— Что там был такое за грохотать? — дождавшись, когда все трое путников уселись, спросил один из лодочников. — Мы даже здесь слышать.
— Ограда у старосты вашего обвалилась, — усмехнувшись, пояснил Александр. — Видать, старая уже была.
— А-а-а… ограда… — Мальчишки весело переглянулись — тоже не очень-то уважали старосту. И, взявшись за весла, сноровисто погнали челнок в открытое море.
— Стойте, стойте! — С удовольствием посматривая на аккуратно уложенные на дне лодки мачту и парус, Саша пристально следил за курсом. — Нам сейчас совсем не туда. Налево, налево поворачивайте!
— Но, господин… Монастырь — там!
— Ой, парни… знаете что? Давно хотел спросить — какой сейчас на дворе год?
— Что? — Юные гребцы явно не поняли вопроса.
Александр передернул плечами:
— Вы вообще христиане или как? В Иисуса Христа веруете?
— Веруем в Господа. А Иисус — лишь его Сын.
— Ну хотя бы так. Так вот скажите-ка, сколько лет прошло со дня рождения Иисуса?
— Ой… — Парни задумались, переглянулись.
— Сын Божий давно родился… Может, лет двести тому… — внес предложение один.
— Сам ты двести! — возразил другой. — Отец Геронтий говорил — лет четыре сотни прошло, если не пять!
М-да… Саша только хмыкнул — для подобной богословской беседы нужно было выбирать куда более образованных людей.
— А вон и наши рыбаки! — Повернув голову, один из гребцов кивнул на несколько парусов, маячивших по правому борту. — Возвращаются с уловом. Нам пора поворачивать!
— Не нужно так спешить, парни. Вы хорошо плаваете?
— О господин! Как рыбы!
— Вот и славно — до берега, значит, доберетесь.
— Саня!
Весников все прислушивался к непонятной для него беседе, поскольку никаких иностранных языков не знал, как и большинство советских граждан. Нет, когда-то в школе что-то такое проходили… да все больше мимо.
— Саня, ты о чем это с ними гутаришь?
— Об Иисусе Христе, Николай.
— Во дает! — Вальдшнеп присвистнул. — Больше уж совсем поговорить не о чем.
— Спрашивал, когда Иисус родился. Сказали, лет четыреста — пятьсот назад.
— Ну, когда родился, тогда и родился, — отмахнулся Весников. — Где ваш «Метеор»-то?
— А никакого «Метеора» не будет, Коля, — захохотал молодой человек. — Мы вот тут думаем: как бы у парней эту лодку купить? У тебя ничего такого не завалялось в карманах?
В карманах у Весникова завалялась аж почти тысяча евриков, но тракторист был не настолько глуп, чтобы говорить о таких деньгах вслух! Ага, еврики, как же… Хотя, Саня, конечно, отдаст — уж в этом смысле он человек надежный.
— Думаю, евро сто наскребу, — натужно ухмыльнулся Вальдшнеп. — Для такой развалюхи и то много. Ты бы, Саня, с ними сторговался на пятьдесят. Две тыщи рублей — хорошие деньги. Для этих-то негров…
— Они не негры, Николай. Берберы… или кабилы… впрочем, черт их… Думаю, вряд ли их прельстят ассигнации. У тебя мелочи нет?
— Не, мелочи нет. Только наша, российская. Пятаки вроде бы завалялись, десятки… ну, эти, новые-то, блестящие.
— Давай-давай, Николай, не жадись, вываливай все!
Александр предложил парням за лодку пять больших серебрях — пятачков с российским орликом, поникшим двумя своими главами, и четыре десятки — новенькие, сверкающие в закатном солнце почти как золотые!
— Это хорошие деньги, парни! Берите! Иначе мы вас просто выкинем. Мы вовсе никакие не паломники, а разбойники. И очень-очень злые!
— Мы понимать. — Парни попробовали монеты на зуб и довольно улыбнулись — видать, цена их вполне устроила. Более чем! Спрятав денежки за щеки, они разделись и… только их и видели! Нырнули, а вынырнули уже так далеко, что едва и увидишь. И ловко заработали руками.
— Хорошо плывут, — одобрительно кивнул Нгоно. — Красиво.
А Весников все никак не мог успокоиться — хохотал, восхищенно поглядывая на Сашу:
— Ну, Санек! Ну ты и ушлый! За шестьдесят пять рубликов — лодку купил! Шестьдесят пять рублей — я видел. Это ж… две бутылки пива. Теперь понимаю — мы точно к дикарям попали! Саня, а ну как у них еще что-то можно вот так же купить?
За далеким мысом тихо садилось солнце, окрашивая волны сияющим расплавленным золотом. Розовые перистые облака таяли в голубом, быстро подергивающемся ночной синью небе, с серебряной половинкой луны в окружении таких же серебряных звезд.
— Эх, луна-то… луна, — возведя очи, ностальгически вздыхал Вальдшнеп. — Как тогда, раньше… еще при советской-то власти. Вот тогда была луна! Не как сейчас — чертовы эти астероиды.
— Ну, наконец-то понял, — тихонько засмеялся Саша.
Не дожидаясь темноты, они высадились на берег и даже сумели запалить костерок — кроме выдолбленной из тыквы фляжки с водою в лодке нашлось огниво и несколько рыбин, которые сейчас, как опытный рыбак, Весников насаживал на веточки в ожидании прогоревших углей. Ухмылялся:
— Жаль, соли нет.
— Ты еще скажи — водки.
— Да и водочка бы тоже не помешала. А знаешь, Саня, какой бражкой меня потчевали здешние цыгане? Смачная бражка… умм. Весьма!
Дождавшись углей, напекли рыбы, поужинали, спать же улеглись в лодке — мало ли что? Как знать, кто здесь по ночным берегам бродит, хищный зверь или, хуже того, недобрый человек.
Весников храпел уже, под мерное качание волн начинал дремать и Саша, лишь Нгоно обещался не спать — караулить.
Саша махнул рукой:
— Давай. Только ты меня перед рассветом разбуди, ладно? Сменю, чуток подремлешь.
— Уж лучше я завтра в лодке посплю.
— Ну, как знаешь.
Молодой человек заснул сразу же, едва только устроился поудобней на дне челнока, пахнувшего свежей смолой и рыбой. Спал спокойно, не видя никаких снов, точнее, как и все психически здоровые люди, их не запоминая.
А проснулся от шепота:
— Корабль, Саша!
— Где корабль? Какой?
— А вон, сам посмотри!
Нгоно показал рукою на море, где на фоне алеющего неба неслышно скользили черные паруса какого-то судна.
— Две мачты, — словно завороженный, прошептал Александр. — Бом-кливера… Фор-брамсель, фор-марсель, фок… крюйсель… Вот это да!
— А по мне, так корабль как корабль, что в нем такого?
— Что такого, спрашиваешь? — Саша в волнении сел на банку. — Вот ты, конечно же, разницу между кражей и ограблением представляешь?
— Ну конечно — детский вопрос. — Нгоно даже немного обиделся. — Кража — тайное хищение чужого имущества, грабеж — открытое, что тут понимать-то?
