что так будет честнее. Я, конечно, сначала накричала на нее, ты же знаешь, какая я дура ревнивая, а потом мне стало ее жалко. Она такая одинокая и несчастная. К тому же посмотри: у нас девочек больше, чем парней, и у некоторых ребят уже по две жены, так что, думаю, тебе тоже этого не избежать. Рано или поздно сам в дом приведешь какую-нибудь, а так получится, что я сама выбрала. Так что пусть уж лучше это будет Вика. Она же тебе нравится?
– Ну-у-у, – задумчиво протянул Сергей, – вообще-то она девчонка красивая, умная. Раз такая история, то почему бы и нет?
– Кобель! – Девушка резко села и обиженно отвернулась.
– О нет, мой разум не есть это понимать, – Спиридонов улыбнулся. – Совершенно никакой логики в поступках. Сначала слезно умоляешь меня жениться на своей подруге и тут же обзываешь меня кобелем.
Девушка еще некоторое время обиженно всхлипывала, но не очень долго.
– Извини, – она повернула мокрое от слез лицо и виновато улыбнулась, – я действительно ревнивая дура. Да и ты тоже хорош, мог бы и посопротивляться для приличия. И еще, не знаю, хорошая это для тебя новость или нет: у нас будет ребенок.
– Нет, ты у меня действительно глупая, – радость переполняла Сергея. – Как это может быть плохой новостью? Я, между прочим, уже давно жду, когда ты мне это скажешь.
Окончательно успокоившись, девушка уютно пристроилась на здоровом плече мужа и уснула.
В итоге через неделю Спиридонов стал двоеженцем.
Вскоре после возвращения Сергея прибыли ведомые Стариковым беженцы из «Эмиратов». Усталым, измотанным долгим переходом людям дали отдохнуть, а потом Ковригин и Малиновский провели с ними беседу, стараясь обратить в свою веру. Конечно, их проповедь вызвала массу споров и разногласий, но поселенцев поставили перед жестким выбором: либо подчиниться установленным правилам, либо уходить за пределы заселенных территорий и там поступать по своему усмотрению. Красноречие волхвов, помноженное на желание беженцев зажить, наконец, спокойной и стабильной жизнью, одержали все-таки верх, и, если кто-то из новичков и остался при своем мнении, они благоразумно предпочли держать его при себе.
