Легионеры… Интересное какое вышло пари! Оптий собирался всерьез наказать молодого велита, а вышло, что почти наградил! Могли так поступить римляне времен Цезаря? А черт их знает! О внешности, оружии, одежде древних народов мы сейчас много чего можем сказать, опираясь на данные археологии, на сохранившиеся описания путешественников и разные изобразительные источники. Что же касается менталитета тех же римлян или уж тем паче германцев и галлов, это до сих пор терра инкогнита, здесь никто не может чего-либо утверждать с уверенностью. Осталась литература, исторические и философские сочинения, но кто сказал, что современники воспринимали их так же, как мы? И кто может точно знать, каким видел мир римский вольноотпущенник времен принципата? Афинская гетера? Провинциальный сенатор или раб? Мы можем лишь строить догадки, более или менее обоснованные, но все равно остающиеся догадками. Вещи, которые в те времена были известны любому ребенку, сейчас являются предметами научных споров. Например, некоторые утверждают, что римские матроны носили кошельки-мешочки под юбкой. Но в таком случае выходит, что бедолага матрона, придя на рынок, должна была в поисках мелочи задрать подол до самой талии. Будь на ней мини-юбка, тогда это можно было бы достаточно быстро и удобно проделать (о приличиях сейчас умолчим), но знатные женщины ведь носили многослойный наряд с несколькими туниками, со столой, с пенулой… Так что насчет ношения денег под юбкой римскими женщинами — это большой вопрос! Скорее, им, как и мужчинам, удобнее было просто привязать кошель к поясу, а говорить о его помещении под юбкой можно только в качестве сатирического совета — как уберечь денежки от воров. Или, например, мы не знаем, как в Древнем Риме читали букву «с» — как «ц» или «к»? «Кентавр» правильно говорить или «центавр»? «Циклады» или «Киклады»? Увы, до практического применения машины времени этого не выяснить. А ведь речь идет о римлянах, народе грамотном, с развитой письменной культурой и литературой, которая сама по себе — зеркало народной души. Что же говорить о разных варварах, от которых и памятников-то никаких не осталось, кроме «Беовульфа», да и тот сочинят на несколько веков позже. Во времена Цезаря о них писали только враги римляне — тот же Цезарь, например. А при описании врагов едва ли стоит ждать объективности.
Думать обо всем этом Виталию пока никто не мешал. Надо сказать, по сравнению с другими пленниками его положение после заключенной сделки явно улучшилось. И все благодаря Юнию, который изо всех сил заботился о своем новом рабе, от которого ждал такой большой прибыли: на привалах не забывал поделиться едой из собственного котелка, приносил воды, а сегодня с утра даже притащил вино, кислое, как уксус.
Они шли уже второй день, но так и не наткнулись ни на одну примету современной цивилизации. Даже самолет в небе не пролетел — Виталий нарочно то и дело поглядывал вверх, однако нет — небо оставалось совершенно чистым, без единого инверсионного следа. Иногда он еще пытался найти убедительное объяснение происходящего: например, что некая банда отморозков ведет пленников в глухие места, в тайгу, где нет дорог и связи… Зачем? И главное, зачем отморозкам при этом притворяться древними римлянами и говорить на латыни? А их пленникам — на древнем галльском? Наблюдая за товарищами по несчастью, Виталий по-прежнему не услышал ни одного русского слова, даже матерного. Малый рост, отсутствие многих зубов, в том числе и у здешних «хозяев жизни», следы разнообразных увечий прямо-таки наталкивали на мысль, что цивилизации двадцать первого века эти люди даже не нюхали, притом все — как «римляне», так и «галлы». А значит… Господи! Что за хроноопера! Как почти каждый, интересующийся историей, Виталий читал книги о том, как наш человек попадает в далекое прошлое. И вот… Хотелось изо всех сил протереть глаза — да неужели он сам попал в такую книгу? Или на самом деле — в первый век до нашей эры?
— Красивые места! — мечтательно произнес идущий справа от пленников легионер — опытный воин лет тридцати. — Я был бы не прочь получить здесь участок земли и построить виллу.
— Участок? — улыбнулся воин, шагавший слева, — видать, надоело молча месить грязь. — А почему бы и нет, Флавий? Тебе ведь не так долго осталось служить, а здесь, в Кельтике, потребуются верные люди — опора порядка и власти.
— Да! Думаю, Цезарь наделит землей таких, как я. Тем более в Галлии земли много.
И Виталий, слушая этот разговор, ведущийся на латыни, больше не удивлялся — начал привыкать понемногу к своей новой реальности…
Широкая дорога, обложенная камнями, спускалась по склону холма в ложбину. С обеих сторон потянулись возделанные поля: на одних еще щетинилась стерня, другие уже были вновь распаханы и засеяны озимыми. Выходит, не глухая тут тайга, места обитаемые. Да и дороги есть: не асфальтированные, не мощеные, зато хорошо утрамбованные и широкие — три легковые машины запросто разъехались бы. Вот только не видать тут ни машин, ни даже дорожных знаков. Равно как и сельхозтехники на полях, уходящих за горизонт.
Впереди появилось нечто, движущееся на-встречу. Виталий с надеждой вгляделся — вот окажется, что это трактор или автомобиль, и он снова будет в своем времени. И пусть его окружает банда спятивших отморозков — все же станет легче ориентироваться, появится надежда на спасение… Но увы: это была повозка, здоровенная, груженная сеном, запряженная четырьмя быками. Животных лениво подгонял возница — в антуражных башмаках, штанах и галльской накидке из козьей шкуры, называемой кервезией. От разочарования похолодело внутри, и Виталий ощутил, что близок к отчаянию.
— Сальвете! — Отогнав телегу на обочину, возница остановился, пропуская римлян.
— Далеко ли до постоялого двора, парень? — проезжая мимо, поинтересовался оптий.
— До постоялого двора? — Возчик почесал заросший затылок. — Да недалеко, лиг десять.
— Лиг? Ты нам скажи, сколько это в милях?
— В милях? — Парень явно задумался. — Ну, может, дюжина, а может, полтора десятка.
— Понятно, — кивнул Марк Сульпиций. — Примерно полдня пути, вряд ли меньше. Слышь, парень, а ты не встречал здесь воинов великого Рима?
— А как же не встречал?! Третьего дня шесть когорт прошли, все вино на постоялом дворе выпили.
— Так что же, на постоялом дворе теперь нет вина? — нахмурился оптий.
— Вина нет, но дядюшка Бранит, думаю, уже наварил пива. Много ведь вас идет — чего зря деньги терять?
— Клянусь Меркурием, неплохо сказано! — Командир рассмеялся. — Ты рассуждаешь почти как настоящий римлянин!
— А вы что думаете, в провинции совсем уж чурки неколотые проживают? — обиженно отозвался возчик. — Ладно, проходите быстрее, некогда мне тут с вами языком трепать, сено везти надо.
Возница шпарил по-латыни довольно бойко, правда, как машинально отметил Виталий, не совсем правильно — путался в грамматике. Но чему удивляться — этот язык ему явно не родной. Однако от заброшенной фермы они ушли уже очень далеко. В банду чокнутых поверить еще можно, особенно если другой версии все равно нет, но не может на исторических игрищах свихнуться целая область! Это же не заимка таежная — такие просторы, да еще с обработанными полями, не могли бы оставаться незамеченными. И правда, легче поверить, что попал в первый век до нашей эры — это менее невероятно, чем существование целого края, населенного сплошь сумасшедшими любителями варварской древности. Ну не может такого быть, и Виталий, как научный работник, это хорошо понимал. Перемещение по времени даже с научной точки зрения легче объяснить, если постараться, чем массовый психоз, осложненный слепотой и глухотой остального человечества.
