— И пожарные машины, — сказала она.
— Их тоже, — сказал он.
Лу провел ее в сельскую лавку с сосновым полом. На прилавке в банках с желтоватой жидкостью плавали маринованные яйца, похожие на коровьи глазные яблоки.
К единственному кассовому аппарату выстроилась маленькая очередь. У человека за прилавком в углу рта торчала трубка из кукурузного початка. С этой трубкой, косящими глазами и выпяченным подбородком он имел более чем мимолетное сходство с моряком Попаем
[56]
.
В голове очереди стоял молодой человек в военном камуфляже с несколькими счетами в руке. Рядом с ним ждала его жена, держа на руках ребенка. Она была, самое большее, всего лет на пять старше самой Вик, и ее светлые волосы были собраны сзади в конский хвост, удерживаемый эластичной резинкой. Белобрысый младенец у нее на руках был одет в боди с изображением Бэтмена, украшенное спереди пятнами томатного соуса, которые свидетельствовали о плотном обеде от повара Боярди.
— Прошу прошения, — сказал Лу, возвысив свой тонкий, писклявый голос.
Никто даже не оглянулся.
— Разве у тебя, Сэм, никогда не было молочной коровы? — сказал молодой человек в камуфляже.
— Так-то оно так, — сказал тип, похожий на Попая, нажимая на какие-то клавиши на кассе. — Но вы же не хотите снова услышать о моей бывшей жене.
Мужики, собравшиеся у прилавка, разразились смехом. Блондинка с ребенком снисходительно улыбнулась, огляделась вокруг, и ее взгляд остановился на Лу и Вик. Брови у нее озабоченно нахмурились.
— Все слушайте меня! — крикнул Лу, и на этот раз все услышали, повернулись и уставились на них. — Нам нужен телефон.
— Эй, голубушка, — сказала блондинка с младенцем, обращаясь непосредственно к Вик. По тому, как она это сказала, Вик поняла, что она официантка и всех называет «голубушка» или «голуба», «милый» или «милок». — Ты в порядке? Что случилось? Попала в аварию?
— Ей повезло, что осталась жива, — сказал Лу. — Там один тип, дальше по дороге, запер ее в своем доме. Пытался ее сжечь. Дом до сих пор горит. Она только что оттуда выбралась. А при ублюдке остается еще какой-то маленький ребенок.
Вик помотала головой. Нет-нет, это не совсем верно. Маленького ребенка не удерживали против его воли. Этот ребенок больше даже не был ребенком. Он был чем-то еще, чем-то настолько холодным, что до него было больно дотронуться. Но она не могла придумать, как поправить Лу, и поэтому ничего не сказала.
Блондинка смотрела на Лу Кармоди, пока тот говорил, а когда ее взгляд вернулся к Вик, то в нем произошли заметные изменения. Теперь в этом взгляде читалась спокойная, внимательная взвешенность… этот взгляд Вик хорошо знала по лицу своей матери. Точно так Линда оценивала травмы на шкале тяжести, прикидывая, какое потребуется лечение.
— Как тебя зовут, дорогуша? — спросила она.
— Виктория, — сказала Вик, обозначая себя полным именем, чего никогда прежде не делала.
— Теперь ты в порядке, Виктория, — сказала блондинка, и голос у нее был таким добрым, что Вик начала рыдать.
Блондинка спокойно взяла под свое командование лавку и всех, кто в ней находился, не повышая голоса и ни на миг не спуская с рук своего малыша. Позже, когда Вик размышляла о том, что ей больше всего нравится в женщинах, она всегда думала об этой солдатской жене, об ее уверенности и спокойной порядочности. Она думала о материнстве, которое действительно является синонимом участливости и озабоченности тем, что с кем-то случилось. Она хотела обладать такой же определенностью, таким же здравым осознанием происходящего, что видела в той солдатской жене, и думала, что ей хотелось бы стать такой же женщиной: матерью, с устойчивым, уверенным, женским пониманием того, что надо делать в критической ситуации. В некотором смысле, сын Вик, Брюс, был зачат именно в тот миг, хотя она не будет беременна им на протяжении еще двух лет.
Вик уселась на какие-то ящики возле прилавка. Человек, напоминавший моряка Попая, уже говорил по телефону, прося телефонистку связать его с полицией. Голос у него был спокойным. Никто не был чрезмерно возбужден, потому что блондинка не стала реагировать слишком остро, а все остальные перенимали эмоциональный настрой у нее.
— Ты из здешних мест? — спросила жена солдата.
— Я из Хэверхилла.
— Это в Колорадо? — спросил солдат, которого звали Том Прист. У него был двухнедельный отпуск, и в тот вечер он должен был возвращаться в Саудовскую Аравию через Форт-Худ.
Вик помотала головой.
— В Массачусетсе. Мне нужно позвонить маме. Она не видела меня уже несколько дней.
С этого мгновения Вик так и не находила возможности пробиться обратно к чему-то похожему на правду. Ее не было в Массачусетсе на протяжении двух дней. Теперь она находилась в Колорадо и бежала от человека, который запер ее в своем доме и пытался ее сжечь. Даже если вовсе не говорить, что ее похитили, каждому становилось ясно, что именно так оно и было.
Это стало новой правдой и для самой Вик. Так же она сумела убедить себя, что нашла браслет матери в бардачке универсала, а не в закусочной «Террис» в Хэмптон-Биче. Такую ложь легко было излагать, потому что она вообще никогда не чувствовалась ложью. Когда ее позже спросили о поездке в Колорадо, она сказала, что не помнит того, что было в машине Чарли Мэнкса, и сотрудники полиции обменялись грустными, сочувственными взглядами. Когда они «надавили» на нее, она сказала, что в машине было совсем темно. Темно, как будто она была заперта в багажнике? Да, может быть. Кто-то другой написал за нее заявление. Она подписала его, даже не удосужившись его прочитать.
Солдат сказал:
— Где ты от него ушла?
— Чуть дальше по дороге, — сказал Луи Кармоди, отвечая вместо Вик, у которой пропал голос. — В полумиле отсюда. Могу показать, куда ехать. Это в лесу. Братан, если пожарные задержатся, в огне будет полгоры.
— Это дом Санта-Клауса, — сказал Попай, убрав рот от телефона.
— Санта-Клауса? — спросил солдат.
Тыквообразный мужчина в красно-белой клетчатой рубашке сказал:
— Я знаю, где это. Бывал там по близости на охоте. Странное дело. Деревья снаружи круглый год увешаны игрушками, словно к Рождеству. Но я никогда там никого не видел.
— Этот тип поджег собственный дом и уехал? — спросил солдат.
— И при нем еще остается ребенок, — сказал Лу.
— Что у него за машина? — поинтересовался кто-то.
Вик открыла рот, чтобы ответить, а потом заметила движение снаружи, через окно в двери, и уставилась мимо солдата, и это был «Призрак», подкатывавшийся к заправочной колонке, появившийся так, словно его вызвал сюда только что прозвучавший вопрос. Даже на расстоянии, через закрытую дверь, она слышала рождественскую музыку.
