– Я? Почтека… и музыкант.
– Музыкант? – обрадовался жрец, и все тоже радостно загалдели. – И на чем же ты нам желаешь сыграть?
– Сыграть? А где вы будете слушать?
– Прямо здесь, где еще-то?
– А я думал – в саду. Ладно, что у вас есть? Какие инструменты?
– Все, что хочешь, – смотри, выбирай!
По знаку жреца поднялись сидевшие у ног богини музыканты.
– Что ж, пожалуй, я выберу это! – Палец принца уперся в глиняную флейту… или как там именовался сей инструмент, явно духовой…
О, когда-то Перепелкин был очень даже неплохим саксофонистом!
Осторожно взяв в руки флейту, он приложил ее к губам… дунул… пробежался пальцами по дырочкам… Вроде бы звучало неплохо. Чем-то похоже на фагот… Так вы хотите музыки? Ладно.
– Прошу тишины, господа! – Куатемок важно поднял руку и, дождавшись, когда смолкли последние голоса и даже еле слышный шепот, заиграл…
Это был «Караван», знаменитая вещь великого Дюка Эллингтона.
– Та… та-та-та та-та…
Принц играл Герцога – «Дюка»…
Нехитрая, в общем-то, мелодия потрясла слушателей до глубины души! А жрец? Что стало со жрецом? Куда только девалась вся его давешняя подозрительность? Теперь он был сама любезность! Даже более того, заискивал, благоговейно поглядывая на Куатемока, словно начинающий джазмен на Игоря Бутмана.
– Вижу, ты не зря к нам пришел! Но почему раньше…
– А раньше он не мог – был в дальних краях!
Принц вздрогнул и обернулся…
Увидев перед собой радостно улыбающегося Некока, того самого молодого купца из каравана, в рядах которого Куатемок шел к испанцам.
Господи, кто бы мог подумать? Вот так встреча!
– Вот так встреча! – Некок тут же заключил старого знакомца в объятия. – Это мой друг! Мы давно договаривались встретиться именно здесь, в нашем храме, самом веселом и чудесном храме Теночтитлана!
– Затем я сюда и явился! – тут же подтвердил слова приятеля принц.
– А, так ты здесь многих знаешь! – улыбнулся жрец. – Что-нибудь еще сыграешь?
– Чуть позже, – ухмыльнулся принц. – Сейчас хотелось бы выпить… если это, конечно, у вас можно.
– Можно? Нужно!
Действительно – самый чудесный и веселый храм! Как вот только молодежь сюда ходить не боялась? Точнее – возвращаться отсюда под хмельком, в стадии опьянения в три… а может, даже и в пять «кроликов»! Кролик традиционно покровительствовал пьяным, потому и степень опьянения считалась тоже в «кроликах».
– Октли! – распоряжаясь, громко закричал жрец. – Несите сюда всю нашу брагу!
Куатемок улыбнулся:
– Вот поистине славные слова! Эй, музыканты? А вы что там жметесь в углу? Давайте к нам!
– Так нам играть…
– Потом поиграете. Сначала выпьем во славу великой богини!
И вот тут и пошло основное веселье. С песнями, плясками, голыми жрицами и всеми прочими атрибутами богемного образа жизни.
Улучив момент, принц все же разговорил двух парней-музыкантов насчет Чикояотля.
Оба вдруг сразу же помрачнели. Потом один – арфист – нехотя предупредил:
– Зря ты это спрашиваешь.
– Ну почему зря? Мне надо! Этот самый Чика… Чико… короче – родственник! Хочу кое-что знать!
– Двое наших играли у него на празднике, – негромко пояснил музыкант. – Как раз в начале двенадцатого месяца. А потом одного нашли мертвым, другого… другого вообще не нашли!
– Как это – не нашли? – удивился юноша.
– А так…
Музыкант явно что-то недоговаривал.
– Значит, плохо искали, – улыбнулся принц. – Я почему спрашиваю – мой дядя… ну тот, умерший, у которого они играли, оставил им немного золота и серебра… Вот я и ищу, кому отдать.
– Да, – тихо вздохнул арфист. – Золото ему бы сейчас пригодилось. Мне можешь отдать?
– Нет, я бы хотел встретиться лично. Так просил дядя.
Собеседник неожиданно улыбнулся:
– Ну, лично так лично. Идем!
– Куда?
– Ты же хочешь встретиться? Ну вот и пошли. А там уж договоритесь, как ты ему передашь это золото. Верно, не забудете потом и меня?
– Обижаешь!
Они вышли на улицу, как раз к пристани, и сели в узкое каноэ. Серебряная луна отражалась в черной воде мерцающим рябью кругом. Арфист взмахнул веслом… Как назывался его напоминавший арфу инструмент, Куатемок не помнил, имя этого парня он тоже забыл, да, вероятно, и не спросил, про себя именуя «арфистом».
Плыли не очень долго, может быть, с полчаса – тот, кто был так нужен принцу, проживал здесь же, в Ацтакалько. Каноэ мягко ткнулось в какие-то грядки и клумбы – пахнуло сладковато-пряным ароматом цветов… прямо с воды!
Куатемок улыбнулся – все ясно: чинампы – плавучие огороды, вероятно, и хижина тоже выстроена на плоту… так и есть.
– Вон здесь он живет.
Лодка прижалась бортом к плоту.
– Эй, Метлак! Спишь?
Принц ловко перебрался на плот и, махнув рукой, прошептал:
– Плыви! Ждать меня не надо.
– А как же…
– Я здесь близко живу.
Плеснула вода, лодка дернулась, развернулась и быстро исчезла в призрачной лунной ночи.
Чу! Куатемок вдруг застыл, затаился, чутко прислушиваясь к ночным звукам. Вот что-то плеснуло… еще раз… Рыба? Нет, для рыбы плеск раздавался с завидной регулярностью. Вот затих… да, затих… Ладно.
Откинув завешивавшую входной проем циновку, молодой человек очутился в хижине и тихо похвал:
– Метлак! Эй, есть здесь кто-нибудь?
Мерно покачивающееся на волнах жилище оказалось пустым!
Сняв циновку вообще, Куатемок, как мог, силился что-то рассмотреть в дрожащем серебристо-лунном свете. Впрочем, было бы что рассматривать! Никакой мебели, кроме небольшого плетеного сундука у дальней стены, в плавучей хижине не имелось, одни циновки. И – никого!
Принц быстро заглянул в сундук – какие-то блузки… отрез ткани – женская юбка, еще какое-то тряпье…
Странно. Куда бы мог деться хозяин?
Циновка! Та, в дальнем углу… Что-то такое в ней было… Куатемок наклонился, приложил руку – ну, точно, явно теплее соседних. А ведь совсем недавно, минут десять назад здесь кто-то спал!
Молодой человек, пригнувшись, осторожно вышел наружу – от плота-хижины к плавучему огороду-чинампе были перекинуты узенькие мостки…
Миг – и принц оказался среди грядок… с ходу наткнувшись на лежащее ничком тело с проломленной головой!
