Мэнкс замешкался.
— Что за «Триумф»?
— Мамин мотоцикл. Вы помните. Тот, который она вела по дороге. Она чинила его несколько недель. Она работает над ним все время, даже когда надо спать. Вы же этот байк имеете в виду?
Глаза у Мэнкса стали задумчивыми, обратились куда-то вдаль. Лицо у него смягчилось. Он прикусил нижнюю губу своими маленькими зубами. Это придавало ему вид слабоумного.
— Да! Твоя мама пытается соорудить себе новую каталку. Значит, сможет сделать это снова. Значит, сможет найти меня. Знаешь, я задумался, не собирается ли она заняться старыми трюками, как только увидел, как она толкает этот мотоцикл! И эта Мэгги Ли — думаю, у нее тоже есть своя собственная каталка. Или, по крайней мере, она знает о тех, кто путешествует по другим дорогам. Ладно. У меня есть еще несколько вопросов, но лучше я задам их мисс Ли напрямую. — Мэнкс сунул руку в карман сюртука и вынул фотокопию заметки о Натане Деметре. Он уставился на нее задумчивым, витающим где-то вдали взглядом, затем повернул лист бумаги так, чтобы Уэйн мог его рассмотреть. Мэнкс постучал по заголовку старого бланка:
ТУТСКАЯ ПУБЛИЧНАЯ БИБЛИОТЕКА
ТУТ, ШТАТ АЙОВА
— Тут — вот где мы ее и поищем! — сказал Мэнкс. — Хорошо, что это по пути!
Уэйн дышал так быстро, словно только что пробежал очень большое расстояние.
— Я хочу позвонить маме.
— Нет, — сказал Мэнкс и выдернул свою руку. — У нас был уговор. Правду, всю правду и ничего, кроме правды. У меня до сих пор болят уши от той чудовищной лжи, которую ты пытался мне втереть! Это очень плохо. Ты скоро узнаешь, что пускать мне пыль в глаза очень трудно!
— Нет! — крикнул Уэйн. — Я рассказал вам все, что вы хотели знать! Вы же обещали! Вы сказали, что у меня будет еще один шанс.
— Я сказал, что, может, дам тебе позвонить, если ты расскажешь мне правду о байке своей матери. Но ты ничего не знал, а я в любом случае не говорил, что дам позвонить сегодня. Думаю, нам надо подождать до завтра. Думаю, если тебе придется подождать до завтра, то ты усвоишь очень ценный урок: никто не любит больших выдумщиков, Уэйн!
Он закрыл дверцу. Щелкнула, опускаясь, кнопка.
— Нет! — снова крикнул Уэйн, но Мэнкс уже отвернулся и шел через гараж к лестнице на мансарду, лавируя между высокими зелеными баллонами с газом. — Нет! Это не честно!
Уэйн упал с сиденья на пол. Он схватился за медную ручку выдвижного ящика, в котором лежал его телефон, и потянул, но тот не сдвинулся с места, словно был заколочен гвоздями. Он уперся ногой в спинку переднего сиденья и откинулся назад всем своим весом. Его скользкие от пота руки сорвались с ручки, и он упал обратно на сиденье.
— Пожалуйста! — крикнул Уэйн. — Пожалуйста!
Мэнкс, добравшийся до подножия лестницы, оглянулся на машину. На лице у него было усталое и трагичное выражение. Глаза увлажнились от сочувствия. Он покачал головой, хотя нельзя было сказать, было ли это отказом или просто жестом разочарования.
Он нажал кнопку на стене. Загрохотала, опускаясь, автоматическая дверь гаража. Прежде чем подняться, он щелкнул выключателем и выключил свет, оставив Уэйна одного в «Призраке».
Озеро
После полудня, когда Хаттер наконец покончила с ней, Вик чувствовала себя выжатой, словно после приступа расстройства желудка. У нее болели суставы и пульсировала спина. Она была отчаянно голодна, но когда увидела сэндвич с индейкой, то ее чуть не вырвало. Даже куска тоста она и то не смогла одолеть целиком.
Она изложила Хаттер все старые басни о Мэнксе: как он чем-то ее уколол и засунул в свою машину, как она улизнула от него в Колорадо, возле Дома Саней. Они сидели на кухне: Хаттер задавала вопросы, а Вик отвечала на них как могла, меж тем как копы сновали туда и сюда.
После того как Вик рассказала историю своего похищения, Хаттер захотела услышать о последовавших годах. Узнать о расстройстве, заставившем Вик провести какое-то время в психиатрической больнице. Узнать о том времени, когда Вик сожгла собственный дом.
— Я не собиралась сжигать дом, — сказала Вик. — Я просто пыталась избавиться от телефонов. Я сунула их все в духовку. Мне показалось это самым простым способом прекратить телефонные звонки.
— Звонки от мертвецов?
— От мертвых детей. Да.
— Является ли это доминирующей темой вашего бреда? Всегда ли он вращается вокруг мертвых детей?
— Являлось. Вращался. Прошедшее время, — сказала Вик.
Хаттер уставилась на Вик со всей приязнью заклинателя змей, приближающегося к ядовитой кобре. Вик подумала: «Просто спроси уже у меня. Спроси у меня, не я ли убила своего мальчика. Выложи это в открытую». Она встретилась взглядом с Хаттер, не мигнув и не дрогнув. Вик били молотком, в нее стреляли, ее едва не переехали, забирали на принудительное лечение, она спивалась, чуть не сгорела заживо и несколько раз спасалась от смерти бегством. Недружелюбный взгляд для нее ничего не значил.
— Вы, наверное, хотите отдохнуть и освежиться. Я назначила ваше заявление на пять двадцать. Это предоставит нам максимальный эфир в прайм-тайме, — сказала Хаттер.
— Хотела бы я думать, что знаю что-то такое, о чем могла бы вам рассказать, что помогло бы вам его найти, — сказала Вик.
— Вы очень нам помогли, — сказала Хаттер. — Спасибо. Я получила много полезной информации.
Хаттер отвернулась, и Вик вообразила, что разговор окончен. Но, когда она встала, чтобы пойти, Хаттер потянулась к чему-то, что прислонялось к стене: к нескольким листам бристольского картона.
— Вик, — сказала Хаттер. — Еще одна вещь.
Вик застыла, держась рукой за спинку стула.
Хаттер положила стопку листов бристольского картона на стол и повернула ее так, чтобы Вик видела иллюстрации. Свои иллюстрации, страницы из ее новой книжки «ПоискоВик: пятая передача», рождественской истории. Той самой, над которой она работала, когда не была занята сборкой «Триумфа». Хаттер начала тасовать большие картонные страницы, давая Вик время всмотреться в каждое изображение, набросанное простым синим карандашом, обведенное тушью, а затем завершенное акварельными красками. Бумага шуршала так, что Вик подумала о гадалке, тасующей колоду Таро, готовясь разложить очень плохое предсказание.
Хаттер сказала:
— Как я говорила, головоломки «ПоискоВика» используют в Квантико, чтобы обучать студентов тщательному наблюдению. Когда я увидела, что у вас в каретном сарае лежит часть новой книжки, то не удержалась. Меня ошеломило то, что я увидела на этих страницах. Вы действительно бросаете вызов Эшеру. Потом я всмотрелась и начала недоумевать. Это ведь для рождественской книжки, не так ли?
Стремление уйти от кипы бристольских листов — уклониться от собственных рисунков, словно они были фотографиями освежеванных животных, — нарастало в ней, а затем в один миг оказалось задушено. Ей хотелось сказать, что никогда раньше не видела ни одной из этих картинок, хотелось крикнуть, что она не знает, откуда они взялись. Оба эти утверждения были бы принципиально верны, но она подавила их, а когда заговорила, голос у нее был усталым и незаинтересованным:
