- Здесь - на зов подбежал один из милиционеров, мужик лет сорока с коротким "ежиком" русых волос и загорелой до кирпичного цвета, продубленной солнцем и ветром морщинистой физиономией.
- Поступаете в распоряжение товарища Ковальчука - и, повернувшись к старшине, лейтенант пояснил - участковый здешний, все окрестности и их обитателей как свои пять пальцев знает.
- Понял, пошли сержант. Олексич, Карасев, Галиулин за мной бегом марш - козырнул Ковальчук и легкой трусцой припустил в указанном направлении.
Тележная колея, немного попетляв по лесу, вывела бойцов к полутора метровому ивовому плетню, огораживающему небольшой хуторок, уютно разместившийся на краю обширного луга.
- Ну, что скажешь, Федосеев? - пристроившись за огромным выворотнем пограничники внимательно разглядывали картинку сельского пейзажа. Освещенные ярким солнечным светом, крытые соломенными крышами беленые мазанки, колодезный "журавль", пустую телегу во дворе под открытым навесом.
- Петра Лысюка хутор - негромко пояснил милиционер - хозяин справный, живет тише воды, ниже травы, с властью старается не ссорится. Два сына у него, старшего Игната в прошлом году в армию забрали, младший Василь дома должен быть. Пару раз заезжал к нему, вроде ничего подозрительного не замечал.
- Собаки есть на хуторе?
- В прошлый раз была пара кобелей, а сейчас чего-то не слыхать. Странно.
- Вот и я думаю, странно. Так - старшина окинул взглядом свое немногочисленное воинство - Карасев остаешься здесь, в случае чего прикроешь нас огнем. Олексич, дуй на ту сторону, за окнами приглядишь. Федосеев, Галиулин за мной.
Оставшись один, Андрей поудобней пристроил пулемет за корягой, поводил стволом, проверяя сектор обстрела и прикусив сорванную травинку стал наблюдать как трое его товарищей короткими перебежками приближаются к строениям. Вот старшина, ловко перемахнув через плетень, прижался спиной к стене мазанки, быстро осмотрелся и махнул рукой. Во двор проскочил Тимур, укрывшись за телегой, взял под контроль входную дверь. Затем настала очередь бывшего участкового. Он, пригнувшись, быстро пересек открытое пространство и подбежал к невысокому крылечку. Внимательно осмотревшись по сторонам, по сигналу Ковальчука осторожно постучал в окно. Через некоторое время дверь отворилась и оставив бойца во дворе старшина и милиционер скрылись в полутьме хаты. Минут пять, ничего не происходило, со своей позиции Карасев мог видеть только напряженную фигуру укрывшегося за тележным колесом приятеля.
Хлопнула дверь, на двор выскочила растрепанная, простоволосая девчушка лет тринадцати и опрометью метнулась в приоткрытые ворота большого сарая. За ней следом, осторожно прокрался Галиулин. Прошло буквально минуты две-три. Первой из широко распахнувшихся ворот пулей вылетела ревущая белугой, так, что было хорошо слышно даже Андрею пацанка. Следом на сцене появился новый персонаж: высокий белобрысый, коротко стриженый молодой мужик, лет двадцати пяти, в белой нательной рубахе и серых брюках заправленных в сапоги. Он шествовал, задрав вверх обе руки, и боязливо оглядываясь на Тимура, указывающего незнакомцу направление движения легкими тычками винтовочного ствола в болезненно вздрагивающую, ссутуленную спину. Торжественно проследовав через двор, процессия скрылась в хате. Сигнала оставить позицию не поступало, и для Карасева вновь потянулись томительные минуты ожидания. Наконец на крыльце появился Федосеев и замахал руками. Справедливо расценив телодвижения милиционера, как приглашение присоединится к обществу, Андрей выбрался из своего укрытия и в свою очередь, взмахом руки подав сигнал Богдану, взвалил на плечо пулемет и зашагал к хутору.
Внутри, жилище Лысюка, роскошью не поражало. Хотя, чистота, порядок, пестрые домотканые коврики, белые, кружевные салфетки и громоздкая швейная машинка с ножным приводом весьма красноречиво говорили о наличие в доме некоторого достатка и заботливых женских рук.
Три обладательницы этих самых рук в возрасте от тринадцати до пятидесяти лет включительно присутствовали здесь - же, сидя на лавке у стены оглашали воздух жалобными стенаниями. В этом женском хоре, нестройно голосящем на певучей украинской мове, понять что-либо было довольно проблематично. Лишь внимательно прислушавшись, Карасев все-таки смог разобрать некоторые слова старшей из хуторянок, умоляющей пана большого начальника пощадить "неразумну дытыну".
Сам "пан большой начальник", он же старшина Ковальчук устроился на табурете у дощатого стола и молча, сурово взирал на понуро уткнувшегося в пол седоусого, длинного и костистого мужика лет пятидесяти. Рядом с хуторянином, робко переминался с ноги на ногу задержанный в сарае незнакомец, весьма печального образа. Насколько стало понятно из дальнейшей беседы он и был тем самым "неразумным детиной" которого следовало пощадить.
- Ганна, уймись - рявкнул на подвывающую тетку Федосеев и повернулся к задержанным - как же так, Игнат? Товарищи твои Родину защищают, жизни свои кладут, а ты здесь у бабы под юбкой спрятался? Ты понимаешь, что тебе по закону военного времени за дезертирство полагается? Где твоя часть?
- Не знаю - бросив на сержанта угрюмый взгляд, пробасил дезертир - як нимцы бомбыты почалы, то усих побили, и командира и комиссара, усих. А я у лис утек, мене помираты ни як не можно. Яка ж то война, колы воны бомбами усих поубывали?
- Оружие в доме есть? - прервал суровое молчание старшина.
- Нимае ничого - закрутил головой седоусый.
- Где твоя винтовка боец?
- Потерял - Лысюк младший пожал плечами и опустил голову - як вид нимцив тикал.
- Бросил, значит. Тебе советская власть оружие доверила, а ты его бросил - кивнул головой Ковальчук и задумчиво как бы про себя добавил - А может, и не бросил. Может, это ты из нее сегодня мотоциклистов на дороге расстрелял? Твоих рук дело, гнида?
- Не-е-е - отчаянно замотал головой Игнат, сообразивший, что кроме дезертирства ему "шьют" дело гораздо серьезней - не я то.
- Свят, свят, свят - испуганно закрестилась почтенная мать семейства - та что же такое вы пан говорите, та як же можно таку напраслину... .
- Так то, верно хлопцы стреляли - до сиих пор молча сидевшая на скамье молодуха, даже прекратила всхлипывать - ну, яки вечор заходыли.
- Не понял - насторожился старшина - а ну, выкладывай кто такие?
- Булы у нас вечор яки-то хлопцы - бросив на невестку недовольный взгляд, неохотно поведал Лысюк - воны прийшлы, кобелей постреляли, порося, горилку забрали и у лис пишлы...
- Ну, договаривай - повысил голос участковый, опытным ухом уловивший в словах крестьянина какую-то недосказанность.
- Воны Васыля с собой у лис забрали, ружье наставили и казалы, що пийдемо хлопче зараз з нами москалей, жидив и комиссаров бить - оттесняя на задний план супруга и сына, поспешно затараторила хозяйка, и осеклась, только сейчас сообразив, что сболтнула лишнее.
- Немцы! - начинающий давать некоторые результаты допрос внезапно прервал раздавшийся с улицы отчаянный крик Олексича и автоматные очереди.
