Мальчишка, конечно, убежал бы, если бы не споткнулся. Не повезло — завалился наземь, под ноги шарахнувшимся по сторонам прохожим, на какую-то секунду замешкался, а тут и Весников подоспел, ухватил, вздернул на ноги и с торжествующим матерком — по морде!
— На, гад! На!
Воренок закричал, заплакал, безуспешно пытаясь вырваться из цепких весниковских рук. Ну да не на того напал, не тут-то было!
— Пусти-и-и-и, господин, пусти-и-и-и… Больно-о-о-о-о!
А Вальдшнеп все бил и бил, давая выход извечной ярости обокраденного к вору, бил, не обращая внимания на крик жертвы и разлетавшиеся вокруг кровавые сопли:
— Вот тебе, гаденыш! Вот тебе! Теперь будешь знать.
— Николай, у тебя что украли-то? — подойдя ближе, лениво осведомился молодой человек.
— Да пояс… — Тракторист снова замахнулся, но Саша перехватил его руку. — Ты пояс-то свой подбери, а то ведь приберут быстро. Не этот, так другие.
— И правда… — Вальдшнеп ошарашенно хлопнул глазами. — Только ты этого…
— Подержу, подержу…
Весников тут же бросился на колени, потянулся, выхватывая пояс буквально из-под чьих-то ног.
А незадачливый воришка все ныл, хлюпал носом, размазывая по разбитым губам кровь. Было ему на вид лет двенадцать или чуть больше — худой, бронзовый от загара, странно светлоглазый, со спутанными соломенно-желтыми волосами. Впрочем, ничего странного — продукт любви какого-нибудь вандала и местной девчонки.
— Тебя как зовут, парень?
— Мартин…
Скорее он произнес «Мартын», на местный манер.
— Ну, Мартын, беги, пока совсем не убили.
Подростка не надо было долго упрашивать, едва Саша выпустил его руку…
— Эй, эй! Держи, держи! — повязав наконец пояс, запоздало закричал Весников, да понял, что уже бесполезно, и махнул рукой. — Эх, упустили.
— А зачем он тебе? — Саша неприязненно покосился на окровавленные кулаки напарника. — Убивать собрался?
— А и надо бы убить, мхх! Ненавижу!
Александр махнул рукой — пошли, мол, скорее, нечего тут. А сам про себя усмехнулся: ну кто бы говорил про воровство-то? Это бывший-то тракторист, в свое время тянувший из родного совхоза все, что плохо лежало, по принципу — «Ты здесь хозяин, а не гость, тащи с работы даже гвоздь»! И чего он так за пояс взъелся? Подумаешь, пояс… самый дешевый, матерчатый… Вот, блин, тряпочная душа!
Доходный дом Деция Сальвиана располагался на неширокой уютной улице, прямой как стрела, и представлял собой обычную пятиэтажку в старом римском стиле. Первый этаж занимали харчевня и лавки, остальные сдавались. Апартаменты на втором и третьем этажах считались шикарными, их обычно занимали люди не бедные — задержавшиеся на зимний сезон купцы, провинциальные чиновники, выбравшиеся в город развеяться владельцы пригородных вилл и прочие подобные им достойнейшие господа, от которых, впрочем, Сальвиан имел не такой уж и большой доход — не в силу низкой квартплаты, а исключительно из-за небольшого количества постояльцев такого класса. Зато во множестве было других — обитателей жутких каморок четвертого и пятого этажей, настолько убогих — Достоевский отдыхает! — что можно было только диву даваться. Вот уж поистине эти жилые шкафы душу и ум теснят!
— Ну ничего же себе, вот это я понимаю — гостиница! — У Весникова предоставленные домовладельцем апартаменты вызвали искреннее восхищение.
Еще бы: обитая темно-зеленой, с золотым узором тканью гостиная и три шикарные спальни с толстыми портьерами и золочеными светильниками, стоявшими по обеим сторонам кроватей. Вслед за гостиной шла небольшая комнатка-умывальня, с медным, до блеска начищенным кувшином-рукомойником и большим зеркалом из полированного серебра.
— Здесь вот, за дверцей — еще одна лестница, черная, — охотно показывал бритоголовый Кальваш. — Ведет во двор. Уборная — здесь же, на этаже, под парадной лестницей, внизу — харчевня, арендатор, зовут его Малахия, он же и мажордом. За жилье можете не платить, за еду — тоже; хозяин, да продлит Господь его жизнь, просто снизит арендную плату.
— А что за лавки внизу? — выглянув в окно, поинтересовался Нгоно.
— Булочник, зеленщик, мясник, — перечислил Кальваш. — Еще две пустуют, вот в них-то господин и думает устроить мастерскую.
— Вот даже так? — Александр удивленно свистнул. Однако быстро же тут все делалось. — В таком случае хорошо бы на эти лавки взглянуть.
— Взглянете, — кивнул слуга и, чуть улыбнувшись, добавил: — «Черные плащи» сюда не суются, так что можете вести себя так, как вам вздумается. Здесь недалеко один неплохой лупанарий и термы, можете прогуляться, расслабиться, я покажу дорогу.
— Расслабимся, обязательно расслабимся… — задумчиво протянул Саша. — Только чуть позже, сначала, как говорится, дело. Когда нас соизволит посетить твой уважаемый господин?
— Сегодня же вечером. — Кальваш почтительно поклонился. — И очень просил, чтобы вы его дождались, никуда не уходили.
— Да мы сейчас и не собираемся, — отмахнулся молодой человек. — Отдохнем, обживемся… Да! Хорошо бы, чтоб принесли чего-нибудь попить. А насчет еды — думаю, мы подождем до вечера.
Еще раз поклонясь, слуга попрощался и вышел, почтительно прикрыв за собой дверь.
— Не, ну, кровати! Вот это кровати! — не переставал восхищаться Весников. — А ножки — как звериные лапы, смотри-ка! Ишь как блестят. Сань, они что же — из золота?
— Думаю, просто позолоченные.
— Ну, все равно… Пять звезд — ясен пень! Жаль вот, телевизора нету. И холодильника.
— Зачем тебе холодильник, Коля?
Растянувшись на низкой софе, обитой синим добротным сукном, Александр ухмыльнулся, разглядывая низенький обеденный столик с инкрустацией из разных пород дерева.
Весников в этот момент заглянул в рукомойню и пристально изучал кувшин, что так и сверкал в лучах солнца, проникающих через распахнутые ставни. Обернулся:
— Ась?
— Говорю, все, что надо, нам и так принесут.
— Лучше бы телефон притащили! Ой… понял, понял — пятый век, помню, что вы все толковали. — Тракторист дурашливо замахал руками и вздохнул: — А машин в городе точно нет. Я ни одной не видел. Даже велосипедов — и тех…
Саша устало вздохнул:
— Ну вот, дошло наконец-то…
— Саня… А мы это — точно отсюда выберемся?
— Да выберемся, конечно, — хохотнул молодой человек. — Когда я тебя обманывал?
— Ну, если так, то другое дело, — обрадованно хмыкнул Вальдшнеп. — Тогда можно и тут немножко пожить, ясен пень. Ничего городишко… ворюг только много. Саня! А мы когда хоть домой-то?
— Скоро, Николай, скоро! — неожиданно резко отозвался Александр. Сам чувствовал — скоро, скоро! И — боже! боже! Катя, Мишка… Живы они, живы, и — здесь! Как там деревня Алайи называлась — Хадр-дашт?
