«Триумф» вез ее дальше через круг развязки, и в поле зрения появился «Призрак». Он стоял, покрытый тонкой пленкой кирпичной пыли, с рокочущим двигателем и фарами, высвечивающими мелкие твердые частицы, мириады крупиц золы, снега и скальных пород, крутящихся в горячем, сыплющем искрами ветре. Вик увидела маленькую девочку Чарли Мэнкса, ту, которую звали Лорри, сидевшую на пассажирском сиденье, глядя через боковое окно во внезапную темноту. В последние несколько мгновений все огни Страны Рождества погасли, и единственным освещением оставалась шипящая белая статика вверху.
Уэйн стоял возле открытого багажника автомобиля, так и этак выкручиваясь из рук девочки, которую звали Милли. Милли держала его сзади, обхватив одной рукой его грудь и зажав в горсти его грязную белую футболку. В другой руке у нее был этот странный крючковатый нож. Она пыталась поднять его и приставить ему к горлу, но он поймал ее за запястье, удерживая лезвие внизу и уворачиваясь от его ищущего края.
— Ты должен сделать, как хочет папа! — кричала она на него. — Ты должен залезть в багажник! Хватит уже ломаться!
И Мэнкс. Мэнкс двигался. Он был у водительской дверцы, засовывая в машину свою драгоценную Лорри, но теперь шагал по неровной поверхности, размахивая серебряным молотком и выглядя настоящим воякой в своей легионерской шинели, застегнутой на все пуговицы. На щеках у него перекатывались желваки.
— Оставь его, Милли! Нет времени! — крикнул ей Мэнкс. — Оставь его, поедем!
Милли вонзила свои трематодные зубы Уэйну в ухо. Уэйн закричал, забился, отдернул голову, и мочка уха рассталась с остальным его лицом. Он нырнул, одновременно делая смешное штопорное движение, и полностью вывернулся из своей футболки, оставив в руке у Милли пустую тряпку в струйках крови.
— Ой, мама, ой, мама, ой, — крикнул Уэйн — эта фраза звучала одинаково что прямо, что задом наперед. Он пробежал два шага, поскользнулся в снегу и опустился на четвереньки посреди дороги.
И в воздухе крутилась пыль.
И темнота сотрясалась от канонады, каменные глыбы падали на другие камни, сто пятьдесят тысяч тонн снега, весь снег, что Чарли Мэнкс когда-либо видел и когда-либо воображал, обрушивался в их направлении, расплющивая все на своем пути.
Мэнкс продолжал подкрадываться, был в шести шагах от Уэйна, уже замахиваясь своим серебряным молотком, чтобы опустить его на склоненную голову Уэйна. Молоток этот предназначался для дробления черепов, и череп Уэйна стал бы детской забавой.
— Прочь с дороги, Чарли, — крикнула Вик.
Мэнкс полуобернулся, когда она пронеслась мимо него. Воздушный поток, созданный ею, закрутил его, заставил попятиться.
Потом последние пакеты АНФО, лежавшие в рюкзаке, взорвались под елкой и, казалось, забрали с собой целый мир.
* * *
Пронзительный вой.
Месиво пыли и мельтешащих частиц пламени.
Мир скользнул в пелену тишины, единственным звуком в которой было мягкое гудение, похожее на сигнал оповещения о чрезвычайной ситуации.
Время размягчилось, приобрело сладкую тягучесть сиропа, стекающего по стенке бутылки.
Скользя сквозь атмосферу разорения, Вик видела, как кусок горящего дерева размером с «Кадиллак» скачет перед ней со скоростью, представлявшейся в пять раз меньше настоящей.
В бесшумной метели обломков — вихревом розовом дыму — Вик потеряла из виду Чарли Мэнкса и его автомобиль. Она лишь смутно различала Уэйна, поднимавшегося с четверенек, словно бегун со стартовых колодок. Позади него стояла девочка с длинными рыжими волосами, сжимая теперь нож обеими руками. Земля содрогнулась, лишая ее равновесия, и она, спотыкаясь, попятилась и упала, врезавшись в каменную стену на краю кольцевой развязки.
Вик обогнула девочку. Милли повернула голову, провожая Вик взглядом, ее трематодный рот был открыт в тошнотворной гримасе гнева, и ряды зубов влажно блестели у нее в глотке. Девочка оттолкнулась от стены, а та при этом подалась и увлекла ее за собой. Вик видела, как она кренится в пустоту и падает в белую бурю света.
В ушах у Вик стоял вой. Ей казалось, она выкликивает имя Уэйна. Тот, ослепший и оглохший, бежал от нее без оглядки.
«Триумф» подвез ее вровень с ним. Она изогнулась в талии, вытянула руку, схватила его сзади за шорты и втащила его на заднее сиденье байка, не снижая скорости. Времени, чтобы управиться с этим, было предостаточно. Все двигалось так тихо и медленно, что она могла бы сосчитать все угольки, плывущие в воздухе. Ее пробитая почка задергалась в шоке при этом резком движении от талии, но Вик, теперь быстро умиравшая, не позволяла этому себя обеспокоить.
С неба хлестал огонь.
Где-то позади нее снег, копившийся сотню зим, удушал Страну Рождества, как подушка, прижатая к лицу умирающего.
Хорошо было, когда к ней прижимался Лу Кармоди, обдавая ее своим запахом — запахом сосен и гаража, — а еще лучше, когда ее талию снова упруго обхватили руки ее собственного сына.
В апокалипсическом гудящем мраке не было хотя бы рождественской музыки. Как же она ненавидела рождественскую музыку! Всегда ненавидела.
Еще один горящий кусок дерева упал справа от нее, ударился о булыжники и взорвался, разбрасывая угли размером с тарелку. В воздухе просвистела огненная стрела длиной с предплечье Вик и порезала ей лоб над правой бровью. Она этого не почувствовала, хотя видела, как та проходила у нее перед глазами.
Она с легкостью перевела «Триумф» на четвертую передачу.
Сын сдавил ее крепче. Почка резко вибрировала. Он выдавливал из нее жизнь, и ей было хорошо.
Она положила левую руку поверх обеих его рук, сплетенных у нее на пупке. Погладила его маленькие белые костяшки пальцев. Он по-прежнему был ее сыном. Она знала это, потому что кожа у него была теплой, а не замороженной и мертвой, как у вампиров-недомерков Чарли Мэнкса. Он всегда будет ее мальчиком. Он золото, а золото не стирается.
«Призрак» вырвался из вздымающегося дыма позади нее. Она услышала его в мертвой гудящей тишине, услышала нечеловеческий рык, высокоточный, превосходно артикулированный рев ненависти. Его колеса с рывками и грохотом несли его по полю разбитых камней. Его фары заставили бурю пыли — эту метель песчинок — засиять, как ливень алмазов. Мэнкс склонялся к рулю, а его окно было опущено.
— Я ЗАБЬЮ ТЕБЯ, ЖАЛКАЯ СУКА! — кричал он, и это она тоже слышала, хотя и отдаленно, как слышится шуршание в морской раковине. — Я РАЗДАВЛЮ ВАС ОБОИХ! ТЫ УБИЛА ВСЕХ МОИХ, А Я УБЬЮ ТВОИХ!
В ее заднее колесо ударил бампер, и «Триумф» тряхнуло вперед. Руль дернулся, пытаясь вырваться у нее из рук. Она его удержала. В противном случае переднее колесо резко повернулось бы влево или вправо, они бы слетели с байка, а «Призрак» наехал бы прямо на них.
Бампер «Призрака» врезался в них снова. Ее так сильно бросило вперед, что она едва не ударилась головой о руль.
