— Если вдруг пограничный катер, мы — мирные рыбаки из Бизерты, просто немного сбились с пути, судно-то старое, — обмахиваясь газетой, инструктировал почтительно столпившихся вокруг беженцев месье Кишанди. Кишанди-реис — так он любил себя называть, — Как подойдем к деревне, я скажу, переправитесь на лодке. А уж там, если попадетесь — ваша вина, вам и отбрехиваться, ясно?
— Ясно, реис.
Ну а что тут еще-то скажешь?
Луи только добавил еще:
— Месье! Газетку оставьте почитать… пожалуйста.
Кишанди-реис прищурился, но газету дал:
— Можешь потом выкинуть или по-другому как-нибудь употребить, — Захохотав, контрабандист поднялся в рубку.
Вот в этот-то момент судно едва не врезалось в древние корабли, схватившиеся в суровой морской битве. Немного одуревшие от вынужденного безделья беженцы смотрели во все глаза:
— Глянь, глянь, чего там!
— Смотри, он ему сейчас башку отрубит!
— А этот вон, упал…
— А тот-то! Тот!
— А этот…
— Чего тут такое делается-то, а?
Ну Аннелез, ну башка тупая! Сразу видно — Берег Слоновой Кости. Диагноз, можно сказать.
Луи усмехнулся:
— Это морские разбойники, пираты. Сейчас, дружище Аннелез, они и на нас кинутся, так что спасайся!
— Что, и в самом деле пираты? — озабоченно переспросил парень.
— Маленький ибо тебя разыгрывает, братец! — обернувшись, с ухмылкой пояснил Нгоно — Проще говоря — дурит.
— Да я шучу просто!
«Дурит…» Ну это ж надо так сказать! Сразу видно — фульбе. Сволочь краснокожая.
— Это они, Аннелез, кино снимают.
— Кино? Ах да… А где же камера?
— Да во-он, на том катере.
Луи показал рукой, и д'ивуарец понятливо закивал:
— Вижу. А чего они нам кулаками машут? Чего мы им сделали-то?
— Чего-чего… Непонятно? В кадр влезли! Можно понять: снимали себе, снимали древность и вдруг — на тебе, «L'Etoile» во всей красе, с чадящим двигателем, некрашеная…
Фульбе — сволочуги! — неожиданно расхохотались:
— Так наша шхуна на древний корабль похожа!
— Ага, такую в кино увидят, так зрителей точно стошнит!
Хозяин, Кишанди-реис, тоже любовался на киносъемки: высунувшись в иллюминатор, разглядывал суда и артистов в бинокль, иногда цокая языком, непонятно — то ли осуждая, то ли восхищаясь. Впрочем, все это длилось недолго. Шхуна быстро миновала «пиратов» и, повернув от мыса на север, резко прибавила ходу.
Когда киношники скрылись за кормой, Луи вновь уселся на свое место, раскрыл газету.
— О, грамотный? Какие мы умные! Ну, что там пишут?
Фульбе! Проклятые фульбе! Вот уроды. И носит же таких земля!
— Эй, ибо! Чего пишут, спрашиваю?
— Да так… — Луи вовсе не собирался ни с кем связываться, и уж тем более с этими долговязыми фульбе.
Ну пересеклись их пути на какое-то время, так ведь не навсегда, день-другой-третий — и все! Расстанутся они и никогда больше, Бог даст, друг друга не увидят. Хотя могут и встретиться, торгуя сувенирами у Эйфелевой башни или в Версале.
Луи быстро просмотрел газету — «Дю Монд», кажется, или что-то вроде… Нет, «Тунизи суар».
— Пишут, туннель вот-вот откроют. На торжество приедет премьер-министр Италии…
— Ага, как же, — Один из находившихся рядом матросов презрительно скривился, — Сколько уже лет его строят, а все никак не закончат. Чего там до Сицилии-то, всего сто пятьдесят километров — и тех вовремя не могут прорыть!
— Еще пишут, суда в Средиземном море пропадают… — косясь на столпившихся вокруг фульбе, продолжил Луи, — Как раз в этом районе, где мы сейчас. И вот, профессор какой-то пропал. Француз, доктор Фредерик Арно, физик и философ, член Академии. Портрет его тут.
Юноша помахал газетой под носом у главного фульбе — Нгоно.
— Ну и профессор! — ухмыльнулся тот, — Чудище какое-то.
Ну что тут сказать? Фульбе — он и есть фульбе! Отсутствие даже начального образования на лбу воот такенными буквами написано! Можно подумать, этот парень в жизни своей видел хоть одного профессора.
Луи скрыл презрение и усмехнулся:
— Нет, я вот думаю, как раз наоборот, вид у этого месье Арно как раз самый что ни на есть профессорский! Он на Эйнштейна чем-то похож — такой же белоголовый, растрепанный. Усы точно профессорские, бородка клинышком… Написано: исчез вместе со своей яхтой.
— Ого! У него еще и яхта?
— Так он же профессор!
— Ну почему в мире так? У одних все, у других — ничего, а, парни? Ладно, хватит с профессором, что там про пропавшие суда пишут?
— А пишут — уже пять кораблей исчезло, — охотно пояснил Луи, — Небольших таких, рыбацких, как наша шхуна.
При этих словах Нгоно испуганно замахал руками:
— Но-но, ты это, не каркай!
И что-то зашептал, видать, какие-то свои, языческие, молитвы. Фульбе, они суеверные.
— Треугольник между Сицилией, Сардинией и Тунисом в наше время прозвали «малым Бермудским». — Луи нарочно повысил голос, уж больно нравилось ему пугать фульбе. Ишь как слушают, аж глаза выпучили, смотрите от страха не лопните.
— Конечно, суда могли и утонуть, — искоса поглядывая на Нгоно, продолжал читать Луи, — Но, к примеру, яхта профессора Арно загадочно исчезла во время полного штиля. И где? В самом, можно сказать, густонаселенном районе, где никогда не было никаких природных катаклизмов. Вот журналисты и пишут матросы с находившихся в этот момент неподалеку судов заметили лишь какое-то странное зеленоватое свечение и…
— Врут все твои журналисты, — тихо оборвал Нгоно. — Они уже дописались, что скоро Луна на Африку упадет!
Луи пожал плечами:
— Ну почему только на Африку? Просто мир сжимается, про это многие газеты пишут. И Луна, естественно, тоже становится ближе. Но упадет она на Землю примерно через десять тысяч лет, так что нам пока беспокоиться нечего!
— Луна? Через десять тысяч? — вдруг оборвал малиец, скромный, вечно молчаливый парень, звали его Бенжамен Кашанси — А вы Сириус в небе видели?
— Сириус? — Фульбе, и не только они, озадаченно переглянулись.
— Да, Сириус — Малиец повысил голос — Я-то на него каждый… ну, почти каждый день… ночь то есть… смотрю — мы так зрение проверяем. Так вот! Точно вам говорю: он все ярче и ярче! Так не бывает просто! Не должно быть!
— Ну вот, — подмигнув своим, усмехнулся Нгоно — Теперь еще и Сириус на нас свалится.
Парни засмеялись… и вдруг вздрогнули, услышав многократно усиленный выносным репродуктором голос рейса.
