— Кормчего? — Молодой человек тут же вспомнил недавно подслушанный разговор. — Его судно скоро отправится куда-то далеко, в Константинополь, кажется…
— Да-да! Я именно о нем и говорю, о Каллисте и его корабле. — Арника встрепенулась, — Константинополь! Это город спокойствия, не то что здесь или даже в Италии. И это город больших денег и больших возможностей даже для таких, как я! Нет, не так сказала. Тем более — для таких, как я!
— Так ты собираешься…
— Нет! Сейчас у меня нет для этого денег — а набиться в любовницы к кормщику я уже не успею, увы!
Саша не признался бы сейчас даже самому себе, но эти слова Арники почему-то сильно его задели, словно бы эта голубоглазая девчонка приходилась ему близкой родственницей, за которую он отвечал.
— Я знаю, Каллист вернется весной, — снова улыбнулась девушка, — К этому времени я буду готова…
В дверь неожиданно стукнули, напористо и громко.
— Это Селевдр, — Арника вздрогнула, — Напоминает о времени.
— Как все быстро прошло. Жаль…
— В следующий раз захвати с собой побольше монет!
— Послушай, Арника… А давай мы с тобой встретимся? Нет, не здесь, где-нибудь в другом месте, на улице, в саду у моря…
— Встретиться с тобой? Что ж — Девушка неожиданно согласилась, — Знаешь заброшенный сад у старого цирка?
— Найду!
— Там многие гуляют. Приходи. В воскресенье, в полдень, я буду ждать тебя у статуи Аполлона… Если, конечно, приду.
Снова настойчивый стук в дверь. Громкий, как стук сердца.
— Я ухожу, — Накинув на плечи простыню, Александр поднялся с ложа.
— Прощай… — прошептала Арника.
Молодой человек покачал головой:
— Нет, не прощай. До встречи в саду!
— До встречи!
— Постой…
Вскочив с ложа, девушка подбежала к Саше и, обняв его, крепко поцеловала в губы:
— Вот теперь — до встречи.
— В воскресенье, в полдень, у статуи Аполлона.
Арника широко распахнула ставни. Яркий солнечный свет, ворвавшись в комнату, плеснул в глаза резким горячим сиянием, осветив убогую обстановку и золотистое тело юной красавицы. Александр оглянулся на пороге, заметив на спине девушки яркую цветную татуировку — синего улыбающегося дельфина. Разве дельфины умеют улыбаться?
Глава 13
Осень — зима 438 года
Средиземное море
Ла исла бонита
…И пир возгорелся, Как в дни былые…
«Беовульф»
Она не пришла в воскресенье. Зря Александр прождал в старом саду почти полдня. Арника… Что же ты? Зачем обманула? Сказала бы сразу, что не придешь…
Эта девчонка, голубоглазая фея, никак не хотела выходить из головы. Странная девушка… Заниматься проституцией и при этом носить золотую цепочку и браслет. Хотя и то и другое могло быть просто подарком.
Арника…
Термы! Надо срочно пойти в термы, взять за жабры старого сводника Селевдра и… Не успел! Вечером Тибальд собрал всех в старой таверне у южных ворот и сказал одно слово:
— «Амелия»!
Разбойники разом заулыбались, лишь Саша не понял, однако сидел молча: стыдно было спрашивать у других. Лишь потом поинтересовался у Ингульфа.
— Ну, ты даешь, дружище! — весело расхохотался тот — «Амелия» — это судно Каллиста из Гадрумета. Большая такая корбита. Завтра поутру она отправляется в Константинополь, да-да, невзирая на угрозу штормов! Богатенькие пассажиры, битком набитые трюмы… ммм!
Александр хмыкнул: теперь понятно, почему пираты так радовались.
— Выходим в море утром, сразу после «Амелии», — деловито распоряжался хевдинг, — А сейчас всем срочно на склады за провизией и пресной водой. Поторапливайтесь, там уже будут и наши друзья, люди Вульфарда и Алагиса.
— Вульфард и Алагис?! — возмущенно переспросил здоровяк Видибальд — На что нам эти крысы, вождь? Неужели мы не справимся сами?
— Вот именно, что не справимся, — Хевдинг гневно сверкнул глазами, — Нас всего три дюжины, а на корбите — сотня опытных воинов плюс полсотни моряков, привычных к морским битвам. Это не считая переселенцев, которые тоже постараются подороже продать свои жизни. К тому же, не забывайте, у корбиты высокие борта — их лучники нас просто перестреляют, мы не успеем даже подойти. А вот если зайдем с трех сторон… Три охотничьих пса, при удаче, могут загрызть и медведя.
Остаток ночи пираты провели в харчевне, пили вино и орали песни. Тибальд этому не препятствовал, хорошо зная, что во время плавания еще будет время выспаться.
Ранним утром «Амелия», подняв паруса, оранжевые в лучах восходящего солнца, медленно и величаво отошла от причала Гиппона и направилась в открытое море. Прямые паруса корбиты быстро наполнились ветром, впереди громко хлопнул блинд.
И Александр, и другие пираты невольно залюбовались судном — мощным, красивым, большим, прямо-таки огромным, с высокой кормой и четырьмя мачтами.
Да, конечно, такой корабль был очень неповоротливым и плохо держал ветер — парусная оснастка этого времени, увы, не позволяла совершать крутые маневры. Однако «Амелия» имела весьма внушительный вид, на корме и на юте были установлены стрелометы: вещь нужная, но при качке почти бесполезная.
Когда-то Саша читал про онагры, катапульты, баллисты в книгах: якобы мореходы древности их часто устанавливали на кораблях вместо пушек. Ага, как же! Молодой человек пока что не видел подобных устройств ни на одном корабле и, по здравому размышлению, понял, что и не увидит. На качающейся палубе корабля нет возможности прицелиться. Куда же полетит камень или огромная, похожая на бревно, стрела? Правильно — в белый свет как в копеечку!
Все эти громоздкие боевые механизмы эффективны лишь при штурме крепостей, а на корабле — как пятое колесо в телеге. Более-менее полезными были стрелометы — закрепленные в направляющих стрелы, в основание которых бьет оттянутая доска, покуда не отсыреет. Одним выстрелом вполне возможно смести с юта бросившихся на штурм врагов, а потом его надо долго заряжать. Второго выстрела, как правило, сделать уже не успевали.
Когда паруса корбиты уже маячили где-то у горизонта, Тибальд подал знак и команда «Золотого быка» дружно опустила в воду весла. Вспенив воду, галея отошла от причала и, развернувшись, направилась в море. По команде хевдинга пираты подняли мачты и паруса: прямоугольный (много позднее его назовут фок) — на передней мачте и перевернутый треугольный акатий — на задней, бизани. Гребцы положили весла и, весело переговариваясь, потягивали вино из прихваченных с собой запасов, пили по-варварски — неразбавленное.
Сам хевдинг, положив руку на румпель, замещал погибшего кормчего. Конечно, Александр был неплохим моряком, но, увы, пока еще не знал местных условий. Ингульф знал, но Орестус Тибальд не имел привычки доверять важное дело молокососам, в чем был, конечно же, прав.
