Воин удивленно похлопал глазами:
– А что, должны?
– Не знаю, – пожал плечами сотник. – Появятся, доложишь.
Асотль и сам не знал, почему так сказал. Может быть, потому что этот глубоко вдающийся в озеро мыс был очень уж удобным местом для всякого рода обмена?
– Они появились! – высунувшись из кустов, снова доложил разведчик. – Какая-то большая лодка. На ней много людей.
– Большая лодка? А челн?
– А челн плывет.
Сотник потер руки и быстро поднялся с земли:
– А ну-ка пойдем глянем. Сипак, со мной. Парни, будьте настороже, если что – прикроете нас стрелами.
Весь мыс отлично просматривался с вершины раскидистой корявой сосны, выбранной ацтеками в качестве наблюдательного пункта. Откуда-то с середины озера, точнее сказать, с северо-востока, быстро приближалось какое-то по здешним меркам довольно большое судно – аж с шестью парами весел и затянутой тканью деревянной кабиной посередине. На носу судна стоял человек в длинном красном плаще, явно не из грубых волокон агавы. Кормщик уверенно направлял судно к берегу. Да, все-таки это была скорее большая лодка… В борт которой тут же уткнулась и маленькая – тот самый челн с двумя болотными людьми. Те были почти голые, лишь выделанные заячьи шкуры прикрывали бедра да в туго стянутых в узлы волосах были воткнуты разноцветные перья.
Да, забавные чужаки. Петухи какие-то.
То, что произошло, дальше заставило Асотля изменить уже сложившееся было мнение, сложившееся именно под влиянием «своих», того же Сипака и прочих. Сотник и сам готов уже был почти поверить в то, что с болотными дикарями никак не получится договориться, однако… Однако вот сейчас те, кто приплыл в большой лодке, с ними именно договаривались, точнее, вели меновую торговлю. Впрочем, тут вся торговля практически была меновой, какого-то всеобщего эквивалента – денег – не имелось, лишь иногда, от случая к случаю, в этом качестве использовались редкие раковины или бобы какао.
Именно раковины и передавал на борт большой лодки один из сидевших в челне «дикарей» – одну пригоршни, две, четыре… десять… Получив взамен плащ из сверкающих перьев, который тут же надел на себя. Его спутник приобрел ожерелье, а тот, первый, еще прикупил браслетов… И что-то еще… какие-то сандалии, что ли… И тут же воткнул в волосы только что купленные (обменянные на раковины) перья.
– А он, кажется, большой щеголь, – негромко пробормотал сотник. – Это хорошо, хорошо…
– Чего ж хорошего-то? – презрительно фыркнул Сипак. – Ходить расфуфыренным, как какая-нибудь глупая баба!
– Не все бабы глупые, дружище. К тому же «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей…»
– Что-что?
– Да ты не вникай. Лучше посмотри… Ну, что скажешь о том, что в плаще?
– То и скажу – щеголь! Лучше б дельное что приобрел. Ой, смотри, смотри… Большая лодка уходит. Поворачивает к северу…
– Торопится. Ну конечно, солнце-то садится. Скоро стемнеет, и нам нужно бы поспешить.
– С чего бы нам сейчас-то спешить, командир? Как раз темнота нам и нужна.
– Нужна? Не думаю, друг мой, не думаю. Кроме того, что это щеголь, что еще скажешь?
– Ну… – Охотник задумался. – Он явно привык приказывать… вон как себя ведет, а ведь тот, что гребет веслом, похоже, тоже не из бедных…
– Правильно! Бедные, богатые… это уже называется – социальная дифференциация общества…
– Что-что? Извини, командир, но ты вечно говоришь какими-то непонятными и загадочными фразами…
– Я говорю – никакие они не дикари. Точно! А ну-ка пойдем, пока не стемнело… Двое на двое… Чтобы у них не было соблазна напасть. Да не торопись, иди не спеша, светски…
Быстро спрыгнув с сосны, приятели вышли на берег и прогулочным шагом отправились к мысу. Совершали, так сказать, променад.
– Не буду поворачивать голову… Как ты думаешь, дружище Сипак, они нас заметили?
– Конечно, заметили, в том и сомнений нет! Вон, один потянулся к копью…
– К копью? Ай-ай-ай, это нехорошо, нехорошо… и чем мы его так напугали?
– Нет… вот положил… Плывут сюда.
– Хорошо! Улыбаемся и идем им навстречу.
Они так и встретились – настороженные «дикари», точнее, те, кто почему-то дикарями считался, и люди вполне цивилизованные, можно даже сказать – утонченные.
– Мир вам. – Широко улыбаясь, Асотль уселся на корточки прямо перед ткнувшейся носом в берег лодкой. – Прекрасная погода, не правда ли?
– И вам мир.
Слава богам! Чужаки говорили на языке науа.
– Красивый у вас плащ… Завидую! Какие перья… это настоящий кецаль?
– Конечно же, кецаль! – «Дикарь» явно загордился.
Впрочем, наверное, все-таки не такой уж дикарь – вполне миловидный юноша… С повадками мажора.
– Пять двадцаток раковин отдал!
– Это еще не дорого – ведь какая прекрасная вещь! Эх… Сам бы такую с удовольствием взял…
– У тебя тоже, я смотрю… Меч, ожерелье…
Молодой человек явно позавидовал – вот он, в чистом виде вещизм, мещанство!
– Ах, это. – Асотль галантно махнул рукой… Этак рафинированно-жеманно, как Радзинский в телевизоре – «а-аххъ, оставьте»… – У нас этого много.
– У кого это у вас?
– Меня зовут Асотль! Я… не простой человек.
– И я не простой.
– Я заметил. Наверное, сын вождя?
– Нет! Сам вождь. Тлашкаланцы называют меня – Озерный касик!
– Тлашкаланцы – грубый и хитрый народ. Их торговцы так и норовят обмануть, подсунуть некачественный товар, знаете ли, какой-нибудь контрафакт… Да вы, я думаю, и сами с этим сталкивались…
– Конечно, сталкивался! С этими сволочами. Вот, сегодня… Едва уломал их продать мне плащ и ожерелье.
– И вы не прогадали, уважаемый касик! Нет, вовсе не прогадали… И могли бы выручить еще больше.
– Что-что? – Озерный мажор явно заинтересовался. – Вам тоже нужны раковины?
– Нет, нет, не раковины – лодки.
– Не, лодки я вам отдать не могу. – С видимым сожалением касик почмокал губами. – Видишь ли, моему народу тогда не на чем будет ловить рыбу… И добывать те же раковины.
– Так я же и не прошу отдать нам эти лодки! – с горячностью воскликнул сотник. – Просто предоставьте их нам на время… Дня на два. У нас много людей… надо просто переправить их на один остров. Мы заплатим заранее!
– Заранее?! А что у вас есть?
– Вот такие плащи, пожалуй, найдутся, для вас – безо всяких там раковин, а еще есть красивые ожерелья, браслеты, сандалии, плетеные фляги…
– А куртки? Знаете, такие, с перьями…
